Страница 51 из 97
”Слово о законе и благодати” [413] является не историческим произведением, а философским трактатом с ярко выраженной политической тенденцией антивизантийского направления. В нем отсутствуют конкретные сведения о крещении 988 г., а дана только социальная и историческая оценка самого акта. Написанное в середине XI в. (между 1037 и 1050 гг.) ”Слово” предлагает теоретическое обоснование права Владимира на канонизацию.
Такой же характер имеет и ”Память и похвала” Иакова Мниха [25], который жил и писал во второй половине XI в. По поводу датировки произведения в литературе отсутствует единое мнение, известно только, что оно написано позже другого произведения Иакова Мниха ”Сказания о жизни и погублении Бориса и Глеба”: это засвидетельствовано самим автором, причем в тексте обоих произведений [180, с. 239; 707, с. 43]. К сожалению, дата ”Сказания о Борисе и Глебе” отсутствует: мнения исследователей в этом вопросе расходятся в пределах столетия — от 20-х годов XI в. до начала XII в. [2; 109; 158; 180, с. 743-744; 247, с. 170—188; 253, с. 317—328; 638, с. 129; 755, с. 96—97]. Мы не будем рассматривать здесь этот сложный вопрос, но отметим, что, по нашему мнению, скорее всего ”Сказание” написано около 1072 г. в связи с перенесением останков Бориса и Глеба в новопостроенный храм-мавзолей в Вышгороде и их официальной канонизацией.
Таким образом, ”Память и похвала” написана через некоторое время после ”Слова о законе и благодати”. Принимая концепцию последнего, она содержит полемику против византийской доктрины, взявшей под сомнение киевскую версию. В отличие от трактата Илариона, в произведении Иакова Мниха имеются некоторые сугубо исторические сведения, которые в ряде случаев решительно противоречат летописным сведениям, порождая в литературе изрядную путаницу.
Произведения житийного характера в основном повторяют летописную версию, хотя иногда и отходят от нее. В ”Обычном житии” [180, с. 224—238], например, вообще отсутствует эпизод, посвященный четырем религиозным миссиям. Повествование начинается рассказом о делегации, направленной Владимиром для ознакомления с чужими верованиями на местах. Отсутствуют три теологических трактата. Нет ламентаций дьявола и благочестивых размышлений летописца по этому поводу. Отсутствуют еще некоторые мелкие детали и подробности. Вместо этого в Житии нет ничего, что отсутствовало бы в летописи, кроме двух сугубо риторических пассажей. Мелкие сообщения, которые якобы дополняют летописный текст, выглядят недостоверными.
”Житие особого состава” [748, с. 44—57], помещенное в ”Плигинском сборнике”, — сравнительно позднее произведение (не ранее XVI в.), по своему характеру оно близко к хроникам Стрийковского, Кромера, Меховского, а также к Иоакимовской летописи, использованной В. Н. Татищевым. Его сообщения нуждаются в серьезной критической проверке. ”Проложное житие” не имеет самостоятельного источниковедческого значения, так как полностью зависит от ”Обычного жития” и является его эпитомой (сокращением).
В историографическом плане интересно произведение ”Слово о том, како крестися Владимир, возмя Корсунь”, известное в довольно многочисленных списках (к сожалению, не раньше XV в.) [311, с. 218—225]. До недавнего времени этот памятник не привлекал особенного внимания исследователей, которые считали его выборкой фрагментов из ”Повести временных лет”, посвященных крещению Владимира [180, с. 124; 629, с. 12; 748, с. 12—15, 36—44] , то есть произведением, вторичным по сравнению с летописным ”Сказанием”. Однако в ”Слове” (как и в Житии) отсутствует значительный раздел, посвященный первой фазе ”выбора веры” (приход миссионеров в Киев, включая и ”Речь Философа”). Отсутствуют теологические трактаты и еще некоторые незначительные отрывки, что вроде бы свидетельствует в пользу первоначальности ”Слова”: вряд ли автор выпустил бы такие важные эпизоды, как киевский заочный диспут. К этой проблеме мы еще вернемся в следующем разделе.
А. Г. Кузьмин отождествляет ”Слово” с ”Корсунской легендой”, мысль о существовании которой гипотетически выдвинул А. А. Шахматов [309, с. 350; 311, с. 114]. С этим трудно согласиться. В Корсуньском эпизоде отсутствует что-либо принципиально новое по сравнению с ”Повестью временных лет”. Поэтому и саму ”Повесть” с таким же успехом можно было бы назвать ”Корсунской легендой”. Да и реальное существование этой легенды на современном уровне разработки проблемы выглядит более чем сомнительным.
Западноевропейские источники об акте 988 г., как отмечалось выше, отсутствуют. Только у Титмара Мерзебургского (который писал в 1018 г. и может считаться современником) есть известие о личном крещении Владимира: ”Взяв из Греции жену, по имени Елена, обрученную ранее за Оттона III, от которой последний был обманным образом отстранен, он (Владимир. — М.Б.) по настоянию жены принял христианскую веру, которой, однако, праведными делами не украсил. Это был величайший сластолюбец, человек жестокий, чинивший насилие слабым грекам” [Thit. Chron.; см.: 247, с. 75].
Трудно нагромоздить в таком коротком отрывке больше ошибок, чем в цитированном тексте. Греческую принцессу, выданную за Владимира, звали не Елена, а Анна. Здесь, очевидно, путаница с княгиней Ольгой, чью надгробную плиту информатор Титмара видел в Десятинной церкви. Анна никогда не была помолвлена с императором Оттоном III. Титмар, очевидно, имел в виду неудачное сватовство французского принца Роберта, но как звали греческую принцессу, чьей руки он добивался, нам не известно [107, с. 495—498]. Анна приходилась родной теткой Оттону III и поэтому никак не могла выступать в роли невесты. Поэтому отпадает и обвинение греческих царей Василия и Константина в коварстве.
Неверно, что Владимир крестился по настоянию жены, так как вступил с ней в брак уже будучи христианином. Неверно, что он ”чинил насилие” бедным грекам. Напротив, киевский князь спас престол для своего нового родственника Василия II; возвратил ему Херсонес и в дальнейшем поддерживал с Константинополем лояльные и союзнические отношения. Подобные неточности резко снижают источниковедческое значение хроники Титмара.
Византийским источникам также ничего не известно об обращении киевского князя в христианство: религиозный аспект проблемы совершенно не отразился в греческих хрониках того времени. Вместо этого в них содержатся очень важные свидетельства о событиях, связанных с осуществлением религиозного акта 988 г. Лев Диакон [Leon. Diac.; см.: 275, с. 37—42] был современником Владимира, но свою хронику довел только до смерти Иоанна Цимисхия, которая произошла в 976 г. Правление Василия II и его брата Константина VIII в ней совершенно не освещено. Однако это единственный византийский источник, в котором упоминается о взятии Херсонеса. Этим определяется и его особое значение: если бы не свидетельство Льва, критическая литература, очевидно, поспешила бы взять под сомнение достоверность летописных сведений как порождение пресловутой ”Корсунской легенды”.
Остальные греческие авторы сообщают о переговорах Василия II с киевским князем, о заключении между ними договора о помощи против Варды Фоки, а также о браке царевны Анны с русским князем. Наиболее ранними являются свидетельства Михаила Пселла — известного философа, ученого, историка, публициста и государственного деятеля, который жил в середине XI в. Приведем его сообщение полностью.
”Император Василий убедился в нерасположении к нему греков и так как незадолго перед тем к нему спешно пришел от тавроскифов (Русь. — М.Б.) значительный военный отряд, то он, соединив их [к своему войску] и устроив другую наемную силу, выслал их противу расположенной на другой стороне (Босфора. — М.Б.) фаланги” [127, с. 94]. Речь идет о передовом отряде Фоки, возглавленном полководцем Дельфиной, который ранней весной 988 г. вышел к Хрисополю.
Далее: ”Они (тавроскифы. — М.Б.) были посланы против расположенной на другой стороне фаланги, явившись пред нею сверх ожидания, когда противники не были возбуждены к битве, но обратились к пьянству, они убили из них не малое число, а других рассеяли в разные стороны. Потом им пришлось выдержать крепкий бой и с самим Фокой. Тогда явился при войске и царь Василий, только что отпустивший бороду и приобретший военную опытность. Не был в отсутствии из лагеря и брат его Константин” [127, с. 92].
25
Издавалась неоднократно (последнее издание — в работе А. Г. Кузьмина [311]. Мы цитируем по изданию Е. Е. Голубинского [180], чья транскрипция ближе к оригиналу. Точно так же — ”Обычное житие Владимира”.