Страница 19 из 19
А почему с ответом не сходится?..
Думал: "Полюбить меня неземной любовью она не могла - это исключено, тут я не обольщаюсь... Задела история с "портсигаром"? Нет, ясно: "портсигар" только повод для прихода... Может, в Валерии чувство собственника заговорило: как так, мое - и уплывает? Может, конечно. Хотя вряд ли. Она была абсолютно искренна, голову прозакладываю... Тогда что? Как и я, боится дисбаланса? Но, судя по всему, она всегда легче легкого шла на дисбалансировку а-атлично сбалансированных отношений с моими предшественниками... Сказала: Наташа в меня влюбилась. Да, Наташу жалко... А если и впрямь Валерия "все осознала"? Если она поняла, что я для всех золото: и для нее и для Наташи?.. Ох, любишь ты себя, аж позолотил!.. Впрочем, не исключено, что поняла. Потому и пришла. Но ведь и я прав: насколько ее хватит? Где гарантия, что надолго? То-то и оно..."
В это время Грант в манеже раскатисто объявил:
- Антр-ракт!..
В динамике это получилось менее эффектно: динамик хрипел, как простуженный.
Александр Павлович, внутренне уже готовый к выходу, надел отлично отутюженный фрак - знал, что сидит он на нем как родной, как на каком-нибудь графе, явившемся пленять дам на первый бал Наташи Ростовой, спустился вниз. Занавес был полураскрыт, и Александр Павлович с удовольствием увидел, как униформисты и ассистенты быстро и слаженно стелют на манеж расписной пластиковый пол. Ближе к форгангу подкатывали на низких тележках аппаратуру - для начала аттракциона. Девочки-ассистентки в блестящих "бикини", со страусовыми цветными перьями на одинаковых "блондинистых" париках, споро ходили взад-вперед: грелись. В отличие от Александра Павловича грима на лице каждой хватило бы на пятерых.
Подошел Грант.
- Волнуешься?
- Ты что, не знаешь меня, Грантик? Когда это я волновался?
- Прости, я запамятовал: ты же у нас железный. Стена - не человек...
Банально народ мыслит: что Валерия, что Грант... А может, Александр Павлович и вправду производит такое впечатление?..
- При чем здесь стена? Все отлажено...
- А коли так, у меня для тебя сюрприз.
Опять сюрприз! Что они все, сговорились?
- Накануне работы? Окстись, Грант...
- Приятный, Саша, приятный. Вон, смотри... - он указал куда-то за спину Александру Павловичу.
Тот обернулся: позади стояла Наташа.
В том же школьном платьице, в переднике, с галстуком, с тем же портфелем - она виновато смотрела на Александра Павловича, а он неожиданно для себя шагнул к девочке, взял ее за плечи:
- Ты пришла... Молодчина...
- Я вам принесла, вот... - сказала она и протянула руку. На ее раскрытой ладошке лежала маленькая - десять миллиметров на двадцать металлическая пластинка с напаянной на нее схемой. - Я ее нашла. На полу. Возьмите...
Александр Павлович посмотрел на Наташу и вдруг увидел - как и тогда, в Загорске, у Валерии! - что глаза у девочки тоже черные, непрозрачные, глубокие, и два крохотных солнца качались в них. Только, конечно, это были никакие не солнца, а обыкновенные тысячесвечовые голые лампы, вкрученные в патроны на стене у форганга.
И в это время в зале погас свет и заиграла музыка.
Грант тронул Александра Павловича за плечо:
- Я тебя объявляю, Саша.
- Иду!
Александр Павлович взял Наташину руку, сжал ее в кулак - вместе с пластинкой. Сказал:
- Дождись меня. Только непременно. Я скоро. Отбросил в стороны тяжелые бархатные половинки занавеса и ушел делать чудеса.