Страница 1 из 2
Игорь Андреев
Кошка Гриффина
Всем хорошо известен трагический конец мистера Гриффина человека-невидимки с задатками гения и характером скандалиста. Но мало кто знает о судьбе кошки, на которой Гриффин впервые испытал действие своего аппарата. Сам человек-невидимка был того мнения, что бедное животное не выдержало всех злоключений, выпавших на его долю, и погибло. Но Гриффин ошибался, как, впрочем, ошибся и в первый раз, приняв подопытного кота за кошку.
Итак, проскользнув в окно, кот-невидимка принялся метаться по крышам, оглашая окрестности мартовским надрывным воплем. Кота можно было простить за этот неуместный призыв в январе: снадобья Гриффина, которыми он вдоволь нашпиговал животное, могли сбить с толку кого угодно. Кот мучился жестокими приступами мигрени, шерсть вставала дыбом и топорщилась, словно кто-то, измываясь, водил гребнем от хвоста к голове. А кому может понравиться, когда гладят против шерсти, пусть даже и невидимой?
Зато все коты Грейт-Портленд-стрит, испытывая некоторое недоумение из-за странного смещения календаря, приняли вызов и бросились разыскивать своего соперника. Они облазили все чердаки, вытерли всю паутину и пыль на стропилах, но каково же было их удивление, когда благодаря обонянию они чувствовали присутствие дерзкого противника, но ничего, ровным счетом ничего не видели! И тогда страх сжимал их мужественные сердца своей когтистой (а какая еще другая лапа может быть в семействе кошачьих?) лапой. Коты пятились, суетливо стучали хвостами по полу и… кидались прочь.
Так, без единой царапины, кот выиграл все дуэли. Жаль только, что ни одна трущобная кошка не откликнулась на его мартовский призыв. Что делать, кошки не коты, их так просто не проведешь.
К утру боли утихли. Испытывая голод, кот отправился к двери, за которой жила «старая ведьма» — так Гриффин называл не в меру любознательную старуху, обитавшую этажом ниже. В свое время старуха накормила кота обворожительными рыбьими головами и позволила обнюхать углы в комнате. С тех пор кот стал считать грязную каморку своим домом.
Поточив когти о дверной косяк, кот принялся жалобно мяукать. Получалось даже как-то неудобно: уникальный, единственный в своем роде экземпляр невидимки издавал такие прозаические звуки!
В ответ за дверью послышались шаркающие шаги, дребезжащий голос позвал: «Кис-кис», стукнул засов… Несомненно, истошный крик старухи поднял на ноги весь дом.
— Караул, дьявол!
А собственно, о чем другом могла подумать безграмотная старуха, увидевшая два болтавшихся в воздухе кошачьих глаза? Стороны обратились во взаимное бегство. Старуха кинулась звать на помощь, кот — прочь из родного дома.
Всю зиму отверженное животное вело трудную полуголодную жизнь. Погода не баловала кота. Лондонская грязь, обильно сдобренная талым снегом, сосульками свисала с шерсти. Как ни старался кот слизать ее, ничего не получалось. И тогда кот становился видимым: то легкими штрихами очерчивалась голова с торчащими вверх короткими ушами, то проступал перепачканный хвост, то вырисовывались лапы и вдавленный живот. Мальчишки швыряли в кота камнями, взрослые травили собаками. По городу ходили самые невероятные слухи. Одни подтверждали версию «старой ведьмы», утверждая, что это самый обыкновенный оборотень. Другие твердили о совершенно новом виде, созданном городской цивилизацией. Придумано было даже название для животного: «бачково-мусорное» — по мусорным бачкам, где оно чаще всего встречалось. И никому было невдомек, что это заурядный кот-невидимка.
Весной коту стало заметно легче. Солнце высушило грязь, и она уже не липла к шерсти. Можно было даже покататься на нежной травке, разумеется, не забыв после этого хорошенько отряхнуться. Нельзя сказать, что кот полностью свыкся со своим невидимым положением. И он иногда недоумевал, почесывая за ухом: где лапы, где хвост? Но в отличие от мистера Гриффина он быстрее приспособился к своему новому облику или, если быть точным, его отсутствию. Больше того, он стал извлекать из него определенную выгоду. Прежде всего по необъяснимым причинам у него пропали все блохи. Кот стал прекрасно спать, и лишь частые сновидения, в которых он неизменно выступал как «кот видимый», несколько омрачали его существование. Кроме того, кот перестал испытывать муки голода. Запрыгнув на подоконник, кот беспрепятственно проникал на кухню, где вытаскивал из-под носа ошеломленной хозяйки лакомые куски мяса или рыбы. И почти всегда такие операции успешно сходили ему… с лап. Лишь однажды кот пострадал за утрату былой осторожности. Как-то раз, когда почти разделанная курица спорхнула с тарелки, хозяйка не растерялась, плеснула на нее кипятком. Ошпаренному коту пришлось бросить добычу и спасаться бегством в окно. Хозяйка потом долго недоумевала: ладно, что ощипанная курица пыталась взлететь, но почему она при этом еще кудахтала по-кошачьи?
Той же весной кот-невидимка наконец обзавелся подружкой. Его сердце пленила грациозная серая кошка, жившая по соседству на чердаке. С соперниками кот поступил просто: перецарапал и перекусал их так, что надолго отбил у них всякую охоту появляться на его крыше. Труднее было с кошечкой. Избранницу долго смущала невидимость жениха. Может быть, он какой урод или калека? И что скажут знакомые кошки? Кошечка мучилась в сомнениях, била в пустое пространство лапой и каждый раз натыкалась на двенадцать фунтов живого, мурлыкающего мяса. Неначавшийся роман грозил перерасти в обыкновенное знакомство. Выручили воробьи — вожделение всех лондонских котов. Быстрые и подвижные, они подпускали подкрадывающихся котов так близко, что у тех от волнения пересыхало в горле. Но в последний момент, издевательски чирикая, воробьи улетали.
Кот-невидимка, используя свое положение, доставал воробьев в неограниченном количестве. И сердце кошечки дрогнуло. Обилие дефицита всегда размягчает, особенно если дефицит — прилипшие воробьиные перышки к морде вызывает зависть у окрестных кошек.
Любопытно, что котята родились невидимыми. Если бы мистер Гриффин дожил до этого дня, он, несомненно, был чрезвычайно горд этим обстоятельством. В отличие от своего отца, иной раз и тяготившегося своей невидимостью, котята были начисто лишены этого комплекса. Для них такое состояние было вполне нормальным. Наглые и уверенные, коты-невидимки принялись завоевывать лондонские улицы. Даже собаки были бессильны остановить их. Жалобно скуля, они лишь закрывали морды лапами, чтобы как-то спасти глаза от неожиданно набросившихся на них когтей. Не прошло и пяти лет, как город стал страдать от нашествия невидимых тварей. Молочники находили у порогов опрокинутые и опустошенные бидоны. В парках перевелись воробьи. С прилавков среди бела дня пропадали мясные продукты. И никто ничего не мог понять!
Газеты забили тревогу. Их страницы были заполнены самыми разнообразными версиями и домыслами. Неизвестно, до чего дошли падкие на сенсации журналисты, если бы не доктор Кемп, тот самый доктор Кемп, у которого в последние дни своей жизни нашел пристанище человек-невидимка. Приехав как-то из своего Бэрдока в Лондон, доктор Кемп был прямо-таки потрясен изменившимся его обликом. Нижние этажи были наглухо закрыты ставнями, двери открывались после долгих расспросов и ровно настолько, чтобы протиснуться в образовавшуюся щель. Вот тогда-то в голову Кемпа и пришла шальная мысль:
— А не кошка ли Гриффина разбойничает в городе?
Открытие было настолько абсурдным, что доктор Кемп не сразу решил обнародовать его. А когда решился, то вызвал бурю негодования. Некоторые газетчики намекали на психическое расстройство доктора, вызванное столкновением с человеком-невидимкой. Чтоб какие-то кошки терроризировали Лондон? Чушь! Самолюбие Кемпа было ущемлено. Его светлые, почти белые усы топорщились от негодования. Он шел уже напролом. На собственные средства им было закуплено невероятное количество мышьяку. Отравленные куски мяса были разбросаны на рынке, больше всего страдавшем от набегов неизвестных тварей. Утром торговцы обнаружили множество трупов кошек с необычайно пышными усами и короткой, почти как у бульдогов, шерстью. И раньше останки подобных животных находили в разных концах города. Внешний вид их вызывал некоторое недоумение, но никто и не думал связать этих кошек с существами, поколебавшими спокойствие Лондона. Обилие короткошерстных доказало правоту доктора Кемпа.