Страница 74 из 102
- Чайку бы сюда... - замечтал Шемма.
- У меня найдется травка для чая, - сообщил ему охотник. - Ты, случайно, не захватил с собой дров?
Шемма тяжело вздохнул в ответ. После короткого отдыха путники пошли вперед по бесконечно тянущемуся коридору. Упорное выражение прочно утвердилось на лице шедшего первым Тревинера, за охотником терпеливо следовал Витри, от самого Лура не произнесший ни слова, за ними, спотыкаясь, брел Шемма. Бодрее всех выглядел Альмарен - мысль о том, что маленькой женщине может понадобиться, поддержка и помощь, придавала ему силы.
Следующая стоянка встретилась не скоро. Усевшись на скамейку у стола, табунщик объявил, что шагу не сделает дальше, пока не поспит.
- Нутром чую, что наверху сейчас ночь, - убежденно заявил он.
На этот раз его заявление было принято без возражений. Путники поужинали и огляделись в поисках ровного места для отдыха. Подходящая площадка нашлась рядом, ее край, возвышавшийся над уровнем пола, наводил на мысль, что монтарвы тоже использовали ее для ночлега.
- Нежаркая нам предстоит ночка, - поежился Тревинер, разгребая с площадки мелкие камешки. - Ничего, уляжемся поплотнее да накроемся моим плащом... Зря, что ли, я его с собой таскаю.
Он достал из мешка теплый зимний плащ, длинный и широкий, пропахший дымом и смолой. Будучи расправленным, плащ вполне мог укрыть если не пятерых, то троих-четверых. Оставив мешки на столе, все начали устраиваться на ночлег. Тревинер набросил сверху плащ и снял с руки перстень Феникса.
Оказавшись в темноте, усталые путники сразу же провалились в забытье. Не спалось одному Альмарену, выбравшему место рядом с магиней. Почувствовав, что она уснула, он осторожно придвинулся к ней, прикрыл ее рукой, чтобы защитить от холода, и долго лежал, боясь пошевелиться, слушая то ее легкое, сонное дыхание, то стук собственного сердца, частившего, как при беге в гору.
Вдруг какая-то возня и постукивание заставили его насторожиться. Альмарен поднял голову и прислушался. Странные звуки доносились со стола, где были оставлены мешки. Осторожно, чтобы не потревожить спящую магиню, он достал перстень Грифона и прошептал заклинание. Перстень загорелся тусклым красноватым светом, едва позволявшим разглядеть площадку и окружающее пространство.
Увидев, что творится на столе, маг мгновенно вскочил на ноги вещи покрывал слой всеедов, с упоением грызущих кожу и лямки мешков. Альмарен подбежал к столу и замахал руками на всеедов, отгоняя их прочь, но зверье не намеревалось расставаться с даровой пищей. Ближние грызуны кинулись на мага, вцепились в башмаки, повисли на штанинах, тот отшвыривал их пинками, пытаясь дотянуться до рукояти меча, выглядывавшей из-под вещей.
- Альмарен, они боятся света! - крикнул ему проснувшийся от шума. Тревинер. - Вытащи Желтый камень!
Маг последовал совету охотника. Грызуны с визгом бросились врассыпную, прочь от света, обжигающего их слепые, белые глаза. Альмарен склонился к вещам посмотреть, велик ли ущерб, к нему тут же подошел Тревинер, а за ним - Лила и Витри, которых тоже разбудил шум. Охотник первым делом отыскал свой лук Феникса, боясь за целость тетивы, но оружие, полностью прикрытое вещами, осталось нетронутым. Хуже пришлось мешкам - всееды, учуяв пищу, прогрызли в них множество дыр. К счастью, большая часть содержимого уцелела.
- Нам нужно оставлять освещение, - сказал, наконец, охотник. - В темноте здесь ночевать опасно.
- При свете тоже опасно, - возразила ему Лила. - Если за нами послали погоню, она заметит нас издали.
- Если погоня отправится этим путем, мимо нас она в любом случае не пройдет. Самое лучшее - дежурить по очереди, хотя бы поначалу.
- Давайте, я буду первой, - предложила магиня. - Мешки все равно нужно зашивать.
- И я тоже, - вызвался Альмарен.
И Витри, и Тревинер, казалось, не замечали отношения Альмарена к магине, как, не сговариваясь, не замечают чужого увечья. Они, как по команде, повернулись и пошли на площадку, откуда доносился могучий храп привольно раскинувшегося под плащом Шеммы. Лила занялась починкой мешков, Альмарен уселся поблизости и понемногу втянул ее в легкую, беспечную болтовню, где не было места ни погоне, ни всеедам.
Помня, что до Фаура неделя пути, охотник приду мал измерять сутки расстоянием на карте. Он раздели весь путь на семь отрезков и предложил устраивать ночлег после того, как будет пройдена седьмая част пути. Но планы охотника не сбылись - дорога ухудшалась с каждым переходом, все чаще встречались труднопроходимые промоины и завалы, замедлявши передвижение. Условные сутки становились все короче, поэтому седьмая ночевка прошла в пещере, а до Фаура еще оставалось не меньше двух суточных переходов.
Путники, поглощенные преодолением дорожных трудностей, уже не думали о возможной погоне. Альмарен вспомнил про эфилемовую гальку, подобранную на Руне, и изготовил из нее несколько светлячков Феникса. Светлячки хорошо освещали и путь, и карту, с которой постоянно сверялся охотник, а во время ночевок, разложенные вокруг стоянки, надежно защищали от всеедов. Дежурства были отменены, но сон в холодном и сыром воздухе пещеры по-прежнему плохо восстанавливал силы. Кроме того, всех, а особенно Шемму, беспокоило, что не хватает провизии, часть которой пропала во время нашествия всеедов.
- На последнем переходе мы пойдем натощак, - объявил Тревинер за завтраком. - Зато - налегке!
- По мне, и груз на плечах не страшен, если нагрузишь желудок, глубокомысленно заметил табунщик. - Я бы и десять окороков снес, если бы девять - на спину, а один - внутрь.
- Денек голодовки тебе не повредит, ты у нас еще в теле.
-Я-в теле?! Где в теле? - возмутился Шемма, сочувственно оглядывая свой живот и плечи. - Разве ж это - тело?! Это ты, Тревинер, как связка жердей, тебе что ешь, что не ешь - не в коня корм! А я вчера свой ремень уже на четвертую дырку переставил. Как я в Лоане-то таким покажусь?
- Бусы-то у тебя с собой? - напомнил ему Витри.
- Бусы? С собой. - Страдальческое выражение лица табунщика сменилось мечтательным. - Может, мы еще отъедимся в дороге, пока идем до Лоана? А, Витри?
- Отъедимся, - откликнулся вместо Витри охотник. - Только бы наверх, в лес выйти да подождать, пока у моего лука тетива просохнет. И будет тебе зайчатинка, сколько душа просит.