Страница 14 из 20
- Почему куснул? - ощетинился Алексей.
- Полному что выходит? Раньше ты творил тонкой кисточкой, все детали прописывал, а теперь за малярную взялся.
- Дурак ты, Любицкий! Ссориться с тобой не хочется, а то врезал бы по физии.
- Не надо, - быстро сказал Любицкий. - Сам дурак, шуток не понимаешь.
- В каждой шутке есть доля правды.
- В каждой шутке есть доля шутки, - засмеялся Давид. - Ты на меня не злись, а лучше на ус намотай. Я ведь не зря про кисти сказал. Думаешь, у тебя врагов нет? Вагон и маленькая тележка. И все они в одну дуду дудеть станут. Примерно так, как я схохмил. Только я всего лишь схохмил, а им, брат, не до шуток. Им, брат, твое лауреатство - кость в горле. Но ты не боись, не тушуйся: у них одна дуда, а у нас - ого-го сколько. Мы их передудим. Лопай бутерброды, ветчинка здесь - пальчики оближешь...
- Хорошо строится? - спросил черт.
- Что?
- Музей.
Душа Алексея Ивановича не ответила. Она неслась туда, где разрасталась внезапно и сразу возникшая вспышка - нестерпимо-яркая, ослепительно-белая. Должно быть, чье-то старое солнце превратилось наконец в огнедышащую сверхновую звезду, и миновать ее душе Алексея Ивановича никак было нельзя.
И когда раздался звук гонга, Алексей - как и предполагал! - ясно вспомнил все, что говорил тренер:
- Так держать, парень! Врезал ему и не мучайся. И дальше бровь лови, она у него на соплях. Запомни одно: шесть минут позади, три осталось. Всего девять. И все эти девять минут Талызин - твой враг. В жизни ты с ним можешь быть не разлей вода, а на девять минут - все побоку. Бей и не промахивайся... Хотя эти девять минут, похоже, и есть жизнь. Так я считаю... Давай, парень, второй раунд - твой, не проморгай третий.
- Что там такое, черт? - душе Алексея Ивановича было страшно: она мчалась прямо в жаркий сияющий сгусток, который увеличивался, рос, заполняя собой все пространство впереди.
- Такое время, старик, горячее время, смотри, не обожгись.
- Ты имеешь в виду... - начала было душа, но черт не дал досказать, произнес официально-холодной скороговоркой профессионального экскурсовода:
- Переходим в следующий зал, товарищи, быстрее, быстрее, не задерживайтесь в дверях.
На поляне паслась лошадь. Не тонконогая, поджарая - из-под седла, а тяжелая, с толстыми бабками и провисшим животом, привыкшая к телеге, к неторопливой ходьбе по бездорожью. Алексей достал из кармана галифе сухую черную корочку, протянул ее рабочей коняжке. Она ткнулась в ладонь мягкими теплыми губами, жевала хлеб, косила на Алексея черным, удлиненным, как у восточной красавицы, глазом.
- Вкусно? - спросил Алексей.
- Вкусно, - ответила лошадь.
То есть, конечно, никакая не лошадь - что за ненаучный бред! - а вышедшая из леса девушка. Она была юной, рыжей, коротко стриженной, в ситцевом довоенном платье - синие цветочки на голубом фоне, и почему-то вот уж ни к селу ни к городу! - в кирзовых сапогах.
- Вы чревовещатель? - Алексей, признаться, несколько оторопел от неожиданного явления.
- Нет, я Нина, медсестра, - девушка с откровенным, детским каким-то любопытством разглядывала незнакомца. - А это вас вчера встречали?
- Сегодня, - уточнил Алексей. - Самолет пришел в час тридцать две ночи. И встречали не столько меня, сколько почту и прочее... Вы получили письмо?
- Мне никто не пишет. Мама в эвакуации, а папа в действующей, на фронте. Они не знают, где я.
- Это тайна?
- Ну, какая тайна! Просто я сама не знаю, где они. Командир послал запрос, но ответа пока нет. Может, со следующим самолетом будет... А вы корреспондент?
- Так точно.
- Будете писать о нашем отряде?
- Если получится.
- А я вас читала. Вашу повесть в "Новом мире".
- Это бывает, - сказал Алексей. Ему почему-то не хотелось говорить о повести, выслушивать дежурные комплименты, а хотелось поболтать о пустом, о мирном, хотелось легкого _довоенного_ трепа, хотелось на время забыть о своей журналистской профессии, тем более что не ожидал он встретить в отряде девушку в ситцевом платье и с веснушками на пол-лица. - Что вы делаете сегодня вечером? Я хочу пригласить вас в городской парк, покатать на колесе обозрения, угостить пломбиром и петушками на палочке.
- Я давно совершеннолетняя, - засмеялась Нина. - Вы можете заменить петушков шампанским, только сладким, пожалуйста, и покатать на лодке. И чур не целоваться.
- Почему? - удивился Алексей. - Вы же давно совершеннолетняя... Кстати, как давно?
- Мне уже двадцать один, - серьезно сказала Нина. - Старая, да?
- Ужасно, - подтвердил Алексей, - прямо долгожительница. Нет, правда, что вы делаете сегодня вечером?
- А что вы делаете сегодня вечером? Не знаете, товарищ корреспондент? И я не знаю. До вечера - целая вечность...
Лошадь вдруг перестала хрустеть травой, подняла голову и прислушалась. На поляну, выбежал молодой парень, голый по пояс, загорелый и злой.
- Вот ты где, Нинка! Ору тебе, ору... Пошли скорей, Яков Ильич зовет. Там Васильца принесли, подшибли его... - И зверовато глянув на Алексея, развернулся и скрылся в лесу.
- Я побежала, - сказала Нина. - Вот видите, до вечера еще ой сколько!.. Но вы все-таки купите шампанское и поставьте его в погреб. Купите-купите, не пропадет.
- Вот тебе и раз, - разнеженно произнес Алексей, обнимая лошадь, гладя ее, прижимая к себе ее морду. Лошади ласки не нравились, она тряхнула головой, вырвалась, отступила: - Называется: приехал к партизанам...
- Черт, черт, где ты? - крикнула душа Алексея Ивановича на весь открытый космос.
- Ну, здесь я, слышу, чего орешь!
- Остановись, мгновенье...
- Погоди, - быстро прервал цитату черт, - не гони картину. Я понимаю: воспоминания нахлынули, сопли распустил... Но остановить мгновенье пока не в силах: сверхновая еще не погасла. Вот погаснет, тогда можем вернуться назад, прямо на эту полянку, к кобыле... Да только зачем? Вечером ты уйдешь на операцию вместе с головной группой отряда, вернешься через три дня, ночью, к самолету. И ту-ту - в столицу. Нину не увидишь...
- Я же потом опять прилетел, через месяц.
- Верно, прилетел. Наврал начальству, что повесть задумал.
- Почему наврал? Задумал. И написал.
- Когда это будет? Через два года. А тогда ты не о повести размечтался, а о девке с веснушками, кобель несчастный!.. Шампанское хоть достал?