Колония

— Он любит тебя, — повторила Эвелин. — Меня он никогда не любил.

— Какая с того разница? Еще день, еще час и мы все умрем.

— Нет, это неверно. Дэвид…

— Моя жизнь закончилась тогда, несколько месяцев назад, — продолжала Бхаджат. — Я погибла при взрыве вертолета. Все происходящее со мной с тех пор было сном… не настоящим. Я несколько месяцев как умерла и видела сон.

— При взрыве вертолета? — переспросила Эвелин.

— Мой любимый погиб при взрыве вертолета. Я тоже тогда умерла.

— Хамуд что-то говорил о взрыве вертолета…

Боль несколько ослабла. Бхаджат гадала, не начинает ли она умирать.

— Мы все умрем, чтобы не произошло. То, что мы пытались совершить — ПРОН, все эти убийства — они вскоре настигнут нас. Мы все будем убиты.

— Он рассказывал мне о взрыве вертолета… кого-то там убили, то ли архитектора, то ли еще кого…

— Да. — Бхаджат услышала сонное бормотание собственного голоса. — Архитектора. Моего архитектора.

— Он погиб при взрыве, — сказала Эвелин.

Бхаджат почувствовала, как тело плывет, невесомо уплывает во тьму.

— Он умер из-за меня.

— Убийство совершил Хамуд. — Голос Эвелин казался слабым далеким эхом. Он убил его — из-за тебя.

Слабо пожав плечами, Бхаджат ответила:

— Мы все убили. Все мы убийцы.

— Но Хамуд совершил хладнокровное убийство. Казнь. Из-за тебя. Он сам мне об этом рассказывал.

— Нет… — сказала Бхаджат. — Не убийство. Мы ведем войну. На самом-то деле это не убийство. Не преступление. А теперь — спать. Я должна… спать. Я так устала.

Самое худшее в этом деле — ожидание.

Дэвид сидел перед видеоэкраном в наблюдательной гондоле биохимической лаборатории и следил, как челночная сфера медленно скользила через пустоту между главным цилиндром колонии и лабораторным модулем.

Он нервно повернулся вместе с креслом к видеофону и выбил номер центра управления спутниками. Небольшой экран видеофона показал ему карту обстановки: весь северный ярус американских штатов остался без энергии. Вся Канада пылала мрачным обесточенным красным. Большая часть Европы тоже отключена. И окрашенный красным район опасности разрастался, включив в себя немалую часть России от «Пролетарской Ривьеры» на Черном море до скованных льдами портов Мурманска и Архангельска.

Уже в двадцатый раз он выбил номер Кобба. Наконец разбитое лицо старика появилось на экране.

— Вы живы. — Напряжение в голосе Дэвида было чуть ли не видимым.

Кобб нахмурился, а потом поморщился.

— Не благодаря ПРОН. Как только Хамуд услышал, где ты, он вылетел отсюда, как из пушки.

— Вместе с Бхаджат и другими?

— Они все убрались отсюда. Полагаю, они направляются к тебе.

Дэвид изучил лицо старика.

— Вам следует обратиться к врачу. У вас, вероятно, сотрясение мозга.

Кобб отрицательно махнул костлявым пальцем.

— Я не могу уйти. Они расставили у дверей часовых. Никого не впускают и не выпускают, кроме психов из ПРОН.

— Но как вы себя чувствуете?

— А как я должен себя чувствовать? Голове больно. Зубам больно. Всю свою взрослую жизнь я тратил целое состояние на превентивное лечение, чтобы сохранить свои зубы, а теперь вот этот безмозглый араб вышиб мне парочку.

— Но с вами все в порядке. Вы живы.

— Если ты не заразил меня теми же микробами, какие передал им.

Дэвид кивнул.

— Это респираторная бактерия, на инкубацию ей требуется несколько дней. Ее бывало, называли по какой-то причине «болезнью легионеров». Компьютер не сказал, почему. Если ее не лечить специальными антигенами — летальный исход через сто часов.

Распухшие губы Кобба так и раскрылись.

— Ты ведь не шутишь, верно? Они будут мереть, как мухи.

— Совершенно верно.

—  — Довольно хладнокровное истребление, не так ли?

— Это лучше, чем перестрелять всю колонию или позволить им сохранить власть над всей Землей.

Лицо Кобба выразило сомнение.

— А что будет, когда они явятся к тебе с пулеметами? Микроб не поразил по-настоящему этого типа, Хамуда, того, который называет себя Тигром. Ты не единственный в мире парень с иммунитетом; есть, знаешь ли, с иммунитетом от природы.

Дэвид почувствовал, как напряглись его челюсти.

— С Хамудом я разделаюсь, когда он будет здесь.

— Крутой парень, — фыркнул Кобб.

— Настолько крутой, насколько требуется, — отрезал Дэвид.

Рот старика расколола кривая усмешка.

— Черт возьми, думаю, ты, именно такой, может быть. Я отправил из этой консервной банки мальчика, а получил мужчину.

— Отправил, — огрызнулся Дэвид. — Мне пришлось вырываться отсюда, словно убегая из тюрьмы.

— Неужели ты действительно думаешь, что сумел бы скрыться, если бы я не хотел этого? Тебе пришло время вырваться на свободу, сынок, самому посмотреть мир.

Дэвид уставился на него, ища правду на морщинистом, покрытом синяками, остроглазом лице.

— Тогда почему же, — спросил он, — вы просто не велели мне пойти посмотреть мир?

— Потому что принять решение убраться отсюда, должен был ты, а не я. Если бы ты отправился по моему приказу, то ограничился бы быстрой экскурсией по нескольким крупным городам, посетил бы их научные центры и университеты и дунул бы обратно сюда через пару недель.

Дэвид начал было возражать, но Кобб продолжал:

— Когда оперившийся птенец решает покинуть гнездо, то решение принимает он сам, а не главная птица. Детям всегда требуется прийти в раздражение на своих опекунов, прежде чем они наберутся смелости лететь сами по себе. Тебе требовалось выскочить самому.

— Самому, да? — крикнул Дэвид. — А мне кажется вы предусмотрели все ходы, как обычно.

— Да вообще-то нет, — ответил Кобб. — Ты сделал это по-своему. Я лишь позаботился о том, чтобы тебе представилась такая возможность. А теперь ты вернулся — взрослым. Сильным, уверенным, крутым. Ты выжег свой детский жир, сынок. Теперь ты мужчина.

— У меня не было большого выбора в вопросе о взращении.

— Разумеется был. Но ты вернулся, так как понял, насколько важен именно «Остров номер 1» для будущего человечества.

— Вы хотите сказать для настоящего.

—  — Для будущего, сынок. Будущего! Какая разница, если случилась вся эта ерунда? — Голос Кобба поднялся, лицо мрачно нахмурилось. — Ладно, отключили эти чертовы проновцы Спутники Солнечной Энергии на несколько дней… или даже на несколько недель. Какая разница?

— Миллионы жизней.

— Дерьмо собачье. Послушай меня. Ты гадал какого же элемента не хватает, помнишь? В твоем Прогнозе. Ты видел, что «Остров номер 1» важен сегодня для корпораций, но ты не улавливал его важности для будущего.

— Вы имеете в виду давать все больше и больше энергии всем людям Земли, а не только…

— Детские игры! — отрезал Кобб. — Дело совсем не в этом. Послушай меня. «Остров номер 1» это начало, отправной пункт. Мы — Индепенденс, штат Миссури, откуда американские пионеры пустились в своих крытых фургонах по Орегонской тропе. Мы — порт Палос, откуда Колумб отправился в Новый Свет. Мы — Мыс Канаверал, откуда первые космонавты полетели к Луне!

— Легче, — посоветовал Дэвид. — Успокойтесь.

— В задницу спокойствие! Неужели ты не понимаешь? «Остров номер 1» это первый настоящий шаг в открытый космос с планеты Земля. Мы можем позаботиться о том, чтобы человечество распространилось по всей Солнечной Системе. Вот тогда мы будем в безопасности! Что бы там ни случилось с Землей, какую бы глупость и близорукость не проявили бы там, на родной планете, мы все равно выживем. Люди будут жить здесь на L-4 и L-5, на Луне, в космических колониях за Марсом, среди астероидов — мы заселим всю Солнечную Систему! Вот ключ к человеческому выживанию — рассеяние. Мы рассеемся по всему космосу, по всей этой огромной вселенной. У нас есть целая солнечная система, полная только ждущих нас природных ресурсов и энергии. Кому нужна эта Земля?

Старик тяжело дышал, взволнованный собственным видением будущего.

— Выживание путем рассеяния, — произнес себе под нос Дэвид.