Смерть Билла Штоффа

Обитая черной кожей дверь с крупной табличкой "ДИРЕКТОР" нашлась сразу же. Дамкин вежливо постучался в табличку согнутым пальцем, и литераторы вошли в приемную.

Секретарша Маша, сидевшая за столом, заваленным бумагами, была, действительно, очень хороша. Не поднимая головы на посетителей, она двумя пальцами стучала по электрической машинке, ругаясь, когда нажимала не на ту клавишу.

- Ах ты, черт, не туда!

Литераторы, как завороженные, встали напротив нее.

- Здравствуйте, Маша, - сказал Стрекозов.

Секретарша подняла голову и посмотрела на молодых людей своими накрашенными глазками с длинными ресницами.

- Вы ко мне?

- Почти, - молвил Дамкин. - Вот этот гражданин, - литератор указал на соавтора, - страстно хочет, но стесняется, объясниться вам в любви. Он каждый день страдает, сохнет, скоро умрет, если не добьется взаимности!

- Вы кто?

- Кто я - это не важно, - заявил наглый Дамкин, - а вот он - это передовик производства, слесарь самого высшего разряда, активный общественник, член общества трезвости...

Стрекозов приосанился.

- Представляете, какой человек вас полюбил? - Дамкин присел на стол перед девушкой.

- Вали отсюда! - бросила Маша и дала Дамкину по голове папкой с надписью "На подпись".

- Во как! - поразился Дамкин. - Стрекозов, тебя здесь не любят!

- Нам бы к директору, - сказал Стрекозов. - Нас ждут.

- Что вы говорите! - язвительно воскликнула секретарша. - Ему вы тоже будете признаваться в любви?

- Нет, в любви мы признаемся только красивым девушкам, - сообщил Стрекозов. - Мы журналисты, будем работать в вашей заводской малотиражке.

- А, - вспомнила Маша и улыбнулась Стрекозову. - Так бы сразу и сказали. Вы - Дамкин и Стрекозов?

- Дамкин - это я! - представился Дамкин, протягивая руку, которую Маша проигнорировала.

- Максим Максимович отзывался о вас чрезвычайно лестно. По его словам, вы настоящие мастера пера!

- Так оно и есть! - бодренько произнес Дамкин. - И настоящие. И мастера. И пера!

- Ладно, - Маша протянула руку с накрашенными ногтями к селектору. Сейчас посмотрим, что там старик делает...

Маша привстала, чтобы дотянуться до кнопки. Обнаружилось, что на ней короткая юбочка и блестящие колготки, а ножки стройные, да и фигурка вся ладная, как на эротической картинке в порножурнале, что приносил на днях Сократов.

- Максим Максимович, - сказала девушка, - тут два журналиста пришли...

- Я уже полчаса их жду! - раздался голос из динамика. - Пусть войдут!

- Мы еще пообщаемся, - пообещал Дамкин Маше.

- Секретарши - это его слабость, - объяснил Стрекозов.

Литераторы вошли в кабинет.

В своем кабинете Иванов-старший разительно отличался от того человека, что встречался им в подъезде. Все в нем было пропитано властью, собранностью, уверенностью в завтрашнем дне.

Директор сидел за длинным лакированным столом, похожим на букву "Т". Верхняя перекладина этой буквы была заставлена разноцветными телефонами. Прямо перед директором лежал перекидной календарь, в котором Максим Максимович записывал важные дела.

Максим Максимович Иванов сурово посмотрел на литераторов.

- Садитесь, - бросил он и, когда литераторы присели на стулья, продолжил, - Надеюсь, мы с вами сработаемся.

- Мы тоже надеемся, - дружелюбно заявил Дамкин.

- Газета у нас небольшая, тираж пятьсот экземпляров, но тем не менее все статьи должны быть выполнены на должном уровне, - сказал директор. Штат газеты небольшой - вы двое.

- А кто редактор?

- Редактор есть и очень хороший. Член КПСС с 41-го года. Очень принципиальный человек, ветеран труда, коммунист старой закваски.

- Это просто замечательно! - хором воскликнули литераторы.

- Но сейчас он находится на лечении. Скажу вам сразу, чтобы не было потом недоразумений, в ЛТП. Принудительно. Так что и вам не советую здесь пьянствовать.

- Когда это мы пьянствовали? - покачал головой Дамкин. - Да мы трезвенники и язвенники.

- Язву вылечим, - сказал директор. - У нас отличный профилакторий.

- Если нет редактора, кто же нам будет давать редакционные задания? удивился Стрекозов.

- Задание у вас одно. Надо писать хвалебные статьи о передовиках производства и ругательные о пьяницах и прогульщиках. Особое внимание надо обратить на антиалкогольную пропаганду. Пьянство - это бич нашего времени и пролетариата. В Америке рабочие пьют, потому что после работы на конвейере попробуй не запей! А у нас работа творческая, каждый рабочий делает на станке что-то свое... От этого мечтательность. И, соответственно, выпивают...

- Творческая работа - это хорошо, - заметил Дамкин, чтобы поддержать разговор.

- Да! Рабочий Сидорчук, например, недавно выточил из медных болванок сервиз из двенадцати рюмок и трех больших чаш. Правда, болванки были предназначены для других целей, но зато какой творческий подход! Так что вы обязательно напишите что-нибудь о вреде алкоголя. Да так, чтобы рабочие этой статье поверили и бросили бы пить...

- Понятно. Хотя это уже высший пилотаж, - обронил Стрекозов. - Для этого надо, чтобы рабочие эту газету читали...

- Поэтому-то я и пригласил на работу именно вас. Пишете вы без ошибок?

- Смотря какие слова, - вздохнул Дамкин.

- А какая разница? - поинтересовался Стрекозов. - Ведь корректор должен быть...

- Корректора я недавно уволил.

- Спился? - предположил Дамкин.

- Нет. Ушел в декрет. Вернее, ушла.

- А как же КЗОТ? По закону не положено увольнять беременных!

- Она тогда еще не была беременна, но все к этому шло, - Максим Максимович поднялся с кресла и, заложив руки за спину, подошел к окну.

Соавторы в удивлении переглянулись.

- Без редактора и корректора нам еще не приходилось работать. Так, если мы чего ляпнем, редактор виноват. А без редактора - мы? Да и ошибки иногда сами собой возникают. А в своей статье даже опечатки очень трудно найти.

Максим Максимович задумался.

- Ну, редактора я вам дать пока не могу. Эта ставка занята, хоть и лечится в ЛТП. А корректора можете найти сами. У меня в штате есть ставка уборщицы, можно будет оформить вашего корректора по совместительству.

- Светке можно предложить, - задумчиво произнес Стрекозову. - Она очень грамотная девушка. Почти все слова знает! По крайней мере те, которые используем мы с Дамкиным.