Страница 18 из 19
- Я - новый агроном.
Павел Степанович быстро вскинул голову, внимательно и долго разглядывал Тасю, пристраивая в то же время деревяшку.
- Ну, здравствуйте, товарищ новый агроном! - Он ковыльнул ей навстречу. - К столу милости просим.
Букреев подождал, пока Тася снимет телогрейку, сам пристроил ее на вешалку и провел гостью в переднюю.
Здесь Павел Степанович заметил наконец, что теща скептически поджала губы и подозрительно наблюдает за ними.
- Мама! А ну, что у тебя есть в печи и в погребе - все подавай на стол! Вы уж располагайтесь сами, как дома. Мы гостям всегда рады, обернулся он к Тасе и тут же распорядился: - Афонька, айда к Чащихе и скажи, чтобы она вместо меня там покомандовала!
Тася несколько оправилась от смущения и сказала:
- Вы знаете, в госпитале, где я работала, лежал сержант. Очень вы его напоминаете.
- Вы работали и госпитале? - быстро спросил Павел Степанович. А Глафира Тимофеевна всплеснула руками и затараторила:
- И-и, голубушка ты милая. Да куда нам тебя посадить, сердешную, и чем же тебя попотчевать за труды твои святые и тяжкие. Вон ведь каких выхаживала, - кивнула она головой на Букреева, - легко ли это?
- Не я, бабушка, таких спасала, а врачи.
- Знамо, не одна ты, знамо. А все-таки велик труд воскрешать людей, не всякому под силу.
- Мама! - напомнил ей Павел Степанович.
- Иду, Пашенька, бегу, милушка...
- Да вы напрасно беспокоитесь, я ничего не хочу, - смущенно запротестовала Тася. - Я просто пришла познакомиться с вами и с вашими делами.
- Вот и хорошо, что сразу в бригады пошли, правильно сделали. А от обеда отказываться нельзя. В нашей деревне обычаи уральские: человек пришел - обогрей, накорми его. А обычаи, как вам известно, уважать надо. - Павел Степанович чуть заметно улыбнулся, глядя на Тасю небольшими, цепкими глазами. - если они не дикие, конечно...
Минуг через двадцать все сидели за столом. Откуда-то из подполья Глафира Тимофеевна вытащила бутылку настойки, которую, по ее словам, она хранила "на всякий случай" еще с Троицы. Она вытерла бутылку передником и с видом щедрого человека пристукнула ею по столу: знай, мол, наших!
Как Тася ни упиралась, ее все-таки заставили "пригубить" полрюмочки. Хотела Глафира Тимофеевна еще "приневолить" гостеньку, но Павел Степанович заступился, сказав, что человек находится при исполнении служебных обязанностей. Такой довод подействовал на старуху, и она унесла свою бутылку в подполье.
Разговор шел сам собой, без всяких понуждений. Тася чувствовала себя здесь просто. "И чего только в городе не болтали мне насчет того, что не найду общего языка с деревенскими жителями. Да до иного деревенского, как я погляжу, еще тянугься да и тянуться надо", - думала Тася, слушая Павла Степановича.
А он детально, с толком рассказывал ей о делах бригады, о людях колхоза, о том, почему у них так плохо дело с уборкой овощей.
Несмотря на засушливое лето, бригада Букреева вырастила хороший урожай. Но людей на уборке очень мало. Председатель же, как всегда, надеется, что Букреев как-нибудь выкругится, урожай уберет, а не уберет - с него спросить проще - он коммунист, поэтому Птахин и отправляет людей, прибывших на уборку, в другие бригады.
- А правление куда же смотрит? - возмутилась Тася.
- Правление - это Птахин, его жена да заместитель председателя Карасев. Что они скажут - так и будет. Вокруг них кумовья, сваты, тести и зятья. Прикормились возле руководства, им не выгодно с начальством спорить. Осмолов, пастух наш, спорит, да один в поле не воин. Вы с пастухом нашим познакомились?
- Слышала о нем, но познакомиться еще не успела.
- Обязательно познакомьтесь. Умный старик. Да, нас Бог не обидел умными-то людьми. Разбрелись только они, махнули на все рукой.
- А вы, Павел Степанович, как с семьей живете? Пенсию получаете?
- Получаю, и приличную. На скромное житье моей семье хватило бы. Но я работаю не за один кусок хлеба.
Получилось это немножко громко, и Павел Степанович зарделся.
- Вот сказанул тоже, как на собрании. Ну, что ж, товарищ агроном, поднялся Павел Степанович, - пойдемте поглядим кое-что, а потом и на поле завернем.
Павел Степанович провел ее в переднюю комнату. Жена бригадира была любительница цветов: на окошках, на столе, на полу - всюду стояли горшки, ящики, банки с разнообразными цветами. На одном окне, между цветами, лежали горкой красные сморщенные помидоры.
- Вот, - взяв в руку один, сказал Павел Степанович, и в голосе послышались нотки гордости, - моя работа!
Тася с недоумением посмотрела на помидор. Особенного в нем ничего не было. Чем тут хвастаться?
- Обыкновенный, правда?
- Самый обыкновенный.
- Кому как. Рассада этого помидора нынешней весной выдержала шестиградусный заморозок.
- Да что вы? Шесть градусов?! Даже не верится.
- Эх, мать моя! Поволновался я из-за них. Да и не я один. Мне помогают, - Павел Степанович положил помидор и достал с полочки, на которой рядками стояли книги, пачку писем, - из научно-исследовательского института. Там у них имеется специальная семеноводческая лаборатория. Они меня наставили на путь истинный. По их советам и принялся делать закалку семян. Когда заморозки начались, так в институте, кажется, еще больше меня переживали. Я им каждый день письма писал. И несколько помидор послал на разживу. - Павел Степанович махнул рукой и кинул письма на полку. - Опять расхвастался, рад свежему человеку. А хвалиться-то рано еще, мало кустов устояло в мороз. Однако сдвиги есть. В нашем колхозе да и во всем районе с помощью закалки сейчас помидоры уже выдерживают четыре градуса, а иней им и вовсе нипочем.
Они отправились на поля. На завалинках под навесами домов, нахохлившись, дремали куры и петух не хорохорился, как п былые времена, а тоже сидел тихо и мирно. На дороге в протертых колеях холодно поблескивала грязная вода. Во многих местах глубокие ржавые выбоины были завалены осклизлой ботвой и соломой. Березовые листья, плавающие в лужах, были похожи на старинные. потускневшие медяки. В поле, прихваченные первыми заморозками, темными тряпками повисли картофельные кусты. Только брюхатые капустные кочаны вольно развалились в темно-зеленой распахнутой одежде.