Страница 2 из 19
- Лошадь лучше, - сказал Панама. - А можно мне ее погладить?
- А чего ж нет? Погладь. Панама дотронулся ладонью до меховой конский морды, лошадь насторожила уши, прислушиваясь. И Пономареву вдруг захотелось обхватить ее за шею и прижаться изо всех сил к этой добродушной голове с отвисшими замшевыми губами.
Глава вторая. ЭТОТ СТРАННЫЙ ПЕДАГОГ
- Так, говоришь, лошадь лучше? - услышал Панама голос за спиной.
- Лучше, - сказал он, все еще не в силах оторвать руку от лошадиной морды. - Лошадь живая. Ее позовешь - она идет. Машина что? Сел и поехал, а лошадь все понимает. Вон она уже уши подняла - не боится меня больше. Поняла, что я ей худого не сделаю.
- А теперь ответь мне, ученик шестого класса Пономарев Игорь, почему ты не в школе? - спросил тот же голос. Панама оглянулся и увидел учителя русского языка и литературы Бориса Степановича.
- Ой, - сказал Панама, - а сколько времени?.. Извините, пожалуйста.
- Через пятнадцать минут первый урок кончится.
- Но ведь я же на минуточку, - пролепетал Панама. - Я только лошадь посмотреть. Ах, шляпа я, шляпа...
- Парнишка коня-то как увидал, все на свете позабыл, - сказал старичок, улыбаясь.
- Не он один такой! - усмехнулся Борис Степанович. И вдруг зажал портфель коленками, а руками ловко открыл лошади рот. - Так, говоришь, отец, восемь лет кобылке-то?
- Восемь и есть, - закивал старик. - Восемь.
- Рановато ей еще на задние-то хромать.
- Дак, шпат это. Шпат, милый...
- Следить надо было. Кормите черт знает чем. О копытах и не говорю, за такое копыто кузнеца убить мало.
- Дак ведь, милый, - извиняющимся голосом заговорил старик, - кузнец говорит: инструмента нету. Напильник, скажем, копыто опилить, и то купить негде.
- Совести у него нету, а не инструмента, - строго ответил Борис Степанович. - Самого бы его так подковать. А напильник я принесу, еще приедете сюда, так я через утильщика передам.
- Вот спасибо, вот спасибо... - закивал возница. - Кузнец-то говорит: не продают за безналичный.
- За наличный бы купил, копейки стоит! Не трактор ремонтирует - живую лошадь кует. Ну, Пономарев Игорь, как вы сегодня? Настроены посетить учебное заведение?
- Я ведь только на минуточку остановился...
- Ладно, какой урок-то прогулял?
- Географию... - убито ответил Панама.
- Ну вот что. Будут спрашивать - скажи, я тебя задержал: ругал за контрольную. Кстати, ты хоть иногда в учебник русского языка заглядываешь? Так, хотя бы из любопытства... Панама стал рассматривать трещины на асфальте. А уши его, он чувствовал, опухают и становятся такими огромными и горячими, словно к голове приставили две оладьи.
- Ну ладно, смотри, на второй урок не опоздай. - И Борис Степанович зашагал к школе. Он шел размашисто, широко, и тяжелый портфель в его руке, казалось, ничего не весит. В прошлом году, когда Борис Степанович появился в школе, в первый же урок задал контрольную и поставил двадцать две двойки! Никогда ни один учитель столько двоек не ставил. После этого началось: каждый день диктовка, какие-то игры на составление слов, весь класс кроссвордами увешал. Вообще-то заниматься у Бориса Степановича интересно, но уж больно легко двойку заработать. А у него получать двойки почему-то очень неловко. Посмотрит, словно сквозь человека, и скажет:
- Встань, Пономарев, у тебя чувство юмора есть?
- Ага... А класс уже замер.
- Так это ты что, для смеха написал: "Над городом мурлыкали журавли"? Дай дневник, хочется мне на память оставить автограф. Кстати, напиши это слово на доске и объясни классу его значение... Все хохочут, Пономарев готов через все четыре школьных этажа провалиться. Борис Степанович сидит, не улыбнется, бородку пощипывает, только в глазах ехидные черти пляшут. Портфель у него словно сундук у фокусника: никогда не знаешь, что он оттуда вынет. Один раз достает пакет полиэтиленовый с кусочками моркови, другой раз вытаскивает хлыст какой-то с костяной ручкой, а то еще какие-то железки, ремни, пряжки... А как-то пришел на урок в сапогах и в красном пиджаке! И штаны белые. Вообще-то, конечно, красиво, но так по улице не ходят. И ему, наверное, самому неловко было. Как только звонок, он бегом, только каблуками простучал, и в такси. Другого бы учителя ребята сразу спросили: почему он так одет, а этого только спроси, он тебе так ответит - не обрадуешься. Он при ходьбе носки ног в стороны раскидывает. Старшеклассники-мальчишки все ему подражают. Весь десятый класс так ходит. "Обязательно, когда подрасту, бороду такую отпущу, - подумал Панама, открывая тяжелую школьную дверь. - Не для красоты, а просто так".
Глава третья. СТОЛБОВ И ДРУГИЕ
- Ты чего географию-то промотал? Кино показывали! - встретил Панаму Столбов, его товарищ по парте. - А я тут такую книгу достал про дореволюционных шпионов. Не знаю только, как называется: начала нет и конца тоже. Написано: "Продолжение в следующем выпуске..."
- Столбов! Столбов закрывает рот, но ненадолго.
- Там, понимаешь, один шпион придумал такое средство...
- Столбов, пересядь к Фоминой.
- Марьсанна, я больше не буду...
- Кому я сказала? Столбов сгребает с парты учебник, тетрадку и плетется к окну, где сидит Юля Фомина. С ней не поговоришь. Она на истории всегда математику делает. Закроется учебником и пишет. Попробовал Столбов слушать. Учительница рассказывает, как в Древнем Египте пирамиды строили... Неинтересно. Он еще в начале года учебник истории до конца прочитал.
- Знаешь, - шепчет он Юле Фоминой, - "в одном переулке стояли дома, в одном из домов жил упрямый Фома..." Юля молча показывает ему из-под тетрадки чистенький крепкий кулак. С ней лучше не связываться, она всех сильнее в классе Еще бы, спортсменка, фигуристка! Того гляди, на чемпионат мира попадет. За ней недавно тренер в школу на машине приезжал. Столбов один раз видел, как она тренируется. Как шлепнется на лед. Даже гул пошел. Губу закусила. А тренер сбоку подзуживает:
- Сама виновата, торопишься, все хочешь рывком взять. Соберись, соберись... Еще разок! А потом по телевизору показывали - танцует так легко, вроде это одно удовольствие.
- Больно, наверное, об лед-то биться? - спросил тогда ее Столбов.