При вспышке молнии

— Поцелуй меня, — прошептал он, касаясь ее губ своими, и почувствовал, как нежный рот приоткрылся ему навстречу. От этого молчаливого согласия Уэйд окончательно потерял голову. Обхватив Дану одной рукой за шею, он припал к ее губам в глубоком поцелуе.

Дана порывисто прижалась к нему и тихо застонала. Поцелуй длился и длился, и в ней уже бушевала буря.

Внезапно Уэйд оторвался от нее. Дана стояла, пошатываясь, не понимая, сон это или явь. Она открыла глаза. Колени ее ослабели. Уэйд запирал дверь. По спине у Даны побежали мурашки. Мгновение спустя Уэйд уже снова был рядом.

— Уэйд, так нельзя, — сказала Дана, но сама себе не поверила. Слова, которые она произнесла, не вязались ни с ее страстным тоном, ни с тем, как пылко она его обнимала.

— Разве, Дана?

— Ты назвал меня Дана? — В его устах собственное имя впервые понравилось ей.

— Мне нужно было как-то привлечь твое внимание, — повторил он ее недавнее смешное оправдание и улыбнулся. — А ты сегодня дважды назвала меня Уэйдом. И теперь полностью можешь рассчитывать на мое внимание. — Его теплое дыхание касалось ее шеи. — Я снова хочу тебя поцеловать.

И не только поцеловать. Теперь, когда он узнал, каково это, целоваться с ней — чудесно, восхитительно, — у него возникли и другие вопросы, на которые нужно было найти ответы. Как ей больше нравится, чтобы ее любили — медленно и ласково? Или стремительно и страстно? Достигнув исступления, она кричит или тихо вздыхает? Уэйд застонал от наслаждения.

Его ладони скользнули вдоль ее спины к талии, затем вниз по бедрам, а потом стали медленно, но непреклонно забираться под футболку. Он поцеловал ее в шею около уха, погладил шелковистую, кожу и улыбнулся, когда она прерывисто вздохнула.

— Саксон, не надо, — прошептала она, одновременно вцепившись в его плечи и притягивая к себе.

— Чего не надо? Этого? — Продолжая свой путь, его ладони сомкнулись на ее грудях. Дана застонала.

Уэйд заглянул в ее округлившиеся глаза. Что это мелькнуло в ее взгляде — испуг? Он нахмурился. Мысль о том, что она боится его, не понравилась Уэйду.

— Я никогда тебя не обижу, Дана, — произнес он хрипло. — Не бойся.

Но его слова не убедили ее; Дана была просто в ужасе. Это же Уэйд, лихорадочно думала она. Они знакомы столько лет, что и не упомнить. Уэйд который всегда встречается с несколькими женщинами, чтобы чувствовать себя свободным, и никакие отношения не заводит всерьез и надолго.

А для нее физическая близость возможна только так, всерьез и надолго. Все еще невинная в свои двадцать шесть, Дана знала, что мимолетные связи не для нее, словно она родилась в прошлом веке. А если Уэйд обнаружит, что она еще не знала мужчин… О! Он либо поднимет ее на смех, либо будет так потрясен, что не сможет больше общаться с женщинами без основательного курса психотерапии. Так или иначе, их дружбе придет конец. Они оба будут чувствовать себя неловко.

А она не хочет лишаться его дружбы. Она слишком ею дорожит.

Пока Дана воображала себе перспективы одна другой хуже, Уэйд решил развеять ее страхи и сомнения и поцеловал с таким пылом, что у нее перехватило дыхание и в голове не осталось ни одной мысли. Он почувствовал, Дана окончательно сдалась, подчинилась ему, и это подействовало на него ошеломляюще.

Казалось бы, он сам желал этого. Перед ним была не славная, симпатичная сестренка старого друга, а страстная, влекущая женщина, чей поцелуй кружил ему голову, как ничей другой. Он вдруг понял, что никогда никого не желал так же горячо, как ее сейчас. Чувства, бушующие в нем, были куда сильнее простого вожделения. Он не понимал еще, что это за чувства, но ощущал их всей душой.

Наконец он нехотя оторвался от ее губ, чтобы перевести дух, и увидел Дану словно впервые.

— Ты такая красивая, — услышал он свой голос сквозь звон в ушах. Он прижал ее к себе. — Чувствуешь, как ты мне нравишься? — Он весь дрожал от нетерпения. — Дана, я хочу тебя.

Больше ждать было невмоготу. Уэйд схватил ее на руки и отнес на кровать.

— Саксон, — выдохнула она.

Она хотела сказать что-то другое, но мысли опять путались. Было сразу страшно и волшебно хорошо; раньше ей не пришло бы в голову, что такое возможно.

Уэйд тесно прижался к ней. Теперь их разделяла только одежда. Мучительно-сладкое чувство охватило ее, вызвав к жизни неистовые, бурные желания, о существовании которых она даже не подозревала.

Он поднял ее футболку и обхватил губами вишнево-красный сосок. Дана застонала и прижала к себе его голову, запустив пальцы в густые волосы. Он принялся теребить чувствительный бугорок кончиком языка, и ее пронзило острое наслаждение. Она забилась под ним, беззвучно моля о большем.

— Одежда, — невразумительно пожаловалась Дана. Зачем она сейчас — чтобы мучить ее, препятствуя соприкосновению кожи с кожей, которого так жаждало ее тело?

Дрожа от волнения, она вытащила рубашку Уэйда из брюк и запустила под нее руки. Это прикосновение словно вдохновило ее. Она чувствовала, как под пальцами круглятся его мускулы, вдыхала пряный мужской аромат. Голова у нее закружилась.

Осмелев, она провела рукой по его животу. Ее пальцы пробрались еще ниже и слегка коснулись чего-то гладкого и пульсирующего. В безотчетном порыве девической робости она отдернула руку.

Уэйд схватил ее за запястье; снедаемый неодолимой страстью, он хотел было вернуть руку туда, откуда она так поспешно ретировалась, и ненароком взглянул Дане в лицо.

То, что он увидел, заставило его разжать пальцы и откатиться в сторону. И проклясть себя! На него смотрела испуганная маленькая девочка. И неудивительно! Навязав ей поцелуй — и пообещав, что он будет единственным, — он почти набросился на нее в ее собственной комнате! Боже, Тим убил бы его за то, что он посмел обойтись с Даной как с доступной девицей. Нечистоплотный, беспринципный эгоист, привыкший общаться с кем попало.

Уэйд мысленно попытался возразить на собственные обвинения, но, к своему ужасу, не нашел для себя никаких оправданий. То, что он сделал, — ужасно.

— Это какой-то бред, Шилли. — Поспешно, чтобы не передумать, Уэйд спустил ноги с кровати. Упершись локтями в колени, он обхватил голову руками. — Я не могу.

Он снова перебрал в памяти все, что произошло. И снова оказался мерзавцем в собственных глазах. Коварным, похотливым мерзавцем. Он был готов сорвать одежду с сестры своего лучшего друга — которая, между прочим, тоже его лучший друг — и овладеть ею прямо здесь, в ее собственной постели! В двух шагах от ее родителей Боба и Мери, которые доверчиво смотрят телевизор.

Он предал их так же, как предал Дану, и Тима, и все семейство Шилли!

— Я чувствую себя подлецом, гадкой крысой, — простонал Уэйд. — Нет, еще подлее, еще ниже. Что на свете противнее крысы?

Дана лежала, отчаянно стараясь осознать то, что между ними произошло. Бешеное желание, неодолимая потребность поцеловать его, коснуться, жаркая страсть, от которой до сих пор горело все тело, — и, наконец, его ужасное бегство.

Она зажмурилась, превозмогая нестерпимую боль. Он просто передумал. Он понял, что она ему не нужна. И если она хочет сохранить хотя бы видимость их былой дружбы и остатки гордости, она должна вести себя как ни в чем не бывало. Будто ей все равно. Будто он волен сейчас уйти и бросить ее вот так.

Способность скрывать свои чувства не раз спасала Дану, отбивая у родичей охоту дразнить, вредничать, читать нотации и приставать с расспросами. Это умение пригодилось ей и сейчас.

— Хм, посмотрим, — заявила Дана почти беззаботно. — Поскольку крыса — теплокровное, змея, безусловно, противнее. А минога, например, располагается ближе к нулевой отметке на шкале эволюции. Что выберем?

— Шилли…

— Хотя зачем останавливаться, когда у нас еще имеется чудесный мир вирусов? — продолжала Дана. — Устроит тебя такое сравнение, Саксон? Ты — болезнетворный вирус?

Уэйд засмеялся.

— Я словно опять на уроке биологии.

— Если память мне не изменяет, ты был не особенно в ней силен. — Дана медленно, как-то даже лениво встала с кровати. — Тим говорил, ты с трудом заработал трояк, потому что не готовился ни к одной контрольной. По-моему, он тайно завидовал твоей наглости.