Престол Эсконела

У самого трапа, ведущего на борт корабля, Спартак с Джюнорой пережили несколько неприятных минут.

Наступил вечер, солнце садилось за ближайшим хребтом. Весь эстуарий был забит льдинами, которые нагнал южный ветер. Возле сходней стояли два жреца и проверяли пассажиров.

— Нас ищут? — встревожился Спартак.

— К счастью, нет, — успокоила его девушка. — Они заворачивают тех, кто не отличается хорошим поведением: не всегда посещал храм, слыл вольнодумцем, позволял себе двусмысленные высказывания. Предполагается, что на этом судне должны пойти самые достойные, самые верные. Как они поступят с чужаками, не могу сказать — у них еще не было случайных пассажиров. Кроме того, здесь столько народа, что им некогда задуматься над этим. Тхарл выслушал девушку и тяжело вздохнул:

— Ладно, я постараюсь что-нибудь придумать.

В следующее мгновение он совершенно преобразился — вид у него стал восторженный, взгляд ликующий. Как только они приблизились к трапу, он тут же, расталкивая толпу, бросился вперед.

— Простите, простите, господа! — закричал он. — Вы должны помнить меня. В тот день, когда священный Бельзуек впервые высадился на наш остров, мои жена и сын первыми отдали себя в услужение великому нашему божеству. А я сробел!

Оба жреца с интересом глянули на него. Тхарл между тем продолжал объяснять:

— Теперь мне понятно, как глупо я поступил. Тем более теперь, когда приближается великий день. Когда исчезнут последние сомнения, когда окончательно восторжествует слово Бельзуека. Подумать только — сыновья прежнего правителя сами пришли с просьбой принести их в жертву! Я не имею права пропустить этот священный миг. Велико могущество Бельзуека, велика и милость его к сробевшим!

— Умно, — тихо восхитился Спартак.

— Не то слово, — шепотом отозвалась девушка. — Они клюнули. Ему бы только не перегнуть палку. Один из жрецов только что подумал — не дать ли ему поручение на дорогу. Это свяжет нас по рукам и ногам.

Большую тревогу внушал и громоздкий узел, который Тхарл нес на спине. Там был спрятан энергетический карабин. К счастью, Бельзуек был далеко и не мог на таком расстоянии учуять металлический предмет, а других детекторов у жрецов не было.

Под разглагольствования Тхарла Спартак и Джюнора проникли на борт корабля. К ним тут же присоединился бывший солдат. Он дрожащей рукой отер пот со лба, когда же Спартак начал благодарить его за находчивость, только рукой махнул:

— Это цветочки, так у нас на севере говорят. Еще до Гарда надо добраться.

Он оказался прав. Такого смятения чувств, такого эмоционального напряжения, как во время этого перехода, Спартак никогда не испытывал. На борту находилось около трех или четырех сотен пассажиров. Неописуемое веселье царило на корабле. Совсем как в былые годы, когда туристские фирмы устраивали морские экскурсии. Если не считать, что отовсюду неслись совершенно непристойные песни, вино и темное пиво, которым славился Пенуир, текли рекой. Скоро широкой струей полилась и самогонка. Это было жуткое зрелище! Чему они радовались? Тому, что Викса, которому подавляющая часть взрослых мужчин служили верой и правдой, завтра бросят в лапы этого ужасного телепата? Они брели в тумане и рады были ослепнуть. Теперь они жить не могли без поводыря?

Прежде всего они стали необыкновенно подозрительны и первые часы все приглядывались к Спартаку. Что за чужак затесался в их благочестивую компанию? Положение улучшилось, когда выяснилось, что Спартак доктор. Тут какому-то ребенку стало плохо, Спартак быстро снял боль. Народ успокоился, и пьяные пассажиры один за другим пошли к нему с жалобами — здесь болит, там болит. Кое-кто брал его за руку и начинал делиться своими маленькими несчастьями. Рассказывали, как плохо им жилось прежде и как хорошо теперь, но все-таки в прошлом тоже было что-то хорошее. Как ты считаешь, док?

Скоро он уже едва мог держать себя в руках. В те дни, когда он оставил Эсконел и отправился на Энануорлд, на родине не было ни одного голодного, ни одного больного, разве что страдающие от легких сезонных простудных эпидемий. Их никогда не удавалось уничтожить полностью. Теперь же, разговаривая с земляками, он все больше убеждался, что их хвори можно излечить, если только будет налажено хорошее питание, если власти позаботятся о доброкачественной питьевой воде. Причем на все вопросы каждый из них убежденно отвечал, что эти страдания — пустяки. Главное, что теперь перед ними открылся свет истины. Однажды он уже совсем собрался возразить, однако Джюнора успела перехватить его взгляд.

Не смей! — отчетливо прозвучало у него в мозгу. Он сразу обратится к жрецу.

Оказалось, что на каждом корабле находился дежурный священнослужитель. На их судне тоже. Он последним подошел к Спартаку и начал расспрашивать, откуда он явился, зачем? На эти вопросы Спартак сумел ответить точно, не вызывая подозрений. Когда же жрец принялся допытываться, где чужак овладел искусством врачевания, тот прикинулся дурачком. Потом жрец пожаловался на свои болячки. Спартаку и ему удалось помочь, при этом он постоянно намекал, что такому ученому человеку, как служитель Бельзуека, самому известно, как избавиться от телесной немощи. Уловка сработала — жрец наконец был удовлетворен.

На следующий день они добрались до промежуточного порта. На этой широте зимы уже не было, мягкий теплый ветерок едва шевелил поверхность моря. Насколько хватало взгляда, повсюду были корабли — от мелких лодчонок до больших пассажирских лайнеров. Все они были изрядно запущены, многие едва держались на воде, но это не охлаждало пыл паломников. Более того, здесь Спартак обнаружил, что на Эсконеле еще сохранились планетарные катера. Вся эта армада спешила в Гард на праздник жертвоприношений.

Столица оказалась забита съехавшимися со всех концов планеты пилигримами. К удивлению Спартака, в городе царил порядок и относительное благополучие. Прибывающие корабли по очереди выстраивались у причалов. Толпы, хлынувшие на берег, сразу организовывались — к ним приставлялись жрецы и местная стража. Порядок был ненавязчив — можно было без всяких усилий покинуть строй, чем Спартак, Тхарл и Джюнора сразу воспользовались.

Город был украшен праздничными гирляндами, знаменами, на шпилях башен развевались вымпелы. Прилавки магазинов были полны, уличные торговцы вовсю торговали священными реликвиями — волосами из бороды Бьюсиона и остриженными кусочками ногтей Лидис.

Спартак едва не попался на жаркие уверения лоточников, которые при приближении жрецов сразу прятали драгоценный товар. Кто его знает, прикинул Спартак, может, попробовать изучить ногти Лидис под микроскопом? Уж не на клеточном ли уровне у этой женщины произошла мутация? Тхарл, услышав о его намерении, не смог сдержать смех. Прыснула и Джюнора. Опешивший Спартак только потом сообразил, что эти ногти никакого отношения к Лидис не имеют.

Когда они проходили мимо дома, в котором он прежде жил, сердце его забилось гулко, торопливо. Костяшки пальцев, которыми он сжимал ручку заметно полегчавшего чемодана, побелели.

— Добраться бы мне до горла этого Бьюсиона!..

— Ничего не получится, — отозвался Тхарл. При этом он оглянулся, чтобы убедиться, что за ними нет слежки. Все было спокойно — действительно, наблюдать за кем-либо в такой толпе было немыслимым занятием. Джюнора подтвердила — враждебных к нам мыслей не ощущаю. Удивительно, как радовались детишки, глазевшие по сторонам, — все им было в новинку.

Когда заговорщики миновали дом Спартака, Тхарл добавил:

— Его постоянно охраняют. К тому же Лидис не расстается с ним, а она умеет читать чужие мысли.

— Где расположен храм? — спросил Спартак.

— В бывшем дворце Великого собрания. Знаете, конечно, где оно расположено?

Спартак молча кивнул. В последний раз он был в этом огромном подковообразном зале, когда короновали Ходата. Это была торжественная церемония. В партере сидели депутаты и приглашенные гости, амфитеатр и балконы занимала публика. Крыша во дворце была раздвижная.