Тараканьи бега

- Похоже, "Левый рейс" вернулся, - предположил Стрекозов.

- Бедный Бронштейн, - посочувствовал Дамкин. - Опять у него в сторожке будет бардак!

В одном из запыленных окошек маячила мечтательная физиономия Бронштейна, который задумчиво стоял перед полотном картины и время от времени большой кистью притрагивался к своему произведению, делал шаг назад и то одобрительно кивал головой, то отрицательно ею покачивал. В момент творчества художника лучше было не отвлекать. Литераторы не стали стучать в окно, хотя Стрекозову было страшно интересно, над какой картиной сейчас работает Бронштейн. Художник мог рисовать что угодно - от слона до таракана, от подъемного крана до пепельницы.

В небольшой комнатке, которая служила художнику прихожей, литераторы обнаружили басиста рок-группы "Левый рейс". Он сидел в одних красных сатиновых трусах за ударной установкой и подбирал какой-то медленный ритм. Стуча в бочку ногой, музыкант изредка ударял палочками по какому-нибудь из барабанов, все остальное время размахивая в стороны руками, словно разминая мышцы.

- Здравствуй, Витя! - молвил Дамкин.

- О! Привет, литераторы! - отозвался басист.

- Ты что, переквалифицируешься в ударники? - поинтересовался Стрекозов, пожимая руку рокера.

- Почему переквалифицируюсь? Я - мультиинструменталист, - важно сообщил басист. - Я на чем угодно могу играть!

- Слова-то какие! - восхитился Стрекозов. - Мульти кто?

- Ого! - воскликнул Дамкин восхищенно.

За спиной у басиста Вити висела еще неизвестная литераторам картина Бронштейна, узнаваемая по его манере письма: художник никогда не жалел для своих друзей самых ярких красок. Картина изображала легендарную рок-группу "Левый рейс" в виде четырехглавого дракона. Из одного жирного туловища, облаченного в потертые и залатанные джинсы с торчащими из карманов бутылками, росли четыре головы музыкантов. Бронштейн с присущим ему мастерством сумел передать простодушие и душевность бородатого басиста Вити, настороженность и умный вид очкастого ударника Игоря, загадочность и внушительную задумчивость Паши, который очень любил играть на саксофоне, кларнете, флейте и пивной банке, заполненной рисом, а также абсолютный, вселенский пофигизм гитариста Олега. У Олега в зубах была зажата его излюбленная папироса "Беломора". В руках это четырехголовое чудовище держало огромную двенадцатиструнную гитару, изображая на ней когтистыми пальцами самый классный аккорд ми-минор.

- Крутота!!! - зачарованно произнесли литераторы, разинув рты.

- Дык! - важно поддакнул Витя, сияя от счастья, как будто это он нарисовал этого монстра.

Наконец, литераторы оторвались от созерцания красочного полотна и, пройдя мимо скопления пустых бутылок, начиная от простеньких пивных и кончая двумя пузатыми бутылками из-под "Наполеона", плюхнулись на надувные матрасы, которых в сторожке Бронштейна было штук пять. На них обычно спали гости, а сам художник спал на полуразвалившемся облезлом диванчике без ножек, который когда-то нашел на свалке его друг доктор Сачков.

- Рано вы сегодня встали, однако, - молвил Витя, снова ухватившись за барабанные палочки.

- Кто рано встает, тому даже мент нальет, - кротко молвил Дамкин. Давно Бронштейн рисует?

- Часа полтора...

- Значит, скоро освободится.

Когда приходило вдохновение, Бронштейн рисовал быстро. Если картину нельзя написать за два часа, говорил он, то о ней вообще лучше забыть!

- А вы давно вернулись? - поинтересовался Стрекозов.

- Вчера, - Витя пробежался палочками по барабанам, стараясь не пропустить ни одного и ударить даже по самому маленькому.

Дамкин зажмурился и поковырял пальцем в ухе. Ударник из мультиинструменталиста Вити был, откровенно говоря, хреновый. На бас-гитаре и на контрабасе Витя, действительно, играл замечательно, а вот во всем остальном подкачал. Он же был и солистом "Левого рейса". Одновременно играть на басу и вести вокальную партию у него обычно получалось плохо, Витя постоянно сбивался, за что остальные музыканты его ругали и по нехорошему обзывали. Кроме этого, басист имел плохую память и постоянно забывал слова. "Левый рейс" спасался тем, что на концертах перед Витей ставили небольшой пюпитр, на который клали листы бумаги с отпечатанными на машинке текстами песен.

- Как там в Крыму, не холодно?

- Нет, в Крыму - кайф! Смотри, как я загорел! - Витя обнажил задницу и продемонстрировал литераторам разницу между загорелым телом и белым местом. - А вы наши телеграммы получили?

- Получили. Но я так и не понял, неужели вам было жалко купить для меня пару ящиков апельсинов? Можно подумать, что вы там мало зарабатывали.

- Да ну! Мы зарабатывали, как слоны на ярмарке! Деньги так и сыпались в шляпу нашего гитариста. По два концерта в день играли!

- И чего же вы оттуда уехали? К вам вроде Дюша собирался...

- Он нас и увез, - ответил музыкант. - Дюша теперь у нас технический руководитель. Продюсер, как на диком, капиталистическом Западе. Он нас на одну бесплатную студию подписал, с завтрашнего дня будем новый альбом записывать.

- Что ты говоришь! Неужели мы наконец-то дождемся вашего альбома! И как он будет называться?

- "Без дураков", - с дурацкой улыбкой ответил басист. - Мы, кстати, будем играть со Шлезинским. Достали меня эти уроды, постоянно шпуняют за то, что я слов не помню! Пусть теперь Шлезинского достают!

- Это круто! - оценил Дамкин. - "Левый рейс" и Шлезинский, на мой взгляд, легко затмят "Битлз" и "Роллинг Стоунз" вместе взятые. А где эти уроды, которые тебя так достали?

- Сегодня у них утренняя пробежка. Решили за пивом сбегать.

- А ты что же не побежал?

- У меня сегодня утренняя гимнастика, - сказал Витя, помахивая палочками. - Пока Игоря нет, я на ударной установке разминаюсь!

В подтверждение своих слов он со зловещим выражением лица опять прошелся по всем барабанам. Оба литератора схватились за свои уши.

- Видал!

- Старик, может хватит долбить по барабанам, в ушах даже заложило! вяло запротестовал Стрекозов.

- Это еще что! - снова почему-то обрадовался басист. - Вы еще не слышали наш новый саунд. Мы в Крыму такие классные штучки прикупили! Слыхали про такой украинский народный инструмент - сопилку?