Страница 39 из 97
Франциско и Энрика еще долго ходили по парку, тесно прижавшись друг к другу, вспоминая годы, проведенные в мучительной разлуке, строя самые радужные планы на будущее, которое казалось им таким безоблачным.
ССЫЛКА
Нарваес, бывший долгое время министр-президентом, переживший много испытаний и горьких неудач, опять был призван поддержать шаткий престол. Он взял бразды правления в руки в 1866 году, когда в обществе стали заметны свободолюбивые веяния, встреченные испанским народом с глубоким сочувствием.
Герцог Валенсии, который, несмотря на преклонные годы, был по-прежнему тверд и решителен, слыл непримиримым врагом подобных устремлений и решил подавить их силой.
Он приказал строго следить за политическими собраниями, а на Пуэрте дель Соль, где постоянно толпились жители Мадрида, обсуждая свежие новости, расставил тайных агентов, которым щедро платил за подслушивание и доносы. В результате тюрьмы оказались забиты людьми, часто невинными. Он выслушивал самые лживые доносы, и, случалось, арестовывали даже отцов большого семейства, зарабатывающих тяжким трудом хлеб насущный жене и детям.
Некогда жестокий враг святых отцов и инквизиции, Нарваес считал, что только чрезмерной строгостью спасет государство, и приговаривал к смертной казни даже за обычные плутовские проделки на улице Фобурго. Герцог Валенсии пытался держать в ежовых рукавицах испанцев, жаждавших просвещения, прав и свободы, полагая, что сила выше закона.
Однако история дает нам немало примеров того, что терпению народа приходит конец и тогда он силой берет свои права.
Урок, полученный в 1854 году, по всей вероятности, не пошел на пользу мадридскому двору.
В холодный дождливый ноябрьский вечер 1866 года из дворца тайком вышел духовник королевы, одетый в длинный плащ, поверх которого был накинут еще какой-то темный балахон, из опасения обратить внимание на свое монашеское одеяние.
Королева, недавно разрешившаяся от бремени, не могла оставить своих покоев и потому призвала сестру Патрочинио для интимного разговора, после которого услужливому отцу Кларету был вручен важный документ, с ним-то он и шел сейчас по мрачным улицам.
Хотя духовник королевы избегал оживленных улиц, он всюду встречал какого-то человека, который второпях не обращал на него внимания. Патер бережно прижимал к груди бумагу весьма важного содержания, она являлась кладом для Санта Мадре и кладом, которого нельзя купить за миллионы.
Это было письмо Франциско Серано к королеве, которое очутилось в руках сестры Патрочинио.
Неизвестно, сама ли Изабелла отдала благочестивой сестре письмо, которое некогда покрывала поцелуями, или его тайно похитили из шкатулки королевы. Благочестивому отцу это было безразлично — он взялся лишь исполнить поручение.
Перед знакомыми нам большими воротами на улице Фобурго Кларет остановился, внимательно осмотрелся и лишь потом постучал.
Услышав имя Кларета, произнесенное святым отцом шепотом, привратник со смиренным видом отпер дверь.
В монастыре готовились к вечерней молитве; монахи пробегали через двор в темные коридоры, ведущие к общей молельне. Духовник королевы, пройдя колоннаду, добрался до монастырского сада. Он знал здесь каждый куст и каждую аллею и был уверен, что с тех пор, как уничтожена «летучая петля», нечего опасаться нападения из-за кустов. Отчего он вдруг вспомнил «летучую петлю»? Не потому ли, что лелеял планы уничтожить лучшего друга бывшего предводителя «летучей петли»?
Он вздрагивал при каждом ударе колокола — никто лучше Кларета не знал его страшного значения. Войдя во дворец, он остановился у высокой двери и три раза громко стукнул.
Кларету недолго пришлось ждать. Хотя привратник по троекратному стуку понял, что это посвященный, он все-таки окликнул его, и только когда святой отец назвал свое имя, дверь бесшумно отворилась и чья-то рука ввела его.
Даже святым отцам был запрещен вход внутрь дворца, только великие инквизиторы имели туда доступ.
— Все ли преподобные отцы собрались здесь, благочестивый брат? — поинтересовался Кларет.
— Следуй за мной, я отведу тебя к ним, — отвечал он, схватив Кларета за руку.
— Для кого звонит святой колокол? — спросил патер, на мгновение задержавшись.
— Для брата Федерико! Я удивляюсь, святой отец, что ты этого не знаешь.
— Для брата Федерико, который недавно назначен к избранию в святые отцы?
— Да, для него. Несколько дней тому назад у неосторожного брата нашли бумаги, которые доказывают, что он находился в связи с проклятым орденом «летучей петли».
— Теперь, после стольких лет? О, возмездие всегда настигнет врагов святого дела, как бы они ни скрывались!
— Вы правы, благочестивый отец! Никто не предполагал, что брат Федерико являлся сообщником того Рамиро. Поэтому-то «летучей петле» и открывались все двери монастыря.
— И Федерико носил при себе бумаги, которые выдали его?
— Он нарушил обет целомудрия и состоял в связи с дочерью Манофины. Ее письма, которыми она подстрекала его на дальнейшие предательства, он носил на груди в кожаном кошельке, их обнаружили, когда Федерико три дня тому назад заболел.
При этих словах Кларет машинально ощупал письмо, которое положил себе за пазуху, потом последовал за привратником в черный зал. Раздался звонок — дверь отворилась, и Кларет увидел трех великих инквизиторов Испании, сидевших за длинным черным столом.
Войдя и затворив за собой дверь, духовник королевы с почтением поклонился.
— Здравствуй, благочестивый брат, — начал седой Антонио, — принес ли ты нам нужный документ?
— Наша благочестивая сестра Патрочинио посылает вам, святые отцы, благословение всех святых и письмо Франциско Серано, которое дает вам не только образец его почерка, но и позволяет использовать часть письма для вашей цели.
Кларет вынул письмо из-под плаща и положил его на стол.
Антонио живо схватил его и развернул — это было подлинное письмо Серано к королеве, написанное в 1854 году. Он давал ей там несколько советов, внизу стояла подпись Франциско Серано, а большая часть листа оставалась чистой. Пробежав его глазами, Антонио довольно ухмыльнулся и вручил Фульдженчио и Розе. В голове великого инквизитора мелькнула дьявольская мысль, сложился отчаянный план, который разом уничтожил бы герцога де ла Торре. Старая ненависть Санта Мадре, наконец, могла найти свой выход.
— Пятнадцатого декабря вспыхнет восстание в полку генерала Орензе. Преданные нам офицеры Примульто, который больше не в милости у Изабеллы, и Мазо известили нас об этом, — объявил Антонио (если бы он говорил правду, то должен был добавить, что эти два офицера будут подстрекать войска к бунту).
— Стало быть, нетрудно впутать в этот заговор и герцога де ла Торре. Кто знает, может быть, он действительно принимает участие в этом деле, — сказал духовник короля, тощий Фульдженчио.
— Могу вас уверить, благочестивые отцы, Изабелла Бурбонская будет вам очень благодарна, если представите доказательства такого поступка герцога де ла Торре.
— Мы постараемся сделать это, благочестивый брат, благодарим вас и сестру Патрочинио за оказанную услугу.
Кларет, видя, что великие инквизиторы поняли все, что так искусно задумала и подготовила ясновидящая монахиня, стал раскланиваться.
Когда духовник королевы, исполнив свое поручение, удалился, Антонио позвонил в колокольчик. Из соседней комнаты вошел монастырский служитель.
— Приведи к нам святого отца Жозе, когда он возвратится из отделения пытки, — приказал Антонио.
— Святой колокол умолк, благочестивые отцы, казнь над Федерико совершена. Святой отец Жозе присутствует, вероятно, на вечерней молитве.
— Ну, так исполни мое приказание после молитвы. Монастырский служитель поклонился, скрестив руки на груди, и удалился.
— Все, что предсказала сестра Патрочинио, исполнится в точности, — сказал Антонио, держа в руке роковое письмо, — отец Жозе, как родной брат герцога де да Торре, вероятно, сумеет подделать его почерк. Он напишет несколько слов, от которых герцог не сможет отпереться, а то, что сверху, можно отрезать.