Случай с Кугельмасом

Вуди Аллен

Случай с Кугельмасом

Кугельмас, профессор классической литературы в Сити-колледж, был несчастлив во втором браке. Дафна Кугельмас оказалась плебейкой. Вдобавок у него было два олуха от первой жены, Фло, и он сидел по уши в алиментах и хлопотах о потомках.

— Откуда я знал, что так повернется? — как-то раз жаловался Кугельмас своему психотерапевту. — Дафна давала мне слово. Кто же подозревал, что однажды она сорвется с катушек и раздуется, как дирижабль? Потом, у нее водились деньжата, что само по себе еще не основание для женитьбы, но и не может повредить толковому человеку. Вы меня понимаете?

Кугельмас был лыс и мохнат, как медведь, но у него была душа.

— Мне нужна другая женщина. Мне нужен роман. Возможно, по мне не скажешь, но я человек, которому необходима романтика. Мне нужны нежные чувства, мне нужен флирт. Я не становлюсь моложе и, пока не поздно, хочу заниматься любовью в Венеции, острить за ломберным столом и обмениваться робкими взглядами над красным вином при свечах. Вы слушаете?

Доктор Мандель повернулся в кресле и сказал:

— Роман ничего не решит. Не будьте наивны. Ваши проблемы значительно глубже.

— Само собой, я не намерен терять голову, — продолжал Кугельмас. — Второго развода я не потяну. Дафна выпьет из меня последние соки.

— Мистер Кугельмас…

— Но Сити-колледж исключается, потому что Дафна тоже там работает. Не то чтоб у нас на кафедре кто-то поражал воображение, но среди студенток, знаете…

— Мистер Кугельмас…

— Помогите мне. Прошлой ночью я видел сон. Я скакал по лужайке с корзинкой для пикника в руках, и на корзинке было написано «Варианты». И я увидел, что в корзинке дыра.

— Мистер Кугельмас, худшее, что вы можете предпринять, это начать действовать. Постарайтесь просто описать свои переживания, и мы вместе подвергнем их анализу. Вы достаточно опытный пациент, чтобы не рассчитывать на моментальное улучшение. В конце концов, я ведь психоаналитик, а не волшебник.

— В таком случае мне, вероятно, нужен волшебник, — сказал Кугельмас, вставая с кресла. И на этом прервал курс психотерапии.

Недели через две, когда Кугельмасы, как старая мебель, пылились дома, зазвонил телефон.

— Я возьму, — сказал Кугельмас. — Слушаю.

— Кугельмас? — спросил голос. — Кугельмас, это Перский.

— Кто?

— Перский. Мне что, представиться Великий Перский?

— Простите?

— Я слышал, вы по всему городу ищете волшебника. Хотите внести чуть-чуть экзотики в свою жизнь? Так или нет?

— Ш-ш-ш, — прошипел Кугельмас. — Не вешайте трубку. Откуда вы говорите, Перский?

На другой день пополудни Кугельмас одолел три лестничных марша в обветшалом доме в бедном квартале Бруклина. Вглядываясь во мрак коридора, он нашел нужную дверь и позвонил. Я еще пожалею об этом, сказал он себе.

Через мгновенье его приветствовал невысокий худой человек, словно вылепленный из воска.

— Вы и есть Великий Перский? — спросил Кугельмас.

— Перский Великий. Хотите чаю?

— Нет. Хочу романтики. Хочу музыки. Хочу любви и красоты.

— А чаю не хотите? Удивительно. Хорошо, садитесь.

Перский удалился, и Кугельмас услышал за спиной звуки передвигаемых ящиков и мебели. Потом Перский вернулся, катя перед собой большой предмет на скрипучих колесиках. Он убрал несколько старых шелковых носовых платков, лежавших сверху, и сдул пыль. С виду это была дешевая китайская горка с облупившимся лаком.

— Как будете морочить, Перский? — спросил Кугельмас.

— Вот смотрите, — ответил Перский. — Дивный трюк. Я готовил его к празднику рыцарей пифийского ордена в прошлом году, но билеты не разошлись. Полезайте внутрь.

— Зачем? Будете протыкать шпагами и все такое?

— Вы где-то видите шпаги?

Кугельмас скорчил недоверчивую мину и, ворча, полез в шкаф. Прямо перед собой он увидел пару нелепых фальшивых брильянтов, приклеенных к ободранной фанере.

— Если это розыгрыш… — пробормотал он.

— В каком-то смысле. Теперь внимание. Стоит мне поместить в шкаф вместе с вами какой-нибудь роман, закрыть дверцы и трижды постучать, как вы немедленно перенесетесь в эту книгу.

Кугельмас посмотрел на волшебника скептически.

— Чистая правда, — сказал Перский. — Да отсохнет моя рука. Впрочем, не обязательно роман. Рассказ, пьеса, стихи. Вы можете повстречать любую из женщин, созданных величайшими авторами на свете. Любую, о ком мечтали. В вашем распоряжении будут лучшие из лучших. Когда надоест — кричите, и я в полсекунды возвращаю вас назад.

— Скажите, Перский, вы лечитесь амбулаторно?

— Я вам говорю, это сервис высокого класса.

Но Кугельмасу не верилось.

— Что вы мне говорите? Что в этом трухлявом самодельном ящике можно отправиться в такое путешествие?

— За пару десяток.

Кугельмас вынул бумажник.

— Ну посмотрим, — сказал он.

Перский сунул деньги в карман брюк и повернулся к своим книжным полкам.

— Так кого желаете? Сестру Керри? Фрёкен Юлию? Офелию? Может быть, что-то из Сола Беллоу? Слушайте, а как вам Кармен? Хотя, пожалуй, для ваших лет это уже тяжеловато.

— Француженку. Я хочу французскую любовницу.

— Нана?

— Платить не хотелось бы.

— Наташа из «Войны и мира»?

— Я сказал — француженку. Знаю! Как насчет Эммы Бовари? По-моему, это именно то, что надо.

— Кугельмас, она ваша. Крикнете мне, когда будет довольно.

Перский бросил в шкаф роман Флобера в мягкой обложке.

— Вы уверены, что это безопасно? — спросил Кугельмас, когда Перский стал закрывать дверцы шкафа.

— Безопасно… Что безопасно в этом сумасшедшем мире?

Перский трижды постучал по шкафу и распахнул дверцы.

Кугельмаса внутри не было. В это мгновенье он стоял в спальне Шарля и Эммы Бовари в Ионвилле. Спиной к нему очаровательная женщина в одиночестве застилала кровать. Не может быть, подумал Кугельмас, уставясь на восхитительную жену доктора. Фантастика. Я здесь. Это она.

Эмма обернулась в изумлении.

— Господи боже, вы меня напугали, — воскликнула она. — Кто вы такой?

Она говорила словами превосходного английского перевода из книжки Перского.

Конец света, подумал Кугельмас. А затем, поняв, что она обращается к нему, произнес:

— Прошу прощения. Я Сидней Кугельмас. Из Сити-колледж. Профессор классической литературы. Нью-йоркский Сити-колледж, знаете? В верхней части города. Я… О господи!

Эмма Бовари кокетливо улыбнулась и сказала:

— Не хотите ли выпить? Может, бокал вина?

Она прекрасна, подумал Кугельмас. Какой контраст с троглодитом, делившим с ним постель! Он ощутил острое желание обнять это виденье и сказать, что мечтал о такой женщине всю свою жизнь.

— Да-да, вина, — севшим голосом ответил он. — Белого. Нет, красного. Или белого. Пожалуйста, белого.

— Шарля весь день не будет дома, — сказала Эмма игривым многозначительным тоном.

Выпив вина, они отправились на прогулку по прелестным французским окрестностям.

— Я всегда мечтала, как однажды придет загадочный незнакомец и спасет меня от монотонности грубой провинциальной жизни, — говорила Эмма, сжимая его ладонь. Они шли мимо маленькой церкви. — Мне нравится, как ты одет, прошептала Эмма. — Я тут не видела ничего похожего. Это так… так современно.

— Называется костюм домашний, — ответил он нежно. — Схватил на распродаже.

Внезапно он поцеловал ее. Следующий час они провели под сенью дерева, шепотом и взглядами поверяя друг другу исключительно важные вещи. Потом Кугельмас вдруг сел. Он вспомнил, что обещал встретить Дафну у «Блуминдейла» .

— Мне надо идти, — сказал он Эмме. — Но не печалься. Я вернусь.

— Я буду ждать, — ответила Эмма.

Он порывисто обнял ее, и они пошли назад к дому. Он взял лицо Эммы в свои ладони, еще раз поцеловал ее и крикнул:

— О’кей, Перский! Мне надо в «Блуминдейл» к полчетвертому.

Раздался звучный хлопок, и Кугельмас очутился снова в Бруклине.