Страница 56 из 72
Крепкое рукопожатие — и я на верхней палубе, где ровный, уже по-осеннему прохладный ветер освежает мое лицо.
Дела сдал Сергею. Георгиевичу Горшкову. В кармане у меня список тридцати пяти человек, отобранных флагманскими специалистами в экипаж «Теодора Нетте». Парохода пока еще нет, и я как бы без дел…
В один прекрасный день председатель приемной комиссии сообщил, что на следующее утро «Теодор Нетте» подойдет к флотскому угольному складу, куда к 8.00 надлежит прибыть всем членам комиссии и назначенному личному составу.
Вид нашего корабля, изрядно потрепанного, восхищения ни у кого не вызвал. Мало того, на корабле не было второго якоря. А стальные швартовые тросы — сплошная многовековая ржавчина!
Однако поднимались мы по трапу на свой «Теодор Нетте» без тени уныния, с одной только мыслью: сделаем корабль таким, каким подобает быть на флоте…
Приняли угля столько, чтобы хватило на всю зиму и до конца ремонта. У стенки судоремонтного завода нас поставили рядом с «Астраханью».
За зиму нужно было успеть оборудовать в трюмах для мин стальные стеллажи, установить клети-подъемники (своеобразный лифт, работающий с помощью паровых лебедок). Это уже достижение. Кроме того, корабль вооружался более мощными 120-миллиметровыми орудиями, расположенными в носу и на корме, устанавливались счетверенные пулеметы для стрельбы по самолетам, а в днище корабля наконец-то будет оборудована шахта для электромеханического лага. Предусмотрено место и для установки гирокомпаса. Одним словом, будем мы хоть куда.
…Стоят у стенки завода рядом два корабля, построенных Невским судостроительным заводом еще в 1912 году специально для плавания в дальневосточных северных шпротах. На случай беды они имели даже парусное оснащение. На кораблях идет негласное соревнование: кто лучше переоборудует свой пароход в минный заградитель, или, как подсмеивались подводники, в «миновоз». Дружба дружбой, а все же ревниво поглядываем друг на друга…
По мере того как оборудовались жилые помещения для размещения личного состава, к нам прибывало молодое пополнение. К концу декабря экипаж полностью укомплектовали, и получился он почти на семьдесят пять процентов комсомольским. К заводу мы стали в декабре, и на все работы нам дали четыре месяца. Мы создали бригады по очистке трюмов, помещений. Организовали между бригадами соревнование. Там, где было наиболее трудно, бригадирами поставили коммунистов.
День и ночь кипит работа. У машинной команды дел выше головы: перебрать и отрегулировать своими силами нужно не только главную машину, всякие донки и трюмные насосы, но и восемь паровых лебедок, брашпиль, рулевую машину. При этом лебедки нужно ремонтировать так, чтобы у каждого трюма одна из двух всегда была в готовности для оборудования трюмов стальными стеллажами, металлическими подъемниками. Одним словом, машинная команда работает круглосуточно, забыв о выходных днях. Пример подают младшие командиры Углицкий, Башкирцев, трюмный Сердюк, все коммунисты и комсомольцы. За короткое время мы сумели разрозненный вначале коллектив превратить в необычайно спаянный и дружный.
Машинная команда проявила инициативу: с берега ребята притащили старые медные и латунные обрезки труб, какие-то, чуть не вековой давности, клапана, гайки и даже обрезки медных листов. Увидев все это, я, естественно, удивился:
— Зачем нужен такой хлам на корабле?
— Так мы же для пользы дела… Мы из них литники сделаем, — отвечает молодой шустрый трюмный.
— Какие еще литники?!
Появившийся на палубе мой однокашник по подготовительному училищу, закончивший Военно-морское инженерное училище, старший механик корабля Козловский горячо вступился за своих подчиненных:
— В нашем военном порту на технических складах нужных материалов совсем не густо, а то, что имеется, отдают подводным лодкам. Ну, вот мы и решили в нерабочее время пособирать на территории завода цветной металлолом. В литейном цехе мне обещали из этого лома отлить нужного диаметра болванки литники. Из них мы на нашем корабельном токарном станке любую штуку смастерим!..
Для порядка я строго предупредил, чтобы чего доброго вместо хлама что-нибудь дельное с завода не приволокли. А на душе у меня было радостно!
Пушкари-комендоры негласно влились в заводскую бригаду, оборудующую артиллерийские погреба, а также клепаные крепления под орудия. Когда же установили пушки, то комендоры стали ухаживать за ними, словно за красными девицами. За комендором Грановским, московским комсомольцем, и хозяином второго орудия сибиряком Карягивым трудно было угнаться. Особенно запомнился мне Карягин, крепыш, со светлыми кудрями, с глазами необычайной синевы. У него была удивительно щедрая душа, он всегда готов был помочь товарищам, но если кто слукавит, смалодушничает, скажет только: «Гнилушка ты, а не человек». В работе Карягин был азартен, любил помериться силой с друзьями. Такой в беде не согнется и товарища всегда выручит.
К Майским праздникам 1934 года «Астрахань» и «Теодор Нетте» закончили все работы, связанные с переоборудованием, прошли ходовые испытания, замеры скоростей на мерной миле, определили девиацию, набрали полный запас угля и в один и тот же день и час 1 Мая подняли Военно-морские флаги и флаги расцвечивания.
Мостик
Привычка вставать в 5.30 мне не изменила. И другие командиры, мои подчиненные, тоже стали вставать очень рано. Сигнала побудки еще нет, а командный состав уже на ногах.
Во время физической зарядки командир корабля, командиры подразделений всегда со своими подчиненными. Организованное проведение физзарядки задавало нужный ритм всей корабельной жизни.
Хоть и невелика была вначале на корабле партийная организация, но именно коммунисты во всех хороших делах и начинаниях, были первыми. За ними во всем следовали комсомольцы. Возглавлял их неутомимый, энергичный Турусин. А когда на корабль пришел заместителем по политической части Сергей Баляскин, с которым мы вместе ехали из Кронштадта на Дальний Восток в 1932 году, воспитательная работа стала еще действенней.
С. С. Баляскин — личность примечательная; Обликом и характером — чистый россиянин. Лицо открытое, глаза серо-синие с поволокой, глубокие, проницательные, рост богатырский. Его внешность и открытый, доброжелательный характер удивительно располагали к нему. Баляскин любил рассказывать о природе, обо всем увиденном в детстве, о встречах с Пришвиным. Одним словом, был он человеком компанейским, начитанным, умел притягивать к себе людей, зажигать их своей увлеченностью.
У нас с Сергеем вскоре установились дружеские отношения, и мы нередко заглядывали друг к другу в каюты — поделиться мыслями, а то и просто поговорить. Бывало, Баляскин, не стесняясь, прямо говорил мне о моих промахах и даже ошибках. Кто их не совершает, особенно на первых порах командования?! Однако кому приятно слышать о них?! Видя мою реакцию, Баляскин высказывал все, что нужно, и уходил к себе в каюту. А потом через час-другой заходил снова и приветливо говорил:
— Ну как, командир, остыл? Пойдем в кают-компанию, поговорим. Там уже вестовые по твоему рецепту чаек заварили.
Кипишь-перекипишь, бывало, и задумаешься. Конечно, обидно: за чем-то недосмотрел, кого-то зря взгрел чуть ли не на полную катушку. А можно было просто сделать замечание человеку, втолковать… Выходит, прав замполит, и уж совсем хорошо, что прямо в глаза сказал!
Другой раз я к нему заходил и выкладывал свое мнение не менее откровенно. Так и пошло. Коли что трудное появлялось или хорошее — всегда обо всем говорили друг другу без обиняков. Бывало, и попетушимся оба, но всегда поймем друг друга и постараемся помочь. Так рождалось настоящее товарищество.
Перешли мы для отработки организационных задач в самую красивую на острове Русском бухту Новик.
На боевых постах идут тренировки с учебными минами, а орудийные расчеты занимаются на станке заряжания и на приборе Крылова.
День чудесный. Туман еще не закрыл зеленых лесов на окрестных сопках и на вершине горы Русской. С корабля видно даже разнотравье, удивительно крупные яркие цветы, покрывающие все поляны и каким-то чудом забравшиеся на островерхие камни. На мелководье в затаенных местах плавают утки — «морские курочки».