Страница 19 из 19
Он выбрался наконец на поле, завернув за кусты и (опять без многоточия не обойтись!)... замер, ошеломленный, боясь неосторожным жестом спугнуть увиденное, молчал, потому что не мог говорить, не знал, что говорить.
- Ну что же вы? - сказала Тая. - Раскладывайте свой ящик, я не каменная...
Она стояла посреди островка лиловых цветов, невесть как и когда снова выросших на старом месте, стояла, до пояса окунувшись в них, и цветы чуть покачивались на длинных стеблях, повернув свои колокольчики к солнцу, к теплу. И охапка тех же цветов оттягивала ей руки, она прижимала ее к груди, сцепив пальцы замком - для крепости, и лицо тонуло в цветах, а легкий и теплый ветер трепал ей волосы, гнал на глаза, занавешивая, и она то и дело встряхивала головой, чтобы убрать их - руки-то заняты, а надо видеть Вадима, его дурацкую физиономию с непроизвольно открытым ртом. Он так и стоял - женою Лота, закаменев. Вспоминал знакомое: этого не может быть, потому что не может быть никогда.
- Скоро вы? - Тая перехватила охапку снизу, освободившейся рукой справилась наконец с волосами. - Я так долго не простою, предупреждаю...
- Но почему... - начал Вадим, а Тая засмеялась, недослушав, не дав ему досказать.
- Было же объяснение, Вадим Николаевич. Прекрасное, между прочим, объяснение... Пишите-пишите, это ваше дело. Все остальное - мое...
А в столовой деда Василия Витька и Колюн вбили в стену железный костыль, на котором будет висеть написанная Вадимом картина. Так велела Тая.