Страница 8 из 15
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ СМЕРТЬ НА ПОСТУ
Первые утренние сообщения о катастрофе в шахте номер шесть - о прорыве лавы в тоннель, о гибели Грабина - произвели тягостное впечатление в стране, особенно в Москве. Это впечатление еще более усилилось после появления статьи профессора Герасимова в "Радиогазете". Герасимов с горечью вспоминал все предостережения - о риске, об опасностях, которые ожидали строителей в неизведанных недрах земли. И вот новое доказательство правоты этих предостережений: гибель еще одного человека, возможная гибель всей шахты. "Надо остановиться, пока не поздно! - восклицал профессор. Лишь головные шахты гольфстримовской трассы более или менее готовы, остальные находятся пока в первых стадиях строительства. Еще не поздно прекратить дальнейшую растрату драгоценных человеческих жизней и богатств страны!" Еще несколько радиогазет выступили почти с такими же выводами, но большинство ограничилось выпуском экстренных сообщений о печальных событиях, выжидая известий о результатах борьбы со стихией. Уже ночью стало известно, что мощность магмовои жилы не слишком велика, что есть надежда на быстрое замораживание лавы. Утром следующего дня газеты были полны сообщений о героической борьбе коллектива шахты во главе с Лавровым, который все время находится в самых опасных местах. Выступления почти всех газет были полны веры и бодрости. Одна из них закончила статью словами: "Проект Лаврова - это будущее нашей страны. Мы всегда готовы драться за нее на любых фронтах, с радостью отдавая свою жизнь за ее счастье. Так почему же мы будем бояться жертв на фронте борьбы с природой?! Слава героям, павшим в этой борьбе! Вечная слава Грабину и Красницкому, отдавшим жизнь за процветание родины! Светлая память о них будет вечно жить в наших сердцах". Портреты и биографии Лаврова, Садухина, Арсеньева, Сеславиной заполнили страницы журналов, демонстрировались на экранах телевизефонных газет, в кино, общественных местах, на площадях, даже на небе и облаках... Общая радость еще более усилилась, когда вместе с сообщением о том, что лавовый поток ослабел, из шахты пришла весть о появлении в поселке трех человек, оставшихся на льду после гибели "Чапаева" и считавшихся погибшими... С возрастающим нетерпением все ждали приезда Лаврова. В министерство ВАРа непрерывно обращались с запросами о дне и часе возвращения Лаврова в Москву. Ответ был точный и краткий: двадцать первого сентября, четырнадцать часов, Центральный московский аэровокзал. Обширная площадь перед вокзалом была уже заполнена народом, когда Ирина вышла из своей машины у тихого бокового подъезда. На лестнице, как условились еще накануне, ее ожидал Хинский. Ирину нельзя было узнать. За два дня она расцвела, словно воскреснув к новой жизни. Румянец покрывал ее похудевшее лицо, чуть выпуклые серые глаза лучились счастьем. С губ не сходила улыбка. - Какой вы милый, Хинский! - говорила Ирина, поднимаясь с лейтенантом по лестнице. - Если бы вы вчера не указали мне на этот подъезд, я не пробилась бы к вокзалу. - Это один из служебных подъездов, - ответил Хинский. - Мы им иногда пользуемся, и я провожу вас... - Смотрите, Хинский! - засмеялась Ирина. - Вы, кажется, используете свое служебное положение для посторонних людей... - Что вы, Ирина Васильевна! - смущенно пробормотал молодой лейтенант. - Вы сегодня здесь не посторонняя и имеете особые права... - Я сегодня всю ночь глаз не могла сомкнуть, - говорила Ирина. - Сразу две такие огромные радости... Две жизни возвращаются ко мне... "Какие две?" - подумал Хинский. - Ах, да... Дима и... Лавров". На просторном ровном поле аэродрома пестрели разноцветные летательные машины. Перрон был полон народу, слышался гул громкого говора. - А вон Березин, - сказала Ирина. Вдали, среди работников министерства ВАРа, стоял Березин. Он издали сдержанно поклонился Ирине и получил короткий кивок в ответ. - У вас почти совсем прошли следы царапин на лице, - заботливо вглядываясь в Хинского, сказала Ирина. - А на руке? Покажите руку. Как можно так беззаботно производить опыты со взрывчатыми веществами! - Право, это чистая случайность. Не стоит внимания... - Нет, нет, Хинский, вы беспечны, как ребенок. Я так испугалась за вас, когда увидела следы этого взрыва на вашем лице! Обещайте мне, что вы будете более осторожны с такими веществами. - Спасибо за внимание, Ирина Васильевна. Обещаю. - За что спасибо? Вы сами проявили столько теплого участия ко мне, когда у меня было горе. Я никогда не забуду этого. Лев Маркович... Ирина подняла на Хинского глаза, полные теплоты и благодарности. Прозвучал удар гонга. Голос из репродуктора торжественно и громко объявил: "Специальный геликоптер-экспресс Мурманск - Москва пролетел Фили, через две минуты приземлится у главного перрона". Едва замолк голос диспетчера, как из притихшей на минуту толпы послышались крики: - Летит! Летит! Ирина побледнела и схватила за локоть Хинского. - Дима!.. Димочка!.. Мальчик мой... - почти беззвучно шептала она. Сережа... Вдали в ясном небе сверкнула точка; она быстро росла, принимала знакомые формы, и вот уже огромный геликоптер, блистая стеклом и металлом, величаво парит над полем и под гром приветственных криков медленно и мягко опускается у края перрона. Раскрылись бортовые двери. Мелькнули, как в тумане, родные лица, воздух прорезал ликующий детский крик: - Ира!.. Ирочка!.. Я здесь!.. Смеясь и плача, Ирина сжимала в своих объятиях брата, что-то лепеча, спрашивая и вновь, не слыша ответов, прижимая Диму к груди. Плутон метался вокруг них, стараясь обратить, на себя внимание. Наконец, не выдержав, рыча и жалобно визжа, он вскинул могучие лапы на плечи Димы и Ирины и просунул огромную голову между их лицами. - Плутон! Мой славный Плутон! Отойдя в сторону, Хинский стоял, вытянувшись, не сводя глаз с открытых дверей геликоптера. Быстрой походкой прошел бледный Лавров и сразу утонул в толпе встречающих, в гуле приветствий и оваций. За ним в дверях возникла высокая плотная фигура, мужественное, такое знакомое, родное, спокойное и сейчас лицо. Словно подхваченный ветром, как на крыльях, Хинский сделал несколько шагов и остановился, приложив два пальца к фуражке. - Здравствуйте, товарищ лейтенант! - тепло и задушевно прозвучал, чуть дрогнув, родной голос. - Здравствуйте, товарищ майор! Разрешите доложить. Едва закончив срывающимся голосом краткий и быстрый рапорт о том, что все обстоит благополучно и задание майора выполнено, Хинский утонул в крепких отцовских объятиях. - Дмитрий Александрович... Дмитрий Александрович... дорогой... - бормотал он. - Ну как вы?.. Ну, что с вами?.. - Все хорошо, мой друг... Все в порядке... Пойдемте... пойдемте в кабину... там обо всем поговорим... Майор увлек Хинского обратно в геликоптер. Там, в одной из кабин, они заперлись. После первых беспорядочных вопросов и ответов разговор стал деловым. - Где Коновалов, Дмитрий Александрович? - спросил Хинский. - Здесь, в геликоптере, под крепкой охраной. А что у вас? Что значит ваш рапорт о выполнении задания? - Мы с капитаном Светловым пришли к убеждению, что центр организации раскрыт. Решили, что можно приступить к ее ликвидации. Ждали только вас. - Вот как! Превосходно! Поздравляю... Кто в центре? - Акимов, начальник производства на Московском гидротехническом заводе. Березин, начальник морского управления ВАРа. Корреспондент Гоберти... С каждой фамилией брови майора поднимались все выше. С минуту он радостно и немного удивленно смотрел на Хинского. - Лев Маркович, голубчик... Как вы это узнали? Какие у вас доказательства? - Документальные, Дмитрий Александрович. Бесспорные. - Ну, тогда... поздравляю, от души поздравляю вас. В показаниях Коновалова фигурируют те же лица. Значит, ваши и мои материалы подтверждают друг друга. Дело окончено, и можно будет приступить к активным операциям. Ну-с, - добавил майор, вставая и бросая взгляд в окно кабины, - публика расходится, Лаврова увозят. И Кундин бочком пробирается к выходу... Только Иван Павлович, Дима и какая-то девушка еще ждут... должно быть, нас... Выйдем. Это, вероятно, сестра Димы? Счастливый Дима, крепко держа за руку Ирину и Ивана Павловича, захлебываясь, рассказывал Ивану Павловичу о сестре, а Ирине - об Иване Павловиче, о моржах, о медведях, о плавании под водой. - Дмитрий Александрович! - вырываясь из рук сестры, бросился Дима навстречу майору. - Дмитрии Александрович! Это моя сестра... Это Ира... Это моя сестра Ира... Горячая благодарность - в словах, глазах, голосе Ирины - тронули майора. Даже обычная выдержка не помогла ему: он был, видимо, чуть ли не впервые в жизни смущен... Условились, что Иван Павлович едет с Ириной и Димой и будет жить у них, а послезавтра вечером (раньше никак, при всем желании, никак нельзя, твердо заявили майор и Хинский) все соберутся у Денисовых, где будет и Лавров, и проведут вечер вместе. Когда перрон опустел, геликоптер отрулил в дальний конец аэродрома, к его грузовым воротам. Там из геликоптера, окруженный стражей, вышел Коновалов. Его подвели к огромному электромобилю, в котором уже сидели майор и Хинский.