Страница 3 из 9
Одних без ног несли домой, Других стрелков без рук, А Робин Гуд Ушел в леса, Забрав свой верный лук.
Робин Гуд спасает трех стрелков
Двенадцать месяцев в году, Не веришь - посчитай. Но всех двенадцати милей Веселый месяц май.
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, Весел люд, весел гусь, весел пес... Стоит старуха на пути, Вся сморщилась от слез.
"Что нового, старуха? " - "Сэр, Злы новости у нас! Сегодня трем младым стрелкам Объявлен смертный час"
"Как видно, резали святых Отцов и церкви жгли? Прельщали дев? Иль с пьяных глаз С чужой женой легли? "
Не резали они отцов Святых, не жгли церквей, Не крали девушек, и спать Шел каждый со своей".
"За что, за что же злой шериф Их на смерть осудил? " - С оленем встретились в лесу... Лес королевский был.
- Однажды я в твоем лесу Поел, как сам король. Не плачь, старуха! Дорога Мне старая хлеб-соль.
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз... Глядит: в мешках и в узелках паломник седовлас
- Старик, сымай-ка свой наряд, А сам пойдешь в моем. Вот сорок шиллингов в ладонь Чеканным серебром.
- Ваш - мая месяца новей, Сему же много зим... О сэр! Нигде и никогда Не смейтесь над седым!
- Коли не хочешь серебром, Я золотом готов. Вот золота тебе кошель, Чтоб выпить за стрелков!
Надел он шляпу старика, Чуть-чуть понише крыш. - Хоть ты и выше головы, А первая слетишь!
И стариков он плащ надел Хвосты да локуты. Видать, его владелец гнал Советы суеты!
Влез в стариковы он штаны. - Ну, дед, шутить здоров! Клянусь душой, что не штаны На мне, а тень штанов!
Влез в стариковы он чулки. - Признайся, пилигрим, Что деды-прадеды твои В них шли в Иерусалим!
Два башмака надел: один Чуть жив, другой - дыряв. - Одежда делает господ. Готов. Неплох я - граф!
Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм! Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп! Вдоль городской стены шериф Прогуливает зоб.
- О, снизойдите, добрый сэр, До просьбы уст моих! Что мне дадите, добрый сэр, Коль вздерну всех троих?
- Во-первых, три обновки дам С удалого плеча, Еще - тринадцать пенсов дам И званье палача.
Робин, шерифа обежав, Скок! и на камень - прыг! "Записывайся в палачи! Прешустрый ты старик!
- Я век свой не был палачом; Мечта моих ночей: Сто виселиц в моем саду И все для палачей!
Четыре у меня мешка: В том солод, в том зерно Ношу, в том - мясо, в том - муку, И все пусты равно.
Но есть еще один мешок: Гляди - горой раздут! В нем рог лежит, и этот рог Вручил мне Робин Гуд.
- Труби, труби, Робинов друг, Труби в Робинов рог! Да так, чтоб очи вон из ям, Чтоб скулы вон из щек!
Был рога первый зов как гром! И - молнией к нему Сто Робингудовых людей Предстало на холму.
Был следующий зов - то рать Сзывает Робин Гуд. Со всех сторон, во весь опор Мчит Робингудов люд.
- Но кто же вы? - спросил шериф, Чуть жив. - Отколь взялись? - Они - мои, а я Робин, А ты, шериф, молись!
На виселице злой шериф Висит. Пенька крепка. Под виселицей на лужку, Танцуют три стрелка.
Перевод Марины Цветаевой
Эдвард
- Чьей кровию меч ты свой так обагрил, Эдвард, Эдвард? Чьей кровию меч ты свой так обагрил? Зачем ты глядишь так сурово? - То сокола я, расердяся, убил, Мать моя, мать, То сокола я, рассердяся, убил, И негде добыть мне другого!
- У сокола кровь так красна не бежит, Эдвард, Эдвард! У сокола кровь так красна не бежит, Твой меч окровавлен краснее! - Мой конь красно-бурый был мною убит, Мать моя, мать! Мой конь крсно-бурый был мною убит, Тоскую по добром коне я!
- Конь стар у тебя, эта кровь не его, Эдвард, Эдвард! Конь стар у тебя, эта кровь не его, Не то, в твоем сумрачном взоре! - Отца я сейчас заколол моего, Мать моя, мать! Отца я сейчас заколол моего, И лютое жжет меня горе!
- А грех свой тяжелый искупишь ты свой, Эдвард, Эдвард? А грех свой тяжелый искупишь ты свой? Чем сымешь ты с совести ношу? - Я сяду в ладью непогодой морской, Мать моя, мать! Я сяду в ладбю непогодой морской И ветру все парусы брошу!
- А с башней что будет и с домом твоим, Эдвард, Эдвард? А с башней что будет и с домом твоим, Ладья когда в море отчалит? - Пусть ветер и буря гуляют по ним, Мать моя, мать! Пусть ветер и буря гуляют по ним, Доколе их в прах не повалят!
Что ж будет с твоими с детьми и с женой, Эдвард, Эдвард? Что ж будет с твоими с детьми и с женой В их горькой, беспомощной доле? - Пусть по миру ходят за хлебом с сумой, Я с ними не свижуся боле!
- А матери что ты оставишь своей, Эдвард, Эдвард? А матери что ты оставишь своей, Тебя что у груди качала? - Проклятье тебе до скончания дней, Мать моя, мать! Проклятье тебе до скончания дней, Тебе, что мне грех нашептала!
Перевод А. К. Толстого.
Королева Элинор
Королева Британии тяжко больна, Дни и ночи ее сочтены. И позвать исповедников просит она Из родной, из французской страны.
Но пока из Парижа попов привезешь, Королеве настанет конец... И король посылает двенадцать вельмож Лорда-маршала звать во дворец.
Он верхом прискакал к своему королю И колени склонить поспешил. - О король, я прощенья, прощенья молю, Если в чем-нибудь согрешил!
- Я клянусь тебе жизнью и троном своим: Если ты виноват предо мной, Из дворца моего ты уйдешь невредим И прощенный вернешься домой.
Только плащ францисканца на панцирь надень. Я оденусьи сам как монах. Королеву Британии завтрашний день Исповедовать будем в грехах!
Рано утром король и лорд-маршал тайком В королевскую церковь пошли, И кадили вдвоем, и читали псалом, Зажигая лампад фитили.
А потом повели их в покои дворца, Где больная лежала в бреду. С двух сторон подступили к ней два чернеца, Торопливо крестясь на ходу.
- Вы из Франции оба, святые отцы? Прошептала жена короля. - Королева, - сказал в ответ чернецы, Мы сегодня сошли с корабля!
- Если так, я покаюсь пред вами в грехах, И верну себе мир и покой! - Кайся, кайся! - печально ответил монах. - Кайся, кайся! - ответил другой.
- Я неверной женою была королю. Это первый и тягостный грех. Десять лет я любила и нынче люблю Лорда-маршала больше, чем всех!
Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах, Ты пред смертью меня не покинь!.. - Кайся, кайся, - сурово ответил монах. А другой отозвался: - Аминь!
- Зимним вечером ровно три года назад В этот кубок из хрусталя Я украдкой за ужином всыпала яд, Чтобы всласть напоить короля.