Цвет крови – серый

На какое-то мгновение я даже замешкался, пытаясь подобрать нужные слова, а затем, после секундной паузы, позволил себе задать еще один уточняющий вопрос:

– Но как вообще можно с подобными мыслями стоять во главе войска? Правитель, презирающий свой народ, – это слишком не только для гоблинов, но и вообще для любой расы и племени.

– Никто не говорит, что я презираю свой народ, – невесело усмехнулся он, хотя по большому счету временами я не так уж и далек от этого... А насчет «слишком»... – Мгхам неожиданно сменил тему, – уж никак не человеку, вставшему под знамена Хаоса, говорить о чрезмерности чего бы то ни было!

– Согласен. – Я решил не развивать эту неприятную для обоих собеседников тему, а перейти сразу же к плану предстоящей кампании.

– Тогда перейдем сразу к делу, – правильно уловив мое настроение, предложил он.

Откинув в сторону все лишнее, буквально в нескольких словах я обрисовал наилучшее, с моей точки зрения, построение подвластных ему когорт и моих лучников.

– План, безусловно, хорош, – задумчиво протянул Мгхам, вероятно взвешивая все «за» и «против» моих выкладок, – но мы ведь находимся не в центре, а на фланге...

– И? – Совершенно не знакомый с гоблинской спецификой ведения боя, я, откровенно говоря, не понял, к чему он клонит.

– Лес находится в паре километров от места нашей дислокации. При подобном построений, если противник ударит из засады, не знаю, как поведут себя твои люди, но ручаюсь головой, что мои воины дрогнут. А если вдобавок это будет тяжеловооруженная конница людей, то они сметут бегущих за считанные минуты и, вклинившись в центр имуров, изрубят их на куски еще до того, как эти глупые кошки успеют вообще что-либо понять. Но если все так очевидно и тебе и мне... – продолжал он.

В этот момент я в очередной раз поразился его проницательности – предводитель гоблинов не только обрисовал возможное развитие событий, но и более того – он был уверен, что я придерживаюсь того же мнения.

– То почему генерал Тиссен допускает подобный просчет? Это что, тактическая уловка, в результате которой мы выступаем в качестве лакомой приманки? Заманить противника на живца – в данном случае никчемных людей и презренных гоблинов – и ударить в ответ. Или же это всего лишь элементарная глупость?

– С нами будут еще и три некроманта с сотней зомби...

Вероятно, он не знал об этом, потому что после моих слов лицо Мгхама почернело от гнева.

– Но это же просто недопустимая глупость – ставить гоблинов на защиту некромантов. Мои соплеменники и без того не слишком отважная раса, впадающая в трепет при одном только упоминании об оживших мертвецах, не говоря уже о том, чтобы сражаться с ними бок о бок. Никогда гоблины не вступали в союз с этими посланниками смерти...

– Люди тоже никогда прежде не вставали под знамена Хаоса, – устало напомнил ему я, – но что поделать, подчас от нашей воли ничего не зависит.

Не уверен насчет мнения Мгхама, но лично мне стало предельно ясно: Тиссен заранее простился со всеми нами, свалив неугодных ему гоблинов, людей и некромантов в одну грязную беспорядочную кучу. И его абсолютно не интересовало, как они будут биться и что с ними в конечном итоге станет, потому что верховный главнокомандующий наверняка предусмотрел возможность флангового удара и принял меры, которые не позволят атакующим, смявшим стремительной атакой правый фланг его войска, внести беспорядок и панику в центральную группировку имуров. Мгхаму не понадобилось много времени, чтобы прийти к аналогичному выводу.

– Я дам тебе две когорты пехоты, и одну – копейщиков, – неожиданно спокойно и по-деловому произнес он, усилием воли отбросив гнев. – С ними же будет пятьдесят моих самых надежных воинов, вооруженных пиками. Даже когда все остальные побегут, побросав оружие, – эти останутся на месте. Если твои люди окажутся не такими слабаками, как утверждает лживая молва, они подберут копья бежавших и ощетинятся частоколом пик, способным сдержать первый, самый смертельный натиск атакующей конницы.

Не нужно было дополнительных объяснений, чтобы догадаться – те пятьдесят копейщиков, которые останутся со мной, будут защищать не чуждых им людей-лучников и уж тем более не интересы лордов Хаоса, а своих бегущих в панике соплеменников.

– А...

– А остальные две сотни воинов, на которых можно положиться, пойдут вместе со мной и двумя другими когортами защищать этих полумертвовых выродков – некромантов, – ответил предводитель гоблинов на мой так и незаданный вопрос. И пусть хоть кому-то из нас сопутствует удача в предстоящем сражении!

Разговор был окончен, и дальнейшее его продолжение ни к чему бы не привело. Мы не были ни друзьями, ни приятелями, по большому счету мы не были даже союзниками, потому что у союзников есть хоть какие-то общие цели и планы. Наш же разговор, скорее, походил на сделку сторон, пытающихся выгадать несколько лишних минут или жизней для своих подчиненных. Все было расставлено на свои места, и добавить к сказанному было нечего, поэтому, молча кивнув и коротко попрощавшись, я вышел из палатки.

Солнце светило по-прежнему ярко, и листва на деревьях, как и раньше, оставалась зеленой, но что-то неуловимо изменилось. Это что-то находилось не снаружи – в природе или окружающей обстановке, – а глубоко внутри меня. Я неожиданно осознал: если даже среди гоблинов порой встречаются личности, достойные уважения, то, выходит, не важно, к какой вере или расе ты принадлежишь, главное, чтобы где-то внутри был крепкий и чистый стержень, который определяет все твои поступки и действия в соответствии с внутренними убеждениями.

Есть этот стержень – и тогда, даже будь ты распоследним гоблином или презренным некромантом, не только союзники, но даже враги будут уважать тебя. А нет – не спасут ни звания, ни высокие титулы, ни принадлежность к светлой расе или королевской фамилии; вообще ничто не спасет.

Мне неожиданно захотелось поделиться своим удивительным открытием с кем-нибудь еще, но, как назло, поблизости не оказалось никого, кому можно было бы рассказать об этом прозрении. Даже старый знакомый – ворон, предвестник смерти, – улетел в одному ему ведомые заоблачные дали, навеяв смутное предчувствие неотвратимо надвигающейся беды. А когда я подошел к палаточному лагерю, где расположились лучники племени Сави, момент вдохновения уже прошел, оставив после себя лишь мутный осадок какой-то непонятной тоски.

Именно с этим тревожным, не до конца осознанным чувством я и повел своих людей в битву, с головой окунувшись в безумие кровавого сражения, которое почти для всех нас оказалось последним.

Ей было не занимать упорства и настойчивости. Однажды поставив перед собой цель, она стремилась достичь ее любой ценой. Та огненная лава, что текла в жилах полуэльфа вместо крови, питала ее тело и разум неукротимой энергией, для которой не было никаких преград и никаких сдерживающих факторов. Она ненавидела Хаос в целом и темные расы в частности той чистой, ничем не разбавленной ненавистью, которая в конечном итоге подчиняет себе все мысли и чувства, незаметно делая из некогда гордого и независимого человека управляемую эмоциями марионетку.

Получив чрезвычайно скудную информацию от старого друида, Ита отправилась туда, где мог находиться Сарг, – в область Эвалонского леса, находящуюся неподалеку от озера Печали, места не то чтобы проклятого, но издавна пользующегося дурной славой. В чем именно крылась тайна озера Печали, никто бы не мог сказать наверняка, так же как никто не мог объяснить, почему эти края обходят стороной звери и люди. Но та, что поставила перед собой великую цель, не могла быть остановлена глупыми предрассудками, поэтому без колебания устремилась в глубь труднопроходимой чащи и после трехдневных упорных поисков нашла обитель Сарга – древнего жителя, настолько сросшегося с лесом, что уже нельзя было с уверенностью сказать, к какой вообще расе принадлежит это причудливо странное существо. На протяжении последних полутора веков никто не общался с этим созданием, да он и не испытывал никакой потребности в общении с кем-либо, потому что, однажды познав неведомое и заглянув за грань, отделяющую эту реальность от всего остального, потерял интерес к мирской жизни.