Капкан для принцессы

Труба внезапно оборвалась, и Маркиз, посветив перед собой фонариком, увидел большое подвальное помещение, стены которого терялись в темноте. Осторожно выскользнув из трубы, он уцепился за свинцовую оплетку кабеля и нащупал ногами бетонный пол.

В этом помещении было прохладнее и более влажно, чем в прежнем. Леня, чьи чувства обострились от ощущения опасности, почувствовал едва уловимый запах табака. Посветив фонариком по сторонам, он никого не увидел, но в подвале было множество ниш и углублений, в которых легко мог спрятаться человек, и не один. Обдумав свое положение, Маркиз решил, что если здесь кто-то есть, если здесь – ловушка, то нападения следует ждать на обратном пути, когда он будет возвращаться с картиной… А Леня принципиально не любил возвращаться той же дорогой, какой пришел, и заранее принял меры, чтобы не делать этого.

Он осветил фонариком потолок и увидел квадратное вентиляционное отверстие, обозначенное на плане Шульца. До него было около трех метров. Достав из кармана моток прочного шнура с маленьким якорем на конце, Леня раскрутил его и забросил в отверстие на потолке. Якорь упал, не зацепившись. Леня повторил попытку, и на третий раз якорь зацепился. Потянув веревку и убедившись, что она выдержит его вес, Маркиз вскарабкался по ней и нырнул в вентиляционный ход.

Какое-то время он полз по трубе, наклонно поднимавшейся вверх, потом она стала почти горизонтальной, а после, наоборот, устремилась вверх почти под прямым углом. Труба была довольно узкой, и Леня полз по ней, упираясь в стенки локтями и коленями. Труба снова повернула, сделавшись горизонтальной, и через какое-то время впереди мелькнул свет. Леня прополз еще несколько метров и оказался возле забранного решеткой вентиляционного отверстия. Осторожно выглянув в него, Леня увидел коридор, устланный ворсистым оливковым ковром. Вспомнив план Шульца, он сообразил, что находится в северном крыле здания и до кабинета хозяина нужно проползти еще метров двадцать. Скользнув в темную трубу, он пополз вперед, стараясь не шуметь. Внизу раздались приглушенные звуки голосов и шаги. Маркиз замер, чтобы не выдать своего присутствия. Шаги и голоса затихли, и он пополз дальше.

Впереди снова замаячил слабый свет. Приблизившись к нему и выглянув в щели решетки, Маркиз понял, что находится у самой цели – возле кабинета герра Тизенхаузена.

Достав из кармана отвертку, он вывернул винты и снял вентиляционную решетку. Мягко спрыгнув на пол, огляделся.

Он находился в таком же коридоре, устланном пушистым оливковым ковром и залитом мягким светом, льющимся из золотистых бра на стенах. С одной стороны коридор поворачивал к западному крылу дома, где размещалась знаменитая библиотека Тизенхаузенов, с другой – была видна лестничная площадка, откуда доносился приглушенный расстоянием гул человеческих голосов – звуки бурлящего на первом этаже праздника. Прямо перед собой Маркиз увидел резную дубовую дверь, ведущую в святая святых, – кабинет хозяина.

Маркиз вспомнил описание системы сигнализации, которое давал ему Шульц. К счастью, серьезная система, предусматривающая датчики, реагирующие на изменения объема в помещении и на ничтожное повышение температуры при появлении в комнате человека, включалась только ночью, когда в доме оставались лишь его постоянные обитатели. Сейчас работали только контактные датчики, срабатывающие при открывании дверей, и фотоэлемент, реагирующий на каждого, кто слишком близко подойдет к гордости хозяина – бесценному полотну Рубенса «Кающаяся грешница», больше известному среди коллекционеров как «Голубой Рубенс» из-за своего колорита, необычного для картин великого фламандца.

Маркиз достал из кармана две узкие металлические пластинки и, отметив на двери точки расположения контактных датчиков, осторожно вставил пластинки в зазор между дверью и косяком, прикрепив их к двери и тем самым заблокировав датчики. Затем он вставил в замочную скважину свой любимый инструмент – уникальную электронную отмычку, открывающую любые типы замков. В свое время Леня заплатил за эту отмычку цену неплохой автомашины, но ни разу не пожалел об этой трате.

Прибор тихо зажужжал, и замок щелкнул. Дверь кабинета открылась. Маркиз вошел в кабинет.

Большое помещение было едва освещено сочащимся сквозь шторы светом уличных фонарей. В темноте тускло отсвечивали золоченые переплеты книг в небольшом шкафу и парадные мундиры предков хозяина на развешанных по стенам комнаты фамильных портретах.

Утопая ногами в глубоком ворсе ковра, Леня двинулся в сторону камина, над которым должен был висеть «Голубой Рубенс». Прежде чем пересечь невидимую преграду инфракрасного луча, защищающую Рубенса от нежелательных посетителей, он включил фонарик и осветил стену над камином.

И тут он похолодел. Картины на стене не было.

Крюк, на котором она прежде висела, торчал из светлой стены, казавшейся в свете фонаря ослепительно белой, но сама картина отсутствовала.

Маркиз понял, что его заманили в ловушку, и в то же мгновение услышал приближающиеся по коридору к двери кабинета шаги нескольких человек. Леня быстро пересек кабинет и открыл занавешенную портьерой маленькую дверь, ведущую напрямую, минуя коридор, в тизенхаузеновскую библиотеку. Захлопнув дверь за собой, он пересек темное пространство библиотеки, уставленное еле различимыми стеллажами с тысячами старинных томов, и подошел к той маленькой двери, которую ему должна была открыть Лола.

Он радовался, что предусмотрел такой путь отхода. Когда Маркиз обдумывал эту операцию, он, из своей всегдашней осторожности, собирался уходить не тем путем, которым пришел. Было очевидно, что его заманили в ловушку, так что второй путь отхода должен был стать спасительным.

Леня дернул за ручку двери. Дверь была заперта. Он посмотрел на часы, циферблат которых светился в темноте. На часах была без шести минут полночь.

Лола прислонилась к подоконнику в небольшом коридоре первого этажа и утомленно вздохнула. Она просто падала с ног от усталости – в доме Тизенхаузенов прислугу умели заставить работать. Сначала ее послали украшать столовую и зал к вечернему приему. Нужно было развесить по стенам чуть не сотню гирлянд из живых цветов. После двухчасового лазанья со стремянки на пол и обратно, ноги дрожали и плохо сгибались в коленях.

Потом дали перекусить – черствую вчерашнюю булочку и чашку жидкого кофе – и послали помогать на кухню. Лола просилась в буфетную чистить серебро, потому что буфетная все была ближе к заветной цели – библиотеке, но экономка сказала, что она не может доверить фамильное серебро Тизенхаузенов незнакомому человеку. Пришлось Лоле разбить тарелку и опрокинуть кастрюлю с соусом, после чего взбешенный повар сказал, чтобы духу ее на кухне не было, а экономка прошипела, что за тарелку у нее вычтут из жалованья.

В результате Лола все же попала на второй этаж особняка, к чему и стремилась так упорно. План она помнила прекрасно и без труда нашла дверь библиотеки. Однако ей нужна была не главная дверь, а другая, маленькая и незаметная, которая выходила в крошечный коридорчик и обычно была заперта. Из коридорчика узкая витая лесенка вела на первый этаж, заканчивалась дверью, которая выходила на улицу. Эта дверь была заперта изнутри на огромный засов, открыть ее не составляло труда. Лоле же нужно было без семи минут полночь отпереть маленькую дверь библиотеки, которая по странному капризу строителей особняка отпиралась только из коридора. Если открыть ее раньше, господин дворецкий или охранник, изредка проходивший по коридору, бдительным оком могли заметить непорядок.

Лола исследовала засов, смазала его и дверные петли, убедилась, что он легко открывается и не скрипит; при этом ее едва не засекла экономка.

До самого вечера Лола вкалывала на втором этаже – пылесосила ковры, протирала пыль, вешала занавески. Обед был так же скуден, как и завтрак, и в Лолину измученную голову стали закрадываться крамольные мысли. Так, например, она думала, что русские крестьяне, поджигавшие в восемнадцатом году барские усадьбы, были не так уж неправы. И еще она думала, что общество, где нет слуг и господ, гораздо гуманнее и прогрессивнее.