Страница 17 из 19
- Открыто! - прозвучал за дверью знакомый голос. - О Вот это сюрприз! Проходите. И цветы! Ну спасибо, спасибо. . Борис Степанович сидел в кресле, худой, с землисто-желтым лицом, и нога у него была неестественно вытянута. но он улыбался так радостно, что ребята скоро забыли про его болезнь. Они весело рассказывали, как идут дела в школе. Никогда еще Панама не видел, чтобы Юля смеялась так заливисто. "Какая она красивая, - думал он, - и глаза смеются, и волосы такие густые. И вся она какая-то совсем взрослая".
- Хотите, я вам кофе сварю? - сказала Юля. - Мы ездили в Швецию на состязания, и там меня научили такой кофе варить. Все шведы пьют такой кофе по утрам...
- Да не стоит, - сказал Борис Степанович. Но Юля уже гремела посудой на кухне.
- У вас "Арабика"?
- А бог его знает, - ответил Борис Степанович, - я его от случая к случаю покупаю.
- Ну что вы, кофе обязательно должен быть в доме. Борис Степанович наклонился к Маше и заговорщически спросил:
- А ты умеешь кофе варить?
- Нет, - тихо ответила она. И вообще она все молчала и сидела в сторонке.
- Я тоже, - подмигнул ей Борис Степанович и засмеялся.
- Я зато борщ умею! - просияла Маша. - И блинчики с мясом, и пирог.
- Красота! Вот у меня нога новая вырастет, и мы с Игорем придем к тебе обедать. Хотя его сильно .кормить нельзя, а то будет мучиться, как Фред Палмер. Он за пятнадцать лет работы на ипподромах мира вынужден был выпарить в бане пять тонн веса. Но тебе, Игорь, это, по-моему, еще не грозит.
- Вот и кофе! - Юля внесла поднос с маленькими чашечками. - Берите сахар. Хлопнула дверь в прихожей.
- О! Да у тебя гости! - сказала красивая девушка, входя в комнату. - А я еще на лестнице подумала: "Где это так вкусно кофе пахнет?"
- Это вот у нас мастерица Юля, - сказал Борис Степанович. - Ну, иди мой руки да садись с нами.
- Это ваша сестра? - спросила Юля, и голос ее показался Панаме каким-то странным.
- Нет, - ответил Борис Степанович. Девушка вернулась, и они с Борисом Степановичем о чем-то весело заговорили.
- Да! Я же не представил тебе гостей, - сказал учитель. - Это наш знаменитый конник Пономарев, это Юля - можно сказать, будущее фигурного катания. А это Маша.
- Ничем не знаменитая, - засмеялась Маша.
- Неправда. Ты моя самая любимая ученица.
- Извините. Мне нужно на тренировку, - сказала Юля, - я пойду.
- Да выпей хоть кофе.
- Нет, я пойду, мне нужно! - Она быстро ушла.
- Чего она убежала? - спросил Панама, когда они шли по улице с Машей. По-моему, никакой тренировки у нее нет.
- Эх, ты! - ответила Маша - Ничего ты не понимаешь...
Глава двадцать первая. БЫВАЕТ В ЖИЗНИ ВСЁ...
Первым уроком была история. Мария Александровна окинула взглядом класс и сказала:
- Фоминой Юли нет. Бедная девочка... Это после вчерашнего.
- А что случилось? - спросил Панама у Столбова.
- Эх ты, Панама! - ответил тот. - Ты что же, телевизор не смотришь?
- Некогда, - виновато ответил Панама.
- Продула вчера наша чемпионка! Три раза упала! Никакого места не заняла. Так и надо, воображать не будет. Ее немка, которую она в прошлом году победила, теперь уделала...
- Столбов!
- Я больше не буду, Марьсанна. "Оно конечно, так ей, в общем-то, и надо, - думал Панама. Он вспомнил Юлькину высокомерную походку, ее любимую фразу "я так хочу". - Она же никого равным себе не считает. И человек неверный. Все только о себе заботится. Как она нас бросила в конюшне! Хорошо, что все обошлось... Вот теперь расстроилась - дома сидит, плачет, наверное. Никто-никто к ней не пойдет... Потому что она всех оттолкнула. Смотрит на всех, будто мы дети, а она взрослая... Вот и сидит одна!" И Панаме вдруг стало ее жалко. С болезненной отчетливостью он вспомнил тот вечер, когда он решил бросить манеж. Ведь если бы не Маша... Бросил бы обязательно! Бросил бы, а потом пропал, потому что теперь Панама не представлял своей жизни без коней... "А ведь и она так же! Если сейчас не окажется кто-нибудь рядом, она тоже спорт бросит. Бросит и всю жизнь будет несчастна. Ах, была не была! Пойду к ней! - решил Пана- ма. - Авось не выгонят!" Он долго стоял у двери, обитой клеенкой, не решаясь позвонить. Наконец нажал пупырышек звонка.
- Тебе чего? - открыла дверь Юлька. На лестнице было темно, но и здесь было заметно, как она осунулась, как опухли у нее зареванные глаза.
- Уроки тебе принес! - сказал Панама. И быстро про- толкнулся в квартиру.
- Ко мне нельзя! А уроки мне не нужны!
- Ну, раз уж я пришел... - сказал Панама. А сам пальто снимает.
- А чего ты раздеваешься?
- Неудобно в пальто в комнату.
- Я тебя в комнату и не зову.
- А здесь темно! - Панама уже проходил в комнату. Там был беспорядок. Вещи раскиданы, постель не прибрана.
- Ты чего, - спросил Панама, - лежишь, что ли?
- Не твое дело. Давай уроки и сматывайся.
- А ты умеешь класть гордость в карман?
- Что?
- Для пользы дела. Вот ты меня обижаешь, а я свою гордость в карман положил, и мне совсем не обидно, потому что ты обижаешь меня напрасно. Я ведь даже не жалеть тебя пришел, тем более что я вчера соревнования и не смотрел... И вообще, пошли в кино!
- Чего я там не висела..,
- А можно в мороженицу сходить. У меня рубль есть!
- Что ты ко мне пристал, что тебе нужно? "Ну-ко, попробуем тебя с ходу взять, как препятствие с шамбарьером", - подумал Панама. Он часто теперь ловил себя на том, что в трудных положениях начинал думать так, словно он ехал на норовистой лошади.
- А то, - сказал Панама, - что ты слюнтяйка: подумаешь, соревнования проиграла! Вон Борис Степанович чуть ногу не потерял, а ничего, улыбается... - И тут же он понял, что так у него ничего не получится. "Закидка! - сказал он про себя. - Не с той ноги начал. Нет, тут нужно как-то по-другому. Ну-ко, начнем все сначала".
- Ну и хорошо, хоть бы он совсем себе шею свернул!
- Эх, ты, а он-то тебя расхваливал! Говорит, какая она хорошая девчонка, волевая, целеустремленная и красивая...
- Так и сказал?
- Так и сказал. И зря ты тогда убежала, мы еще долго сидели. Борис Степаныч фотографии показывал, он во многих фильмах дублером работал. Юлька внимательно слушала.
- А еще он говорил, что с тебя пример брать нужно, как ты умеешь планировать день... - несло Панаму. - Только ведь это все неправда.