Ночной разговор

– Случайно на остановке встретил. Тот самый. Николай Рогозин, это его раздевали у кинотеатра. Мы были у прокурора, он сказал зайти к вам.

Рогозин в мельчайших подробностях описал попытку ограбления. Это полностью соответствовало показаниям Сергея и его жены. Потерпевший даже принёс завернутый в газетку пиджак, побывавший в руках Митрофанова и чудом сохранившийся билет на тот самый киносеанс. Когда он закончил свой рассказ, Наташа с упреком спросила:

– Чт-о же ты сбежал, как п-о-следний трус? Из-за тебя человек чуть в тюрьму не угодил.

Рогозин смущенно ответил:

– Да испугался, сам не знаю чего, думал по милициям и судам затаскают.

Они вышли из кабинета, Наташа задержалась и, на прощанье негромко, но твёрдо сказала:

– Вы, п-ожалуйста, мой номер телефона и адрес забудьте.

Испытывая в душе смятение, он кивнул без возражений.

На этот раз в его интересах было как можно быстрее закрыть дело. Потерпевший не настаивал. Сергей же стремился доказать, что он не только не виновен, но и напрасно оболган. В очередной раз, подтверждая репутацию по настоящему бескорыстного и порядочного человека, оставляя всё на прокурорской совести. Знания и советы старших товарищей помогли осуществить задуманное в кратчайшие сроки без ущерба для правых и виноватых, а самое главное для него самого…

Под конец воспоминаний из служебного купе выглянула проводница. Она удивленно посмотрела на продолжавшего стоять с задумчивым видом бывшего прокурора и взяла у него из рук стаканы. Он безмолвно отдал пустую посуду, продолжая думать о своем:

«Неужели это была она? Да-да, чуть располнела, но линии бровей, губ всё те же».

Ему ни за что не хотелось верить в то, что она его не заметила. Но и предстать перед нею человеком с подорванным здоровьем, слабым, основательно потрепанным жизнью не позволяло самолюбие.

Он вернулся к попутчикам и присел на своё место, невольно прислушиваясь, как Галя посапывает напротив.

Леонид Иванович на верхней полке повернулся с боку на бок, может быть продолжая размышлять над проблемами всеобщего бытия, оставляя, как всегда, для себя больше вопросов, чем ответов.

Георгий в полумраке застелил постель и лёг, укрывшись тёплым одеялом. У него так некстати разболелись швы.

А поезд катил себе дальше, сквозь ночную мглу, под звездным небом, мимо маленьких и крупных станций, под гудевшими на ветру толстыми высоковольтными линиями, отмеряя километры пути всё под тот же монотонный перестук колес.

Гонка

От деревянной одноэтажной постройки бледно-голубого цвета, по узкому дощатому тротуару мимо тёмных срубов деревянных домишек, особенно заметных на фоне запорошенной белым пушистым снегом дороги, двигался солдатский строй. Они шли пешком после бессонной ночи, проведенной в переполненном вагоне. Шагали молча в колонне по два, минуя разбегавшиеся в стороны переулки с волнистыми линиями заборчиков и деревьями возле них. На ветках висели снежные клочья, из-за своей белизны очень напоминавшие стерильную медицинскую вату.

Время от времени, вслушиваясь в звонкий отчетливый хруст, издаваемый кирзовыми солдатскими и парой хромовых офицерских сапог, бойцы вышли к конечной цели своего прибытия – тёмно-серому зданию, крылья которого расходились далеко в обе стороны. У высоких стеклянных дверей командир взвода – молоденький лейтенант, он же единственный обладатель хромовых сапог, остановил строй и приказал своему заместителю дожидаться у входа, а сам пошёл на поиски кабинета Главного инженера.

Чуть не потерявшись в длинном коридоре первого этажа, с бесконечным количеством дверей справа и слева по ходу движения, он по гулкой бетонной лестнице стал подниматься на ещё неизведанную им высоту. На втором этаже молодой человек замер перед большой красной табличкой.

Секретарша Главного, восседавшая в «предбаннике» за дверью с табличкой была по виду строгой тётей, с накрашенными толстым слоем помады губами пугающего бордового цвета. Она ответила на приветствие лейтенанта и распахнула перед ним следующую таинственную дверь в просторную светлую комнату. В ней он увидел склонившегося над бумагами за длинным в форме буквы «Т» письменным столом человека с копной седых волос.

– Товарищ Главный инженер! – начал громко докладывать офицер.

– Тише, тише, – остановил лейтенанта седой руководитель с лицом человека, привыкшего повелевать. Солидный мужчина вышел из-за стола, чтобы поздороваться. На ногах у него были унты из густого рыжего меха, в них заправлены серые брюки, из-под пиджака выглядывал воротник тёмной рубашки, под шеей висел ещё более темный галстук.

– Василий Фомич, – представился мужчина.

– Дима, – ответил молодой офицер и тут же поправился, – лейтенант Коростылёв Дмитрий Сергеевич. Он пожал большую и сильную ладонь Главного инженера.

Главный внимательно оглядел лейтенанта, начиная с начищенных сапог, новенькой шинели с двумя рядами сверкавших пуговиц до юношеских по-детски округлых щёк и больших карих глаз со светившимся в них желанием выполнить любую поставленную задачу и чем-то ещё озорным, но чем? Главный инженер, всегда считавший что умеет видеть людей насквозь, разглядеть так и не сумел. Он улыбнулся оттопыренным ушам молодого человека и заговорил более доброжелательно:

– Личный состав, товарищ лейтенант, разместите на первом этаже заводоуправления в правом крыле. Там рядом туалет, комната для умывания. Всё под рукой. Вопрос с питанием решите с начальником цеха, секретарь подскажет, где его можно найти…

– Есть! – не дослушав до конца речь нового начальника, ответил Дмитрий.

Мужчина поморщился кончиками губ, опуская их книзу, но сразу же улыбнулся, думая может быть про молодость лейтенанта и, перешёл на «ты»:

– Сам устроишься в городе, в гостинице, место для тебя забронировано. За своих людей отвечаешь головой, в особенности после работы. Устраивай коллективные посещения кинотеатра, внеклассные чтения, чтобы ребята без толку не болтались. Городок у нас, хотя и небольшой, но довольно неспокойный – много высланных из европейской части. Как сам понимаешь не за примерное поведение. Сколько у тебя человек?

– Пятнадцать.

Главный снова поморщился.

– Я же просил как минимум тридцать. У меня народу и так не хватает. Твой командир полка просит ваш заказ в первую очередь выполнить. Вы новый бокс под технику строите?

– Так точно.

– А людей привёз мало? – мужчина уставился на лейтенанта.

Дима вытянулся в струнку, про себя невольно вспоминая фразу героя фильма «Иван Васильевич меняет профессию», – «Не вели казнить, Великий государь, вели слово молвить», но пошутить так вслух постеснялся, мелькнула мысль: «Если я так ляпну, не поймет меня большой начальник» и ответил без запинки: «Не могу знать».

Главный отвёл взгляд и тихо проговорил:

– Хорошо. Понятно. Это ты прав. От тебя толком ничего не узнаешь. Иди, обустраивай людей, устраивайся сам. Да смотри у меня… – он многозначительно погрозил указательным пальцем, опять напомнив Дмитрию другой эпизод из того же фильма Леонида Гайдая.

– Разрешите идти? – за чем-то переспросил у далёкого от военной субординации человека Дмитрий.

Васили Фомич, усаживаясь на место, устало махнул рукой:

– Иди. Иди.

– Есть! – Дима повернулся кругом и шагнул вон из кабинета.

Он устроил ребят, рассказал о здешних порядках заместителю – высокому худому сержанту, с волосами на белобрысой голове, будто со срезанными пшеничными колосьями и, звучной фамилией Селиверстов. Сам на маршрутном автобусе поехал на поиски гостиницы.

Приземистое, барачного типа, двухэтажное здание пронзительного жёлтого цвета с толстенными деревянными стенами никак не походившее на то место, коим его прозвали местные жители, он нашёл в центре города рядом с остановкой. Сам центр можно было обежать минут за пятнадцать. Центр это, конечно, громко сказано. Кроме гостиницы он состоял из одноэтажной парикмахерской, трехэтажного здания Дома быта со вторым входом, где размещалась Фотография и деревянного домика с высоким крыльцом и надписью над входом «Рестора березка». В слове ресторан отсутствовала последняя буква.