Страница 12 из 47
Завершалась подготовка к Витебско-Полоцкой операции. Наша дивизия должна была штурмовыми ударами с воздуха обеспечить ввод в прорыв 1-го Краснознаменного танкового корпуса. С учетом этой задачи мы не только проводили полеты, но строили всю учебно-воспитательную работу.
Отрабатывая с молодежью наиболее эффективные методы боевого применения штурмовика, мы творчески использовали боевой опыт, накопленный как нашими экипажами, так и летчиками других частей, старались решительно отходить от шаблонных приемов.
Так, например, излюбленным методом штурмовика тогда считался - "с круга по одному". Самолеты приходили в заданный район, становились в круг и поочередно производили атаки. Иногда экипажи делали по восемь заходов, каждый раз подвергая себя опасности. Эффективность таких ударов ни в какое сравнение не шла с налетами в составе звена, эскадрильи, полка. Словом, метод "с круга по одному" не позволял бить врага кулаком.
Приведу такой пример. Командир авиационной штурмовой дивизии Т. отдал приказ нанести удар по сильно укрепленному узлу обороны противника. Каждому экипажу, согласно существовавшей тактике, предстояло произвести восемь заходов на цель. Все летчики были смелыми, дисциплинированными, они выполнили приказ, но какой ценой.
Противник довольно быстро изучил нашу тактику и без труда к ней приспособился. Ведь все самолеты пикировали на цель с одного и того же направления и примерно с одной и той же высоты. Пристрелявшись, гитлеровцы буквально в упор начали бить по нашим штурмовикам. В результате группа понесла большие и неоправданные потери. Вот к чему привели действия по шаблону.
А что же предлагали мы вместо существующего метода атаки? Мы пришли к выводу, что маневр должен отвечать характеру выполняемой задачи, определяться конкретными условиями, в том числе и размерами цели. Если это необходимо, можно атаковать врага с ходу, и не только парами, звеньями, но и всей эскадрильей. Зачем сковывать группу пресловутым "крутом"?
Такой способ выгоден во многих отношениях. Он обеспечивает внезапность атак, дает возможность наращивать силу ударов, открывает экипажам простор для проявления самостоятельности и инициативы. Немаловажно и то, что атакованный с разных высот и направлений противник лишается возможности вести по штурмовикам прицельный огонь.
Предложенная нами схема атаки выглядела примерно так. Первый самолет, пикируя на цель, обстреливает ее реактивными снарядами, на выходе сбрасывает бомбы. Второй штурмовик или пара наносит бомбовый удар, а на выходе из атаки уничтожает противника пушечно-пулеметным огнем. Особенно этот боевой порядок оправдывал себя при действиях большими группами. Каждый штурмовик имеет на вооружении 2 пушки, 2 пулемета, 8 реактивных снарядов и 600 килограммов бомб. Нетрудно себе представить, какой силы удар может нанести, скажем, эскадрилья, насчитывающая 12 самолетов.
На одной летно-тактической конференции я выступил с докладом о боевом применении штурмовиков. Присутствовавший при этом генерал-полковник авиации Ф. Я. Фалалеев дал высокую оценку нашим поискам и находкам в тактике.
...К 4 декабря 1943 года 335-я штурмовая авиационная дивизия была полностью сформирована. Нас зачислили в резерв командования фронта. До весны 1944 года соединение в боях почти не участвовало, если не считать отдельных вылетов на разведку. Мы в основном работали, как говорится, на молодых летчиков, учили их, готовили морально. У них возникало множество самых различных вопросов.
Помню, подошли ко мне на аэродроме три младших лейтенанта, хотят что-то спросить, но не решаются. Наконец Владимир Гуляев осмелел, спрашивает:
- Товарищ полковник, вот вы летаете уже много лет, участвовали в советско-финской войне. Скажите, волнуетесь вы перед боевым вылетом?
Волнуюсь ли? К чему бравировать.
- Конечно, да, - отвечаю Гуляеву. - Все зависит от того, на какое задание идешь.
Посчитав вопрос Гуляева не только уместным, но и важным, я решил побеседовать с молодыми летчиками на затронутую тему. Прежде всего разъяснил, что волнение не следует смешивать со страхом. Волнение может испытывать любой человек с нормальной психикой.
Садишься в кабину и начинаешь волноваться. Потому что знаешь: задание сложное, сопряженное с опасностями. Но вот запустил двигатель, начал работать с приборами, и волнение пропадает. Теперь ты занят делом и весь отдаешься ему. А в полете ты как бы сливаешься с самолетом, становишься его мозгом. Когда же летчик идет в атаку, ему вообще некогда думать о чем-то постороннем. Его нервы напряжены до предела, каждый мускул подчинен атаке. В такой обстановке даже тот молодой летчик, который перед вылетом испытывал чувство страха, сумеет преодолеть его.
Не знаю, насколько профессиональны были мои суждения с точки зрения психолога, но как летчик, мне кажется, я рассуждал правильно. Молодежь осталась довольна беседой, а я сделал для себя вывод: на эту тему необходимо потолковать со всеми новичками. В тот же день командирам полков и политработникам были даны соответствующие указания.
Для воспитания у молодых летчиков высоких моральных качеств мы широко использовали поучительные примеры из боевой практики тех частей, которые влились в нашу дивизию. Правда, они пришли к нам малочисленными, многие, служившие там, геройски погибли или выбыли по ранению. Но подвиги их остались навечно в славной летописи войны, страницы, написанные их кровью, стали первыми в истории дивизии.
Весной 1944 года в состав нашего соединения влился 6-й Московский гвардейский штурмовой авиаполк. Одно наименование его звучало как строка из гимна мужеству и мастерству. Авиаторы этой части геройски сражались с врагом в самый трудный период обороны столицы. Под командованием майора Рейно они громили танковые колонны Гудериана, участвовали в уничтожении других частей противника на подступах к Москве. Полку были присвоены звание "гвардейский" и наименование "Московский".
Пропаганде подвигов гвардейцев мы отводили большое место в повседневной воспитательной работе. О них говорилось на партийных и комсомольских собраниях, писалось в стенных газетах и боевых листках, организовывались передачи по радио и беседы агитаторов.