Философия

Тоталитаризм заставил даже переводчиков философских текстов Маркса и Энгельса с немецкого языка служить укреплению "монолитности" режима. Например, в "Диалектике природы" Ф. Энгельса написано: "Какую бы позу ни принимали естествоиспытатели, над ними властвует философия.

Вопрос лишь в том, желают ли, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и ее достижениями" (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 20. С. 525). В начале же 30-х годов эта цитата Ф. Энгельса переводилась совсем по-другому: "Как бы ни упирались естествоиспытатели, но ими управляют философы" (цит. по изд. 1931 г., стр. 134). Несогласие с этим положением в теории или на практике могло истолковываться тотчас как "антимарксизм". Кому-то уж очень хотелось, чтобы устами Ф. Энгельса функции единого мировоззренческого и политического руководства естествоиспытателями были бы переданы философам, а от их лица - "самому выдающемуся" философу - Сталину.

Если считать, что с 1930 года "выдающимся" был М. Б. Митин со своими ближайшими, столь же молодыми друзьями, едва лишь окончившими курсы Института Красной профессуры, то следующее его признание не оставляет никакого сомнения в том, кто же был тогда "самым выдающимся". М.Б. Митин признавал в 1936 году в сборнике своих статей "Боевые вопросы материалистической диалектики" (а это были статьи, в основном "разоблачающие вредительство" в философии и ставившие перед поколением "новых философов" новые партийные задачи): "Все работы этого сборника, писал он, - проникнуты одним стремлением, одной мыслью, одним желанием: как можно лучше осмыслить и воплотить в жизнь указания ...товарища Сталина по философским вопросам. И в критической части, и в части положительного рассмотрения актуальных проблем марксистской философии я руководствовался одной идеей: как лучше понять каждое слово и каждую мысль нашего любимого и мудрого учителя товарища Сталина и как их претворить и применить к решению философских вопросов. И если хоть в какой-нибудь мере мне это удалось, я буду считать свою задачу выполненной" ("Боевые вопросы материалистической диалектики". М., 1936. С. VIII).

Каков же был характер "претворения" указаний Сталина - мы уже видели на фактах, касающихся обсуждений на собраниях с привлечением заводской молодежи мировоззрений старейших ученых, на фактах "разоблачений вредительств".

В 60-х годах, еще будучи аспирантом и собирая материал для диссертации, я (П. А.) встречался с членом-корреспондентом АН СССР А. А. Максимовым, являвшимся в начале 30-х годов одним из активных деятелей "нового курса" в философии и в естествознании. Он познакомил меня с рукописью своих воспоминаний, предназначенной для сдачи в Архив АН СССР (Московское отделение). В ней сообщалось, в частности, что в начале 30-х годов в Ассоциации институтов естествознания Коммунистической академии "по указанию свыше" создавались "политическо-методологаческие бригады" из молодых естественников и философов, в особенности из тех, кто, окончив какой-либо медицинский или технический институт, повышали затем свою квалификацию путем краткого обучения философии в ИКП философии (замечу: этим путем шли в философию и многие известные впоследствии своими крупными работами ученые - Кедров, Яновская, Валескалн и др.). Создаваемые "методологические" бригады имели своей задачей проверку методологической (на самом деле политической) работы коллективов вузов и НИИ, выявление ошибочных концепций и определение новых путей их деятельности. Эти бригады тогда окрестили "бригадами скорой методологической помощи ученым". Главным вдохновителем этих бригад, по его утверждению, были Митин и Кольман. (Следствием деятельности таких бригад было понижение в должности, увольнение с работы и мн. др.)

В числе негативных последствий деятельности этих "руководителей" в течение 2 - 3-х лет были закрытие философского и естественно-научного отделений Института красной профессуры, Ассоциации институтов естествознания Комакадемии, закрытие журнала "Естествознание и марксизм" и т.п. Особо следует отметить: политическое давление на философов и естествоиспытателей вело к дискредитации философии и идеи союза философии и естествознания. В печатных выступлениях все больший удельный вес стали занимать вульгаризаторские и упрощенческие построения как ответ на требование "перестроить" свою науку на основе марксистской методологии. Упрощенчество проявилось в публикациях в журналах на темы: "Диалектический материализм и пол новорожденного", "За чистоту марксистско-ленинского учения в хирургии", "Материалистическая диалектика и рыбное хозяйство", "О марксистско-ленинской теории в кузнечном деле" и т.п. "Руководство" давало установки на непосредственное связывание частных вопросов с диалектическим материализмом. Вот один из конкретных примеров реализации "установок": журнал "Советский вестник венерологии и дерматологии", заявлял, что он стремится "все вопросы, им освещаемые, ставить под углом зрения диалектического материализма" (1932, № 1 - 2, стр. 1). (Против такой волны вульгаризаторства в 1932 г. в газете "Правда" выступил зав. отделом культуры ЦК ВКП(б) И. А. Стецкий. Однако, в этой статье не было фамилий ни Митина, ни Кольмана. Некоторая "беззубость" снизила эффективность статьи. Но она свидетельствует, помимо прочего, о попытках некоторых работников ЦК как-то вмешаться в развертываемую компанию и несколько ограничить диктатуру "марксизма". К сожалению, подобные выступления не подкреплялись другими действиями ЦК. Сам же А. И. Стецкий впоследствии был репрессирован. Содержание этой статьи недавно переопубликовано - см. журнал "Философские науки". 1991. № 3.)

Под "руководством" Митина развертывалась борьба не только против конкретных философов, но и против целых научных дисциплин. В их число попала и формальная логика. В изданной под его руководством книге "Диалектический и исторический материализм" (1934) написано: "Формальная логика всегда была опорой религии и мракобесия. Становится ясной враждебность и непримиримость диалектики и формальной логики" (стр. 223). "Адвокатам формальной логики, доказывающим якобы "по Энгельсу", что формальная логика пригодна в обыденной домашней обстановке, нужно ответить: с этой домашней бытовой обстановкой, для которой хороша и формальная логика, мы боремся не менее, чем с ее логическим продуктом. Мы коренным образом перестраиваем быт, поднимая его до уровня великих задач социалистического строительства. Новый социалистический быт будет наряду со всеми процессами борьбы и социалистической перестройки жизни вырабатывать диалектическое мышление" (стр. 224). "Метафизика и формальная логика в советских условиях являются методологической основой и правого и "левого" оппортунизма и контрреволюционного троцкизма" (стр. 225).