Страница 8 из 19
А Ярославская область уже являла свою границу, обозначенную гигантским капитальным транспарантом, далеко видным каждому, кто решил въехать на богатую историческими памятниками и сегодняшними трудовыми свершениями землю...
Сразу за транспарантом поперек дороги стоял и ревел мощный трелевочный трактор. Трактор пытался вытащить из леса длинную плеть, сложенную из нескольких еловых стволов. Что-то там развязалось, что-то раскрутилось на тракторной платформе, одна из елок чуть съехала в сторону и грозила брякнуться прямо на проезжую часть. Тракторист в донельзя замасленном комбинезоне пытался одной рукой подкатить беглянку к общей плети, а другой с помощью монтировки закрутить трос, связывающий стволы, зажать их, подлых, покрепче.
Трактор занимал правую сторону шоссе. Навстречу по свободной полосе шла колонна новеньких грузовых "ЗИЛов", и Истомин невольно притормозил: чтобы объехать трактор, надо было пропустить колонну. Тракторист обернулся.
- Эй, друг, - крикнул он, - помоги! Истомин, не глуша движок, вытянул ручной тормоз и медленно вылез из машины.
- Ну? - спросил он недовольно.
Ему не хотелось помогать трактористу. Не то чтобы принципиально не хотелось, нет, помочь он был всегда готов, но сейчас, когда он спешил, когда у него даже рукавиц не имелось да и костюмчик мог запросто перепачкаться, сейчас он не видел большой необходимости вмешиваться в чужой трудовой процесс. Но грузовики шли и шли, а тракторист смотрел и смотрел просительно, и притворяться глухим не имело смысла.
- Ну? - повторил он, подходя к трактору.
- Будь человеком, мужик, подержи елку, а я эту железку затяну, - сказал тракторист.
Он вытащил из-за пояса грязные рукавицы и кинул их Истомину. Истомин, мысленно похвалив работягу за смекалку, напялил рукавицы и уперся в ствол. Ствол оказался тяжелым вопреки хрупкому внешнему виду, но держать его было нетрудно. Во всяком случае, Истомин не шибко напрягался.
Тракторист, глядевшийся здоровым мужиком лет тридцати пяти, споро крутил монтировку, затягивая трос, оставляя им на шершавых темно-коричневых стволах светло-желтые пахучие шрамы.
Пахло и вправду сладко: еловой смолой, хвоей, свежестью.
- Вот и все, фигец котенку Машке, - сказал тракторист. - Перекурим?
Он спрыгнул на асфальт рядом с Истоминым, достал из кармана мятую пачку сигарет "Дымок" и подмигнул Истомину.
- А шоссе? - спросил Истомин. - Съехал бы. Мешаешь.
- Ни хрена, - засмеялся тракторист, - объедут, не развалятся. Рабочий человек имеет право на перекур... Пошли, мужик, посидим на елке, - и потопал с дороги в просеку, уселся там прямо на ствол, крикнул: - Ты свой движок-то выруби, чего зря гонять!
Сам себе удивляясь, Истомин сходил к "жигулю" и выключил зажигание, потом направился к трактористу, который сладко пыхтел дешевой сигареткой, жмурился на солнышке, что твой котяра. Сам Истомин вообще-то не курил, но мог, если надо, поддержать компанию, что помогало ему в его писательских скитаниях по городам и весям, в его встречах с представителями различных трудовых профессий.
На кой ляд ему этот тракторист, Истомин не знал, но решил не пренебрегать лишним знакомством. Все идет в копилку, считал он, все на нужной полочке отложится, а к месту припомнится - когда срок подойдет.
- Ты, я вижу, свой в доску, - сказал ему тракторист, когда Истомин устроил зад на более или менее чистом месте, - ты, я вижу, рабочего человека не чураешься, хотя сам, ясное дело, интеллигент фигов.
- Не без того, - согласился Истомин, разминая в пальцах полученную сигаретку, но не закуривал, оттягивая страшный момент, поскольку знал горлодерские свойства данной табачной марки.
- Вот ты небось сейчас скажешь: нехорошо, Валера, оставлять трактор на шоссе, это, Валера, негигиенично. Ведь так, скажи - нет?
- Так, - посмеиваясь, согласился Истомин. От Валеры явственно несло тяжким сивушным духом, строгой проверки на алкоголь он бы сейчас не прошел. Тракторист находился в той степени опьянения, когда легкое недовольство работой плавно переходит в недовольство начальством, всей системой лесозаготовок, устройством планеты и конструкций Солнечной системы. В таком состоянии человека так и тянет в азартный дружеский спор о смысле бытия, но спорить с ним в данный момент не рекомендуется: не исключено, может пустить в ход аргумент в виде крепкого рабочего кулака, а то и монтировки. А что такому аргументу противопоставишь? Только аналогичный, той же или большей жесткости... Подобные споры Истомин не любил. То есть он мог, конечно, врезать справа или слева при случае силушкой Бог не обидел, реакцией тоже, но излишней агрессивностью Истомин не страдал, драк старался по возможности избегать, потому что всегда помнил о всякого рода ненужных последствиях.
- А раз так, - обрадовался Валера, - то почему бы тебе самому не сесть в мою железку и не отогнать ее к едрене фене, пока я перекуриваю?
Псевдорабочий человек Валера на поверку оказался обыкновенным хамом. Уже одно то, что он непрерывно кичился своим рабочим званием, вызывало подозрение, а безадресная разгульная ненависть, разбавленная вольным матерком и подогретая плодово-ягодной смесью, делала разговор с ним не только бесполезным, но и опасным. Похоже, писательская копилка останется незаполненной, решил Истомин и встал.
- Перекуривай, Валера, - сказал он, - только легкие не надорви.
- Ты куда? - не понял маневра Валера.
- Пора. - Истомин был лаконичен.
- Ага-а! - возликовал Валера. - Ты струсил, мужик! Ты меня забоялся!
Спокойно, сказал себе Истомин, не заводись. Он повернулся и пошел к шоссе, стараясь не оборачиваться, не ронять достоинства, но спиной чувствовать любое движение тракториста...
- Струсил, струсил! - куражился Валера. - Ой, смотри, все штаны обделал!
Истомин непроизвольно дернул рукой, чтобы проверить вздорное утверждение Валеры, но вовремя спохватился, жутко застыдился порыва, и вдруг горячая волна злости окатила его, захлестнула с головой, он уже не помнил, что делает, только рванул к трактору, с ходу прыгнул в кабину, вправо-влево посмотрел - пустое шоссе! - и, выжав педаль, потащил рычаги управления траками от себя. Машина прямо-таки прыгнула вперед - только гулко дернулись сзади елки.