Станция Солярис

Надежда, конечно, слабая…

Медленно, в полной тишине, тянулись минуты. Я сидел, уронив голову на руки, и надеялся на чудо. Минуты неторопливо складывались в часы, и я почему-то представлял себе огромную белую перчатку, парящую в беспросветном сером небе. Перчатка методично передвигала костяшки на старинных счетах, и они медленно растворялись в унылой серости.

Мне вспомнился старик, подвешенный за руки под окном, и стали понятны его слова. Старик тоже считал дни.

Внезапно мне стало казаться, что я поднимаюсь все выше над городом и вижу все, что творится на его улицах. Улицы были безлюдны, и вдоль домов лежали одни черные маски. Маски покрывали землю, словно черный пепел, и между ними ходил кто-то в белом одеянии, наклонялся и раскладывал их аккуратными рядами. Он делал это очень долго и, кончив свое занятие, поднял руку с большим черным колокольчиком. Потряс им – и сухой треск покатился над пустынными улицами.

Я вздрогнул, открыл глаза и не сразу сообразил, где нахожусь. В тишине слегка потрескивало печатающее устройство, а это значило, что кто-то передает материал для газеты. Я мигом оказался возле приемника, прильнул к мембране и, затаив дыхание, прислушался к приглушенному голосу. В мембране звучала обычная информация Печальных Братьев.

– Подождите! – крикнул я. – Я хочу с вами поговорить.

На том конце провода удивленно замолчали. Потом послышался далекий шепот, и голос в мембране раздраженно произнес:

– Кто там балуется?

– Подождите, я хочу поговорить с вами, – повторил я, задыхаясь от волнения.

– Кто это?

– Простой человек. Обыкновенный человек. Я хочу встретиться с вами, Печальные Братья. Или вы боитесь?

Опять послышался долгий-долгий шепот.

– Ты один?

– Да.

Томительное молчание.

– Безоружен?

– Да! Да!

Опять томительное молчание.

– Проверим, – пообещал голос.

Это была почти победа. Спина моя взмокла от пота, все вокруг, казалось, дрожало от грохота сердца.

– Что же вы молчите, Печальные Братья? Я один, я безоружен… Я просто хочу поговорить, хочу увидеть вас.

– Хорошо, – сказал голос. – Жди на углу у «Подвальчика веселых сновидений». Встретим.

И все. В мембране стихло. Ноги дрожали, я задыхался в этой маленькой узкой комнатке. Я разогнулся и направился к выходу. И остановился, потому что за спиной вновь раздался треск. Печальные Братья диктовали свое последнее сообщение. На этот раз я не стал им мешать.

Интересно, а касалось ли оно самих Печальных Братьев? Впрочем, что они могли сделать? Не больше других. Например, завалить две-три комнаты продуктами, которых хватит пусть даже на год. А дальше? И нигде, ни в одной квартире не видел я таких залежей, хотя за эти дни их вполне можно было создать. Зачем? Чтобы продлить агонию? Так не лучше ли сразу?…

А каким образом газеты попадают к читателям? Их кто-то разносит? Или есть какая-то автоматическая линия доставки? Впрочем, сейчас это было совершенно несущественно.

Проходя мимо зала к выходу из мэрии, я обнаружил, что дверь в зал распахнута настежь, хотя я ее закрывал. Я заглянул туда и увидел, что из кабинета мэра тянется завеса сизого дыма.

Мэр занимался ежедневным делом: сидел за столом, курил и читал газету. Пепел со стола он стряхнуть не удосужился. На мгновение оторвав глаза от газеты, он взглянул на меня и вновь погрузился в свое занятие.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Все гуляешь, приятель? – спросил он рассеянно. – Чего же вчера не зашел?

– Не сумел. Но я только что говорил с Печальными Братьями. По телефону, в типографии. Сегодня с ними встречусь.

Мэр с иронией посмотрел на меня, поднялся, взял со стеллажа какие-то бумаги, бросил на стол и принялся перебирать. Видно было, что делает он это абсолютно бесцельно, лишь бы убить время.

– Давай, действуй, – сказал мэр. – Встречайся, говори. Чем не занятие?

Я понял его. Он уже смирился. Он уже был готов к финальной сцене и теперь пальцем о палец не ударит, чтобы постараться что-то изменить.

– А эвакуацию организовать вы не думаете? – спросил я.

Мэр пожал плечами:

– А зачем? Если надо – они и там достанут.

Убеждать его в чем-либо было бесполезно. Да и некогда мне было его убеждать.

– Я пошел.

– Будь здоров, приятель. Привет Печальным Братьям.

Мэр потянулся к стеллажам за очередными бумагами, дым от зажатой во рту сигареты лез ему в глаза, и он недовольно морщился.

Я закрыл тяжелую дверь с завитушками и вышел из мэрии. Я хорошо понимал, что мои шансы составляют величину, бесконечно близкую к нулю. У «Подвальчика веселых сновидений» меня, конечно, встретят. Сначала долго будут рассматривать из какого-нибудь окна, пока не убедятся, что я действительно один. Один я им ничего сделать не смогу. Если замысел Печальных Братьев серьезен – я им не помешаю. Если же они задумали грандиозную, хоть и не очень веселую шутку, то задержат меня до тех пор, пока вдоволь ею не насладятся. Чтобы я не старался убедить людей в том, что это не более чем шутка.

Впрочем, Печальные Братья, конечно, знали не хуже меня, что никого и ни в чем мне убедить не удастся. Ну вот, в порядке эксперимента…

У подъезда стоял пожилой мужчина в строгом черном костюме. Он держал за волосы большую куклу с голубыми глазами. Пока я подходил, мужчина медленно оторвал у нее ногу в белой туфельке, повертел перед собой, словно не зная, что с ней делать дальше, – и бросил на тротуар.

Я поздоровался, но ответа не получил. Послышался негромкий хруст – и вторая нога последовала за первой.

– Я знаю, как найти Печальных Братьев, – сказал я, наблюдая, как он выкручивает у куклы руку.

Ответа опять не последовало. Мужчина с кислым лицом молча и сосредоточенно продолжал свое занятие.

– Я знаю, где их искать, – повторил я на всякий случай, уже понимая всю бесполезность разговора. Впрочем, я понимал это еще до его начала. – Можно им помешать.

– Туда нам и дорога, – недружелюбно заявил истязатель кукол.

Он подержал сломанную игрушку еще немного, отшвырнул, серьезно посмотрел на меня грустными глазами и скрылся в подъезде.

Вот и все. Глас народа, как говорится…

И все-таки я должен был использовать последний шанс.

На улицах было на удивление много людей. Они поодиночке стояли у подъездов, сидели на тротуарах, бесцельно бродили вдоль домов. Они ждали.

Мне вспомнился старый рассказ: однажды всем приснилось, что через день они умрут. Думаете, кто-то пытался сопротивляться? Нет, вечером все просто легли спать. Здесь получалось нечто похожее.

Унылое серое небо цеплялось брюхом за крыши домов, тишину нарушало лишь шарканье подошв по тротуару. Люди ждали.

– Послушай, друг! – произнесли рядом, и я очнулся от невеселых размышлений.

Снизу вверх смотрел на меня задумчивыми глазами карлик. Карлик очень смахивал на гофмановского Циннобера. Голова его торчала прямо из плеч, короткое туловище походило на бочонок и неуверенно держалось на сравнительно длинных и тонких ножках. Его костюм состоял из засаленного жилета, из-под которого высовывалась грязная майка, и брюк, кончающихся где-то на полпути между коленями и босыми ступнями. Тонкие губы карлика растянулись в грустной извиняющейся улыбке.

– Сегодня ночью ко мне пришли сожженные руки, – доверчиво сообщил Циннобер и часто заморгал. – Я лежал, не мог заснуть, а они открыли дверь – и ко мне.

Карлик замолчал и вздохнул. Откровения его были вполне в стиле Гофмана.

– Ползли, ползли, уцепились за одеяло и прямо на грудь. Вот сюда. – Карлик ткнул пальцем в грязную майку. – Пошевелились, прижались ладошка к ладошке и затихли. Так всю ночь мы и пролежали.

Циннобер снова вздохнул и грустно и выжидающе посмотрел на меня. Надо было что-то ответить.

– А потом они ушли?

Карлик заморгал еще чаще и окинул меня взглядом, полным удивления.

– К-как ушли?… – пробормотал он, запинаясь, и с сожалением покачал непомерно большой головой, покрытой редкими кустиками седых волос. – Ты разве не видишь, друг? Вот же они, под плащом.