Страница 53 из 72
Прошли на шлюпках вдоль бухты, сделали промер, а фрегата «Паллада», как ни старались, не обнаружили. На круче берега увидели десятка три изб. Все население, от мала до велика, завидев наши шлюпки, собралось на косогоре у самодельной пристаньки.
Мы вышли на пирс. Каждый занялся своим делом — зарисовками, промером, записями. Ковель фотографировал бухту Постовую. Я пошел по отсыпке к берегу, чтобы с вершины косогора осмотреть всю Северную бухту. Метров через десять увидел, как из четырехдюймовой трубы, вмонтированной в береговой склон, широкой струей бежит вода.
— У нас тут родник сильный, вода чистая-пречистая. Вы попробуйте! — предложил подошедший ко мне вихрастый паренек.
Попробовал. Вода действительно изумительная — вкусная и очень холодная. По мере того как я поднимался наверх, передо мной раскрывалась вся панорама Северной бухты. Стало видно бухту в глубину и вход вместе с полуостровом Меньшикова.
На корабль вернулись вечером. После ужина вышли в Александровск-на-Сахалине.
Погода испортилась, пошел мелкий-мелкий дождь. Вскоре наполз туман. Плывем в непроглядной мути, которую сигнальный прожектор едва пробивает на десять метров. Вот тебе и прекрасная осенняя пора на Японском море!
Командир корабля не сходит с мостика. Все говорят вполголоса, чтобы не пропустить любой посторонний звук. Наконец туман как обрезало, вышли на чистую воду.
В первой половине дня прибыли в Алекеандровск и стали на рейде. Берег вздыбленные скалы слоистого плитняка. В иных местах в них видны черные или темно-серые прожилки. Как узнали позже, это и есть открытый выход угольных пластов. На Сахалине добывают прекрасный каменный уголь. Инженер-механик Евстратов мечтал пополнить корабельные запасы именно сахалинским угольком.
Стоянка у Александровска при западных ветрах, налетающих внезапно, небезопасна: якоря из-за плитняка держат плохо.
Вскоре Булыжкин и командир «Эривани» ушли на катере в порт, а мы с Парийским и корабельными курсантами с мостика стали с интересом разглядывать город, похожий скорее на среднерусское село. Расположен он на террасе высокого взгорка. Хорошо видны церковь, дома, главным образом деревянные. Порт, вернее — гавань из высоких, ранее нами нигде не виданных массивных деревянных ряжей, образующих солидных размеров ковш. Из-за высокого причала торчат тоненькие мачты: там стоят катера. На берегу, выше линии прилив и прибоя, несколько внушительных амбаров.
Вернувшись на корабль, Новиков собрал командный состав, главных старшин и объявил:
— Командному составу и главстаршинам разрешаю в две смены сойти на берег сроком на два часа. Заведующего кают-компанией и корабельной лавкой отправить с первой сменой для закупки всего необходимого. Тут кое-что можно приобрести. Корабельные курсанты и штурмана могут оставаться на берегу обе смены. Командир порта предупредил: здесь внезапно налетают такие шквалы, что мигом может сдрейфовать к берегу, а то и выкинуть. Поэтому машину держать прогретой. Вахтенному начальнику находиться на мостике, тщательно следить за дрейфом. Штурманам дать вахте пеленга на приметные места, гарантирующие безопасность. Любой сигнал сиреной, поднятый флаг «Ц» означают: бегом на корабль! Сообщение с берегом обеспечивает портовый катер. Если случится что-то экстренное, поможет катер пограничников.
В первую смену вместе с нами на берег пошли Парийский и Каратаев. Вошли на шлюпке в гавань, где стояло несколько плашкоутов. Был час полного отлива. Наш катер, оказавшись точно на дне глубокого колодца, стал очень маленьким, а стенка видавшего виды пирса-ряжа высотой в несколько метров. На нее мы взбирались по деревянной, скользкой от водорослей лестнице.
Через полтора часа, закончив зарисовки и промеры, оставив на шлюпке рулевого, пошли в город. Немощеные и неширокие улицы, дома старинные, приземистые, крепко сколоченные, дерево аж почернело. Многие, как в деревне, имеют крытые дворы. Почти у всех жителей свои огороды. Палисадников куда меньше. В центре города дома посолиднее. У церковной площади городские учреждения, магазины и бытовые предприятия. Окна у большинства домов снаружи закрываются здоровенными ставнями. На окраине дома пониже и ставень на окнах нет.
Жители здесь работают на лесозаготовках, иные добывают уголь, занимаются разным ремеслом, рыбной ловлей, земледелием, выращивают овощи и даже хлеб. Поля находятся за сопками — в долинах рек. За сопками растут и сочные, обильные травы.
…В назначенное время мы снялись с якоря и направились в де-Кастри. Погода благоприятствовала.
Первым открылся багровый от зари высокий гранитный мыс де-Кастри, суровый и неприступный, прекрасный в лучах восходящего солнца. Потом перед нами предстала почти полукруглая, окруженная высокими берегами с вековой тайгой бухта. Полное безветрие, изумительная гладь водяного зеркала. Особая, неповторимая красота! Только подойдя к якорному месту, разглядели сливавшийся с лесистыми берегами остров Обсерватории, прикрывающий устье реки.
Стали на якорь. Булыжкин предупредил, что в де-Кастри мы пробудем неделю.
После подъема флага корабельные курсанты, штурман корабля, рулевые и мы с Парийским отправились на берег. Потапенко поручили заниматься с курсантами промерами, а мы с Парийским решили добраться до ближайшей вершины, чтобы с ее высоты рассмотреть все достопримечательности.
В сторону де-Кастри пробита просека, а к вершине не было даже тропки. Все-таки пошли. Склон крутой — не разбежишься. Чащу мелкого березняка миновали благополучно. Дальше потянулся лес. У опушки он был довольно редким, но чем выше мы поднимались, тем теснее смыкались кроны лиственниц и елей. Изредка встречались сосны. Попадались полуистлевшие толстенные стволы, лежавшие, как павшие в битве воины. Ноги тонули во мху. Ветви деревьев так густо переплетались, что кругом царил полумрак и лишь кое-где густоту крон пробивали яркие лучи солнца. Через полчаса мы измотались и сели передохнуть. Теперь уже со всех сторон подступала непролазная чащоба.
Метров через пятьдесят выбрались и не поверили своим глазам: у ног огромная поляна брусничника. Ягоды крупные. Попробовали их — объедение. Наелись до отвала. Такого ягодного изобилия мы в российских лесах никогда не встречали. Обошли поляну по опушке: душа не позволяла топтать такую красоту, давить чудесный дар природы.
Медленно поднимаемся к вершине. Добрались и снова остановились как зачарованные. Вся бухта будто на ладони. Тайга, точно сбежав с далеких гор, достигнув моря, остановилась, залюбовавшись им. Высоченные мысы поднялись крепостями, стерегущими широкую бухту. Наша «Эривань» среди них выглядела маленьким суденышком.
Набрав полные фуражки брусники, быстро спустились с горы и вскоре дошли до причала. Полный прилив. Шлюпка чуть не вровень с настилом причала. Легко спрыгнув в нее, тут же начали грести к кораблю.
В кают-компании только и разговору было обо всем увиденном нами, особенно о свежей бруснике. Командиру не оставалось ничего другого, как разрешить посменно, небольшими группами всем побывать на берегу.
Последние дни Булыжкин и прибывшие с ним подолгу задерживались на берегу, на корабле работали до глубокой ночи. Спешили управиться в срок.
Мои подопечные — корабельные курсанты привели свои записи в порядок, систематизировали собранные материалы. Во Владивостоке им предстоит отчитываться, держать своеобразный экзамен за летнюю практику. Ее оценки входили в выпускной балл.
По всему выходило, что нам пора возвращаться. Запасы угля таяли, а пополнить их было негде. Если с погодой не повезет, то чего доброго и бедовать из-за нехватки топлива придется.
На седьмые сутки двинулись в обратный путь, рассчитывая проходить не осмотренные ранее места побережья в светлое время. Вскоре ветер стал крепчать, по воде пошла зыбь.
Начался шторм. От Песчаного до Белкина нас трепало и мотало крепко. Дрейф небывалый, курс пришлось изменить на семнадцать градусов. Корабль шел почти лагом к волне, крен достигал двадцати пяти градусов. Волны заливали все, что можно залить.