Властелины погоды

– А на уик-энд все еще предполагается дождь?

Он кивнул.

– Нам придется отказаться от прогулки на яхте.

– Не теряй надежды – все может измениться.

Я не понял, о чем это он, но спросил:

– Вы все равно поедете?

– Попробуй нас остановить!

Прошел четверг. Я угробил на чтение массу времени, и все без толку. В большинстве книг было слишком много уравнений, которых я не мог осилить. Остальные же писались для простачков. А главное – в них не было и намека на увлеченность, с которой к проблеме погоды подходил Тэд, – в его устах она жила, дышала. В пятницу я оставил это бесполезное занятие и весь день проторчал у телевизора.

Можете не сомневаться – стоило мне сесть в машину, чтобы ехать в Климатологический отдел, как пошел мелкий, унылый дождь. Никогда я не видел нашу троицу такой огорченной, как в те минуты, когда она направлялась под дождем к моей машине.

– Да не печальтесь вы так, – принялся я утешать их, – если даже прогулку на яхте придется отложить, мы все равно получим массу удовольствия.

– Дело не в этом, – сказала Барни. Она села рядом со мной на переднее сиденье.

– Что-нибудь случилось? – Я заметил, что она вот-вот расплачется.

На заднем сиденье, согнувшись в три погибели и всем своим видом выражая отчаяние, сидел Тэд. Даже Тули утратил свою обычную невозмутимость.

– Сегодня Тэд показал свои прогнозы Россмену, – сказала Барни.

– Ну?

– Он считает их очень интересными, спасибо, – прорычал Тэд. – Но шума подымать тут не из чего, скорее всего, это просто счастливое совпадение.

– Совпадение?..

– Именно так он сказал.

– Но что это может значить?

– Ничего – вот что это значит! Мы показываем ему, как делать точные прогнозы погоды за неделю вперед, а он кладет идею в ящик и делает вид, что ничего не было.

5. Изменение погоды

– Это не совсем так, – возразил Тули, пока я выводил машину со стоянки. – Доктор Россмен сказал, что намерен изучить новую технологию, прежде чем выйдет на Бюро погоды с предложением принять ее в качестве нового метода прогнозирования.

– «Изучить», – проворчал Тэд. – Это значит по меньшей мере еще два года ожиданий.

– Россмен – человек осторожный, – сказал Тули.

– Ага, особенно, если это не его идея. Он мог бы проверить систему экспериментально, чтобы убедиться в ее эффективности. Через три месяца у него было бы достаточно данных, чтобы удовлетворить Конгресс, Верховный суд и Коллегию Кардиналов. Но не его самого. Он собирается высиживать эту идею, играть на ней потихоньку до тех пор, пока всем не станет ясно, что это его идея.

– Ты хочешь сказать, что больше не сможешь заниматься долгосрочным прогнозированием? – спросил я.

– Теперь – нет. Теперь идея принадлежит Климатологическому отделу. Россмен рассматривает ее как свою собственность. Он приказал мне заниматься той работой, за которую мне платят, и не лезть в руководители Отдела.

При этих словах вид у меня стал такой же унылый, как небо над нашими головами.

– Что же будет с идеей управления погодой?

– Видел бы ты его лицо, едва я заикнулся о том, что долгосрочные прогнозы позволят разработать методику управления погодой. Он чуть в обморок не упал! Запретил мне даже поминать где бы то ни было о воздействии на погоду.

Подавленные, не перекинувшись больше ни словом, выехали мы на северное побережье. На перешейке, соединяющем мыс Марблхэд с материком, нас встретил проливной дождь.

– Тютелька в тютельку, – угрюмо пробормотал Тэд, глядя в окно. – Вечером дождь, завтра и в воскресенье – целый день. Так они считают.

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась Барни.

Он только буркнул:

– Увидишь.

Торнтон почти не изменился с тех пор, как я видел его несколько лет назад в свой последний приезд. Большой белый дом в колониальном стиле, но без претензий, с черными жалюзи и красной дверью. Небольшая поляна перед фасадом, цветущий кустарник вокруг входного портика, гараж, помещение для лодок и пристань – вот и все.

Я остановил машину перед главным подъездом под навесом.

Первым из машины вышел Тэд.

– Кто строил – Майлс Стэндиш?

– Нет, – сказал я, открывая дверцу. – Собственно, дом был построен после Революции, а потом, лет сто назад, его отстроили заново, так как старое здание было разрушено ураганом.

Тэд посмотрел на меня с недоверием – будто я его обманываю.

– Прекрасное место! – воскликнула Барни, выходя из машины.

Дверь отворилась, и тетя Луиза с распростертыми руками кинулась ко мне. За нею следовало трое слуг.

– Джереми, как мило с твоей стороны!

Она обхватила меня за шею. Мне ничего другого не оставалось, как стоять и принимать ее горячие объятия. После недолгих, но бурных излияний восторгов я осторожно высвободился и представил тетушке Барни, Тэда и Тули.

– Добро пожаловать в Торнтон, – сказала она. – Слуги возьмут ваши вещи и проводят вас в комнаты. Ужин через час.

Когда мои друзья проследовали за слугами наверх, тетя Луиза буквально потащила меня в библиотеку.

– Теперь признайся мне откровенно, – заявила она, когда массивные двери сами закрылись за нами, – как твой отец?

– Превосходно. Честное слово. В полнейшем здравии, по-прежнему сварлив, энергичен. Он меня с братьями совсем загонял.

Она грустно улыбнулась.

– Знаешь, он же не был здесь со дня похорон дедушки.

– Никто из вас не был на Гавайях с тех пор, как умерла мама. Такое впечатление, что вся семья собирается вместе только по печальным поводам, – сказал я.

Я прошелся вдоль книжных стеллажей, достигавших потолка, и вернулся к резному деревянному столу, за которым обычно проводил дождливые дни дедушка Торн во время моих приездов в Новую Англию. Он любил повторять мне, как уговорил своего отца вложить деньги в коммерческие авиалинии, хотя многие поколения Торнов до того успешно занимались кораблестроением.

Тетя Луиза ходила по комнате рядом со мной.

– Джереми, твой отец всегда был бунтовщиком. Он ведь мог продолжать дело твоего деда и жить здесь, в Торнтоне. Мог бы стать главой семьи: ведь он старший в роде. Но он связался с этим бурением…

– Ты имеешь в виду Мохо…

– Да, и поспорил с твоим дедом. А потом убежал на Гавайи.

– И теперь он живет там, и у него собственное предприятие.

– Но мы никогда не видимся, – жалобно произнесла она. – Это нехорошо.

– Ну, а почему вы никогда не пригласите его сюда? Я думаю, он был бы рад получить ваше приглашение.

– Правда?

Я кивнул.

– Мы сегодня же вечером обсудим это с твоими дядями.

– Они оба здесь?

– Да, приехали на уик-энд. Хотели порыбачить, но дождь, видно, нарушит все их планы.

Сам не знаю почему я сказал:

– Не будь так уверена.

Мои дядюшки были совершенно непохожи на моего отца и друг на друга. Дядя Лоуэлл был тяжеловат, пузат, лыс и любил пошуметь. Любил также сигары и беседы, особенно такие, в которых говорил он сам. Дядя Тернер был очень высокий и худой, довольно тихий, внешне он соответствовал широко распространенному представлению о янки из Новой Англии.

Во время ужина, который проходил в старинной, освещенной свечами столовой, бразды правления за столом захватил дядя Лоуэлл. Он произнес убедительный монолог на тему о том, как процветает «Торнтон аэроспейс», как плохи дела у ракетчиков, которым приходится расплачиваться за риск и вкладывать все новые суммы в дело, а он может пожертвовать частью своего драгоценного времени и инженеров, чтобы помочь Тернеру, который в фирме «Торнтон шиппинг лайнз» занялся новым делом – строительством океанских судов на воздушной подушке.

И тут дядя Лоуэлл допустил промашку. Он упомянул о том, что такие суда сталкиваются с трудностями, как избежать встреч со штормами на море, потому что высокие волны затрудняют их движение.

Тут же, размахивая вилкой, в разговор вступил Тэд, и все остальное время ужина беседой управлял только он. Со штормов в море он перекинулся на долгосрочные прогнозы и управление погодой. В перерывах между блюдами и за десертом Тэд говорил с таким увлечением, что все мы, включая даже дядю Лоуэлла (который был этим не очень доволен), с восхищением смотрели на него.