Страница 28 из 30
Тут Геша помялся и честно признал:
- Этого я не понимаю.
- Эх, Геша, - вздохнул Иван Николаевич, - самое сложное ты понимаешь. Ишь какую стройную цепь ассоциаций вытянул! А где просто - пасуешь. Я же вас в окно увидел. Ждал Сомова в квартире Федора Петровича и сначала вас углядел. И видел, куда вы спрятались.
Геше стало стыдно, но не очень. Все-таки самое сложное он понимает это Иван Николаевич признал. А простое можно и не заметить - дело обычное.
- Ну а все же - как вы сумели пометить инструмент? - поинтересовался Иван Николаевич.
- Извините нас, - сказал Кеша, - но это не наша тайна.
И сказал он это так серьезно, что Иван Николаевич понял: нельзя тайну раскрыть. Все-таки он был понятливый человек, хотя и взрослый.
- Ладно, храните вашу тайну. А родителям можете рассказать, в каком деле вы участвовали. Но под большим секретом. - Он усмехнулся: - Небось донимали они тебя вчера, а, Кеша?
- Донимали, - признался Кеша.
- Вот и расскажи. Пусть поахают, поудивляются. А я в свою очередь о вас тоже кое-где расскажу.
И шли они так, разговаривали, потом еще раз мороженое ели и простились уже у самого дома как лучшие друзья.
Глава двенадцатая
КЕША, ГЕША И ДУХИ
Первым делом надо было обо всем рассказать Кинескопу и братьям, а уж потом - родителям и бабе Вере. Тем более что баба Вера собиралась вернуться из Конькова-Деревлева часов в восемь, а то и в девять вечера. А электрические часы над входом в школу показывали только шесть. Впрочем, школьным часам верить не стоило. Они вели себя как киплинговский кот: ходили без всякой системы. Вероятно, дух в них жил захудалый и неопытный. А скорее, и вовсе духа не было...
Кинескоп ждал Кешу и Гешу. И братья тоже ждали. Они уже привычно сидели вдвоем на Гешином столе, сдвинув радиодетали, помалкивали. И Кинескоп на диване помалкивал, сидел грустный и нахмуренный.
- Вы чего, ребяточки? - спросил Кеша. - Радоваться надо: тю-тю Сомов. И Витька тю-тю.
- Растютюкался, - мрачно сказал Кинескоп, а братья-близнецы осуждающе посмотрели на Кешу.
- Чего-нибудь не так? - заволновался Кеша.
- Все так.
- В чем дело? Великая миссия завершилась полным триумфом! Подробности нужны?
- Не нужны, - сказал Кинескоп, - знаем уже.
- От кого?
- Разведка донесла. У нас разведка хорошо поставлена.
Как-то все обидно выглядело: и мрачное настроение духов, и нежелание выслушать захватывающий рассказ, в котором были риск и напряженная борьба умов, люди хорошие и люди скверные, победа добродетели и, естественно, поражение зла.
- Смотрю я на тебя, Кешка, - раздумчиво проговорил Кинескоп, - и мыслю: чего это я к тебе привязался? Даже, можно сказать, полюбил. Ну, с Гешей все ясно: я его давно знаю. Заочно, правда. И люблю давно. Серьезный он и вдумчивый, не в пример тебе, шалопуту. И брательники тоже к вам привязались. Верно?
- Ага! - сказали брательники. - Еще как!
- Слыхали?
- Мы тоже к вам привязались, - сказал Геша, и это не была его обычная вежливость. Геша говорил искренне.
А Кеша ничего не сказал, только кивнул растерянно: он не понимал, зачем Кинескоп затеял этот разговор.
- Так чего ж тогда радуетесь? - спросил Кинескоп и передразнил Кешу: "Великая миссия завершилась полным триумфом"!
И тут Геша понял причину дурного настроения духов. Понял и похолодел...
- Не может быть... - только и вымолвил он.
- Может, - грустно сказал Кинескоп.
- Но почему? Почему?
- Приказ. У людей и духов есть общее правило: приказы не обсуждать.
- В армии не обсуждают! - закричал Геша.
- Мы и есть армия... Тоже армия...
Кеша счел нужным вмешаться, потому что он сидел дурак дураком и ровным счетом ничего не понимал.
- Что происходит? Почему вопли?
И даже Геша не выдержал:
- Дуб ты, Кешка! Неужели не понял: прощаются с нами.
- Кто прощается?
- Мы, - сказал Кинескоп.
- Но зачем? - это уже Кеша закричал.
А Кинескоп повторил:
- Приказ.
- Чей?
Кинескоп показал пальцем на потолок: мол, свыше...
- Не навсегда же прощаться? - упорствовал Кеша.
- Не знаю, - покачал головой Кинескоп. - Наверно, навсегда.
- Так, - сказал Кеша и встал. - А почему?
- Потому что кончается на "у", - буркнул грубый Кинескоп и вытер глаза тыльной стороной ладошки: попало, видно, что-то.
- Та-ак, - снова протянул Кеша и заходил по комнате, заложив руки за спину, совсем как папа, когда он обдумывает статью. - Не вижу никакого смысла в расставании. Во-первых, мы о вас уже все знаем...
- Не все, - быстро перебил его Кинескоп и даже повторил для пущей убедительности: - Не все.
Как будто подслушивал кто-то их разговор и Кинескоп никак не мог допустить, чтобы этот неведомый кто-то заподозрил духов в излишней болтливости, так сказать, в утечке информации. Кеша даже огляделся кругом: нет, никого не видать, перестраховывается Кинескоп.
- Ну, все не все, а так, кое-что... - Кеша вроде бы даже прикинул про себя, что же это за кое-что.
Кинескоп сухо посмеялся, будто двумя деревянными дощечками постучал, и братья хмыкнули.
- Кое-что... - сказал Кинескоп. - Знаете вы, что мы существуем. Знаете, для чего существуем. А что мы умеем - это знаете? Чем владеем? Силу нашу знаете?
- Знаем, - сказал Кеша, осторожно потрогав синяк под глазом.
- Я за эту историю Водяному еще всыплю, - мстительно пообещал Кинескоп.
- Почему? Он же нам помогал.
- Я не о драке. Я о домино. Кто ему позволил раскрывать себя перед людьми?
- Никто ж не догадался.
- Витька догадался.
- Ну и что страшного?
- Хороший аналитический ум, все сопоставив, мог бы прийти к мысли о нашем существовании.
- Не пришел бы, - заявил до сих пор мрачно молчавший Геша. - Это значит признать потусторонние силы. Ненаучно.
- Какие же мы потусторонние? - возмутился Кинескоп. - Потусторонние силы - бред собачий. Это только церковники да сектанты всякие в них верят. А мы - души вещей, я вам о том тыщу раз втолковывал. Самые что ни на есть реальные силы. Другое дело, что прав ты... К сожалению, не поверят в нас люди, рано еще.
- Мы же поверили.
- Вы еще можете верить в то, что есть. Но пройдет год-другой, и вы тоже будете верить только в то, что должно быть. А мы, по вашему разумению, быть не должны. Хотя именно вы, люди, создали нас. Придумали нас и создали силой воображения, силой любви к своему делу, к созданному руками своими. А потом мы сами жить стали рядом с вами. И без вас не можем, как и вы без нас. Трудно человеку, когда его окружают вещи, сделанные без души. Трудно ему, и когда он сам без души относится к вещам. Много пока таких людей, ох как много! Потому и прячемся мы от вас, не показываемся - рано... И поверить в нас трудно... Барьер здравомыслия не пустит. Вот потому и прощаемся мы с вами, дорогие вы ребяточки...