Фронты

57

Поручик Слонов трясся в седле, как марионетка на нитях, каждый раз опасливо съезжая на бок. От одного из толчков он проснулся и не поверил своим глазам. Степь без конца и края осталась далеко за холмами и речкой Течкой, а Ставка главнокомандующего (повозка с полковником) начисто исчезла из виду. Слонов обернулся и обомлел — за ним строем шли тысячи наемников прапорщика Базанова. Хвост огромной людской колонны исчезал в клубящейся пыли.

"Что это за черт?! — появилась в голове Слонова мысль. — Что я здесь делаю? Как я здесь оказался?"

Впрочем, думать было некогда и непривычно — в любую минуту поручика могли опознать по портянкам, изготовленных в Империи. Поручик быстро стащил с себя мундир, портянки, затолкал все под седло и оказался в грязной майке со странными желто-зелеными пятнами, оставленными видимо сидром, если позабыть о цвете, и также яркой надписью «адидас».

"Уф! Кажется не заметили какие на мне погоны", — подумал он и, приободрившись, скомандовал:

— Легион! Слушай мою команду! Я, тля, дважды повторять не буду! Стой! Ать-дэва!

Легионеры Базанова встала как вкопанные. Вперед выехал сам прапорщик Базанов — толстый, сытый, с жидовским выражением брезгливого лица. Слонов знал это выражение, но лицо ему было незнакомо.

— Эт-то еще что такое?! А ну-ка встать в строй! — заорал Слонов.

Базанов несколько опешил. Челюсть его отвисла на два дюйма и стала угрожающе покачиваться.

— Молчать! Дадашка! — не дал ему ничего ответить поручик.

От этого рыка лошадь прапорщика Базанова сама повернулась кругом и понеслась вдоль колонны. Поручик Слонов проводил ее взглядом и стал хаять наемников за нерадивость и халатное отношение к службе.

— А ну достать Уставы!

Все легионеры достали из вещмешков Уставы и, мусоля их пальцами, стали листать любимые страницы поручика, которые он по памяти называл. Эти страницы были также любимы и Базановым, который в этот момент отчаявшись остановить обезумевшую лошадь, переместил зад на край седла и свалился в грязную лужу. Поднявшись, он бросился к Слонову и, подбежав к нему достаточно близко, побагровел до корней волос:

— Что?!..

— Ма-а-алчать! Как стоишь перед поручиком, скотина! — не теряясь, возмутился в ответ Слонов. — На губу! Под трибунал! Шкуру спущу! Сгною под ружьем! Ах ты, блять служивая!

Прапорщик Базанов, вытянувшись в струну, не мигая смотрел в глаза надрывающегося Слонова. У Базанова не было слов.

— Взять его и в обоз! — скомандовал наконец Слонов.

Четверо дюжих базановцев, откровенно ничего не понимая, схватили своего командира и связав затолкали в запыленный фургон.

Тут только поручик Слонов понял, что он натворил и что с ним будет в случае разоблачения. Его прошиб холодный пот, но отступать было уже поздно — позади стояло болото.

Разделив все базановское войско поровну, он выставил одну половину напротив другой.

— В ружье! — заревел он.

Недоумевающие базановцы послушно вскинули ружья на изготовку.

— Огонь! — скомандовал Слонов и с прискорбием снял фуражку.

58

Оставшиеся пока невредимыми офицеры дивизии Секера — адъютант Палыч и поручик Адамсон собирали у занявшихся костров немногочисленные группы уцелевших солдат, кавалеристов и разжалованных генералов филиала Ставки. Убогие и подавленные лица бойцов наводили на Палыча тоску. Приятные воспоминания о службе в денщиках все чаще захватывали его.

Опушка леса неотвратимо погружалась в сияние полной луны. В палатке, где размещался полковник Секер вместе с адъютантом и Адамсоном, дополнительно зажгли несколько свеч. При свете командование могло составить список личного состава, с честью прошедшего Отсосовскую мясорубку.

В живых значились: Секер — полковник; Адамсон — поручик, дворянин; Палыч — адъютант господина Секера; Волгин — солдат, знает самурайский; Стремов кавалерист, и еще десятка два солдат и генералов без рода и племени, но с задатками фронтового некрофилизма.

Остальных принято было считать погибшими, пропавшими без вести или подлыми дезертирами. И особенно — корнета Блюева и поручика Слонова.

Когда список был наконец составлен, Палыч дрожащими руками поднес его к освещенному свечами и сидром лицу Секера. Комдив бегло ознакомился с документом и грудь его пронзил одинокий клич.

— Ништяк! — только и смог подытожить полковник Секер.

Палыч и поручик Адамсон переглянулись. Один из них плеснул кружкой воды в лицо предводителя.

— Позовите сюда этих людей! Всех! — сказал полковник, отплевавшись.

В палатку набились малочисленные остатки дивизии. Шинели и мундиры бойцов были в глине, навозе, местами прожженными. Во время последнего перехода сидр унес чуть ли не треть состава. Еще треть состава унесло отсутствие сидра. Солдаты ежились от холода наступающей на пятки зимы.

— Солдаты! Братья! — начал Секер внушительно. — Три года назад я прибыл в Отсосовск и повел вас через бои, сражения и битвы ради высокой цели. И теперь эта цель близка… За этим Тульско-Швецким лесом, по которому надо идти несколько дней, прежде чем он кончится, в ветхом сарае находится триста тридцать три бочки самурайского выдержанного сидра. Это самая большая тайна, которую я узнал от писарей Канцелярии Ставки… Там-то вы и обретете покой и внутреннюю свободу!

Секер закашлялся, все затаили дыхание.

— Сам хотел выпить, — молвил Секер, — но видно не суждено… Если я умру раньше (прежде чем обнаружу сидр) — похороните меня как это было принято в древние времена… Быть может вместе со всеми вами…

Недовольные бойцы от страха сунулись носами в рукава обмундирования. Лица некоторых все же сияли надеждой на то, что они во что бы то ни стало дойдут до желанного сидра.

— Братья! Сейчас, когда близка наша цель, враг снова не дремлет! Я уже слышу его зловещие шаги, его тяжелую поступь!..

Секеровцы, находившиеся в палатке, испуганно стали прислушиваться и действительно уловили звук приближающихся шагов.

Кавалерист Стремов даже успел выхватить чью-то саблю. Тут в палатку ввалились корнет Блюев и поручик Слонов — обнявшись как родные и напившиеся, словно быдло, до состояния дребезана.

59

Наконец в облезлом фургоне, брошенном в большой луже от прошедшего дождя, очнулся контуженный прикладом по голове прапорщик Базанов. С большим трудом, морщась от боли, он подполз к краю фургона и вывалился наружу, в холодную, сдобренную навозом воду. Помогая себе локтями, прапорщик сумел выбраться на сухое место и осмотреться вокруг.

Степь была густо завалена трупами его солдат — гвардейских солдат-базановцев! Прапорщик Базанов зарыдал навзрыд, вспомнив наглого офицера, который так безжалостно сгубил его лучших наемников- легионеров. Ощущение опустошенности в его груди сменилось ощущением обреченности, дикой злобой и ничем не скрываемой ненавистью.

Наглые Отсосовцы уже увели однажды у него невесту, самую красивую девицу в Империи, за что он разгромил их два десятка раз, но каждый раз наиболее наглые ускользали. И вот теперь он остался без своего Легиона, совсем один в царстве мертвых солдат.

Вскочив на ноги, Базанов бросился бежать на Восток. Он бежал, падая и вновь поднимаясь, и леденящие кровь звуки слетали с его губ.

Оставленный без своей армии Базанов бежал на Восток от Отсосовска, где, по его мнению, должна находиться Ставка главнокомандующего Секера.