Темный Берег

7. ТКАНЬ НЕБЕС

Глазами Чарма Бульдог смотрел, как Котяра уходит меж выветренных скал, его перевёрнутое изображение плывёт в отражении воздушных линз у горячей почвы пустыни, и кажется, будто он идёт по небу, и голова задевает растресканные камни. Большой вор ничего не сказал спутникам, пока они не дошли до скального окна, где нашли ружьё, ожерелье амулетов и снаряжение, которое оставил Котяра.

— Он с ума сошёл, — убеждённо заявил Вороний Хлыст. — Без Чарма ему не выжить.

— Он человек из другого теста, — сказал Бульдог и сунул ружьё в сундук.

— Я думаю, он вообще не человек, — раздражённо возразил Вороний Хлыст. — Разве человек пойдёт в пустыню без чармострела или амулетов? Он просто кот из джунглей, кое-как замаскированный под человека спятившим волшебником.

— Он храбрый человек, — тихо сказала Тиви.

— Для тебя — да, — согласился Вороний Хлыст. — А для нас он просто ушедший псих.

— Он нас покинул, чтобы видеть сны, — догадался Бульдог. — Он знал, что отяготит нас на пути к нашей судьбе, если придётся каждую ночь останавливаться для сна.

— Ну и ладно. — Вороний Хлыст бросил нитку амулетов острых глаз себе в рюкзак. — Теперь мы от него свободны, а впереди — Горы Мальпаиса. В их бесчисленных долинах и ущельях можно спрятаться от змеедемонов.

Трое оставшихся пошли по обугленной и ржавой земле, и к полудню меж выветренных валунов стали появляться высушенная трава и бурьян. Снежные гребни плавали в воздухе миражом, будто став на якоре над горизонтом. Закат, полный ярких красок и облачных замков, застал их на лугу под тёмными талисманами высоких деревьев. Группа остановилась подзарядить амулеты от массивного посоха Вороньего Хлыста и теперь сидела в колышущейся траве под бледными звёздами, оглядывая пройденный путь.

— Каф, — произнёс Вороний Хлыст с заметной гордостью. — Мы прошли Каф. Теперь нам на все наплевать.

— И на змеедемонов? — спросил Бульдог, приподняв белесую бровь.

— У них нет Чарма, — сказал Вороний Хлыст. — Они не видят нас издали. Значит, всё, что мы должны делать, — это быть там, где их нет.

— И как это сделать? — Бульдог вытащил из сумки на поясе пакет медовых ягод и раздал спутникам.

— Ясно, что надо держаться подальше от городов, — ответил Вороний Хлыст, жадно прожёвывая горсть ягод. — Устроить свою жизнь в глухих местах. По крайней мере здесь есть еда. Мы уже чёрт знает сколько дней живём на Чарме и этих проклятых ягодах. Я изголодался по настоящей еде. Может, найдём здесь деревушку с трактиром. Хотя скорее всего придётся обойтись подножным кормом.

Бульдог застонал:

— Всю свою жизнь я знал только Заксар. Я трудился целые дни, чтобы заработать себе путь к какой-нибудь истине в этом городе. А теперь… теперь успех — это найти вкусный корешок! Вся моя работа в Заксаре пошла прахом.

— Да нет, большая Собака. — Вороний Хлыст раздал спутникам ореховые палочки и сам взял одну. — У тебя есть твоё сокровище. Держи почаще жезлы силы под взглядом Извечной Звезды, и они будут всегда заряжены и на твою жизнь этого заряда хватит для всех твоих амулетов.

— Я годами бедствовал, не мог позволить себе ни на один жезл силы больше, чем было нужно для зарядки перевязи, — горестно причитал Бульдог. — И теперь, когда у меня хватает жезлов, чтобы все амулеты работали, когда кончились дни моего воровства, я изгнан из Заксара — из всех городов! Что у меня будет тут за жизнь? — Он показал жестом на сияющую пыль заката, мрачные деревья и камни пустыни.

— У тебя хотя бы есть Чарм, которым можно жить, — ответил Вороний Хлыст с набитым ртом. — А посмотри на этого ребёнка. У тебя же нет Чарма, кроме того, что мы тебе дали, так? И я прав буду, если скажу, что у тебя за всю жизнь Чарма не было?

— Не было. — Тиви сосредоточенно грызла ореховую палочку, заедая ягодами, и не смотрела на своих спутников. Лицо её было скрыто рассыпавшимися волосами.

— Ты работала на фабрике за глаза тритона и на них покупала себе грубую пищу и призму, чтобы отогнать сон, — уверенно сказал Вороний Хлыст и сам себе кивнул.

— Мне случалось спать, — призналась она, не поднимая глаз. — Мне не стыдно об этом рассказывать.

— Да, — продолжал Вороний Хлыст, снова кивнув, измеряя её пристальным взглядом тёмных глаз. — Я знаю, что было много ночей, когда тебе приходилось выбирать между хлебом и призмой. Лучше спать сытым, чем бодрствовать на голодный желудок.

— Как со мной было в детстве, — перебил Бульдог. — Я заползал под мусорные ящики и закладывался кирпичами, чтобы не унесло во сне.

— Там до тебя ночные ползуны могут добраться, — сказала Тиви.

— Верно. — Бульдог показал размытые серебристые шрамы на внутренней поверхности рук. — Вот следы, как они пытались влезть в мои жилы. А ты где спала?

— На фабрике, когда работала, — ответила она, — пока меня не поймали и не уволили. А потом — в мусорных ящиках.

— Фу! — Вороний Хлыст с отвращением дёрнул бородой. — У меня для этого слишком чувствительный нос. Даже под ними — и то сильно воняет. — А здесь придётся привязываться к кронам деревьев, как первые люди. — Он отвернул капюшон, открыв узкое, как лезвие топора, лицо, сморщенное, словно кожаная сумка, с очерченными синим губами и глазами, с чёрными вихрами, завернувшимися в колючие перья. — Если ты не хочешь оставаться с нами.

Тиви порывисто подняла голову.

— Я не знаю, что мне делать. Не знаю, зачем бежала из Заксара. Куда мне было идти? Я нигде больше никогда не была. Мне только хотелось удрать подальше от змеедемонов.

— Вот мы и удрали, — спокойно сказал Вороний Хлыст и положил тощую руку на потёртую ткань, покрывавшую её бедро. — Ты симпатичная женщина, Тиви. Я бы тебе дал столько Чарма, сколько тебе нужно, если бы ты согласилась быть моей спутницей.

— Спасибо, но я этого не стою. Я всего лишь уличная сирота. — Она снова опустила голову, и волосы упали ей на лицо. — Я благодарна за то, что вы для меня сделали — спасли от троллей, исцелили от страха Чармом, очистили меня и провели через Каф, делясь водой, и вот теперь едой — вы столько для меня сделали. Но я — я никто. У меня для вас ничего нет.

Бульдог обратился к ней ироническим тоном, жёстко глядя на Вороньего Хлыста.

— Мне кажется, что эта любвеобильная Ворона интересуется тобой как таковой.

Тиви решительно покачала головой:

— Я не могу быть твоей, Вороний Хлыст. Ты — человек Чарма, а я — бесчармовая.

— Правда? — Вороний Хлыст убрал руку. — Ты бесчармовая. А я? У меня есть для тебя Чарм. Но дело не в этом, да? Я не просто человек Чарма, я человек со звериными метками. В этом дело?

— Звериные метки меня не волнуют, — ответила она тише. — Мне ты не нравишься.

— Ба! — Вороний Хлыст встал и положил руку на янтарный посох, качнув амулеты, свисавшие с него на колдовской проволоке. — Если я для тебя недостаточно хорош, можешь вернуть мои амулеты.

— Вороний Хлыст! — Бульдог встал с места. — Она на нашем попечении.

— А сама она о нас не печётся, — ощерился Вороний Хлыст. — Если бы она дала то, что у неё есть, у меня хватило бы щедрости дать то, что есть у меня.

— Грубо, Вороний Хлыст. — Бульдог глядел на наводчика пылающим взором. — Ты ведёшь себя как последний хам.

— Времена хамские, Бульдог. Времена.

Тиви встала и сняла с шеи ленту целительных опалов, которую дал ей Вороний Хлыст на время, пока заряжал её амулеты. Она протянула ему ленту, и он сердито выхватил её.

— У тебя будет Чарм, Тиви, — пообещал вор. — Я тебе дам амулеты.

Тиви покачала головой:

— Я не могу их взять, Бульдог. Как я тебе за них заплачу? Разве здесь есть работа?

— Ты долго на меня работала. Теперь нам надо работать вместе, чтобы выжить.

Тиви вопросительно поглядела на зверечеловека. Его грива отливала медью в последних лучах дня.

— Почему ты это делаешь, Пёс?

— Да, благородный Пёс, — поинтересовался Вороний Хлыст, — ты что, собираешься оделять чармом каждого беспризорника, который нам попадётся?