Страница 21 из 105
— И я так же горячо любила, — прошептала Амаранта, — но за кого же просватал тебя отец? — спросила она.
— Пока это еще секрет, но тебе я скажу — за дона Карлоса Бурбонского.
— За того принца, который добивается престола?
— Да.
— О, теперь я понимаю твердость твоего отца!
— Сегодня, перед закатом солнца, я последний раз увижусь с Мануэлем там, за лесом, недалеко от уединенной гостиницы Сан-Педро.
Голос ее прерывался от слез.
— Никто не знает об этом, кроме нас троих, и ты, Амаранта, пойдешь со мной, ты будешь стоять невдалеке, а когда мы простимся, прижмешь к своему сердцу бедную Инес, похоронившую свою любовь и свое счастье. Скажи, согласна ли ты на это?
— Я разделю твое горе, я пойду с тобой, Инес, — отвечала Амаранта, нежно обняв молодую графиню. — Грустная это будет поездка.
— Да, я все время боюсь, что не выдержу и не исполню своего решения. Мне кажется, что, отказавшись от Мануэля, я перестану жить, и так больно становится в груди, так тяжело, что я готова плакать не переставая. Но нельзя поступить иначе, хотя бы даже сердце мое разбилось от этого.
— А Мануэль знает, что его ждет сегодня? — спросила Амаранта.
— Нет, он просто просил свидания, и я ему обещала, сама назначив место и время.
— Бедный! Как мне жаль и его!
— Эта жертва слишком тяжела для меня, лучше бы я умерла, — прошептала Инес, пряча лицо на груди подруги.
Амаранта ничего не могла ответить. Несколько минут они простояли так, потом графиня подняла голову и твердо сказала:
— Так должно быть! Сядем в карету, дорога неблизкая.
Она приказала кучеру остановиться, не доезжая до гостиницы Сан-Педро, и прекрасные лошади быстро понесли их по дороге. Все ближе и ближе подступали темный лес и горы.
Гостиница Сан-Педро, окруженная великолепными старыми деревьями, стояла у подножья горы, недалеко от Мансанареса.
Когда они достигли опушки леса, кучер остановил лошадей. Инес велела ему ждать здесь их возвращения, а сама с Амарантой углубилась в чащу леса.
Карета остановилась шагах в ста от гостиницы.
До заката солнца оставался еще час. Условленное время наступило.
Амаранта ясно увидела сквозь деревья приближавшегося всадника и остановилась, а Инес пошла вперед, туда, где ее мог увидеть Мануэль.
Соскочив с лошади, он привязал ее и поспешил к возлюбленной, сердце которой сильно забилось от волнения.
— О, как драгоценен для меня этот час, моя дорогая! — с чувством сказал он, протягивая ей руку. — Я снова вижу тебя!
— Кто знает, Мануэль, останется ли он для вас так же драгоценен и тогда, когда пройдет, — отвечала молодая графиня, отворачиваясь.
— Что это значит? Отчего у тебя такое грустное лицо, Инес? Ты плакала? Да, да, ты плакала! Скажи скорей, милая, что случилось?
— Вы знаете что, Мануэль!
— Помолвка? Но ты не должна принадлежать этому человеку, он всегда был авантюристом, а теперь хочет против воли Испании присвоить себе ее корону! И из-за этого ты плачешь? О, как бы я хотел целовать эти слезы, ведь ты плакала обо мне! Твоя любовь — мое блаженство, мое сокровище, Инес! Не отчаивайся! Прочь все грустные мысли! Мануэль твой! Он клянется тебе в любви и верности и только возле тебя найдет свое счастье.
— Никогда я не могу быть вашей, Мануэль! Мы должны проститься!
— Проститься, Инес? Ты ли это говоришь? В твоем ли милом сердце зародилась такая мысль? Послушай, если бы я захотел предложить тебе разлуку, я бы не смог. Моя любовь сильнее моей воли! Отчего же моя Инес так изменилась? Прогони эти мучительные мысли!
— Нам суждено расстаться, Мануэль! Я не могу быть невестой двоих. С доном Карлосом меня связывают слово и воля отца, а с вами — сердце. Надо выбрать одно, и я выбираю труднейшее, Мануэль, потому что так должно быть. Простимся же, простимся навсегда.
— Инес! — вскричал Мануэль с дрожью в голосе. — Инес, ты решаешься оттолкнуть меня? О, ты никогда не любила меня! Ты ошибалась, принимая за любовь то, что не было ею.
Молодая графиня мучительно боролась с собой.
— О, не говорите так, Мануэль! — молила она тихим, дрожащим голосом. — Если бы вы знали, как это мучительно для меня! Вы сомневаетесь во мне, пусть так, я и это перенесу. Дай Бог, чтобы когда-нибудь я могла доказать вам то, что испытываю теперь.
— Так не будем разлучаться, милая! — вскричал Мануэль, обхватив рукой молодую графиню. — Не будем разлучаться! Не отталкивай меня!
— Прощайте, Мануэль.
— Останься! О, останься еще! Я не могу поверить, не могу мириться с тем, что должен расстаться с тобой.
— Мое сердце принадлежит навеки вам одному, Мануэль!
С криком восторга он обнял ее и страстно поцеловал в губы.
В эту самую минуту послышались приближающиеся голоса и шаги. Какой-то всадник соскочил с лошади.
— Клянусь всеми святыми, это она! Этот наглец обнимает ее, — раздался голос.
— Святая Мадонна! Что это? — прошептала Инес.
— Что такое? Кого вы здесь ищете? — вскричал, хватаясь за шпагу, Мануэль.
— О наглец! — крикнул в ответ офицер, подбегая с поднятой шпагой.
— Принц! — прошептала, бледнея и едва держась на ногах, Инес. — Дон Карлос!
— И как раз кстати, теперь вы не уйдете от меня! — вскричал Мануэль, выхватывая шпагу.
— Ради Бога, сжальтесь, — взмолилась Инес, бросаясь между ними.
— В монастыре вы ускользнули от меня с хитростью труса, — вскричал Мануэль, бережно отстраняя молодую графиню, — но здесь я поймаю вас! Защищайтесь!
Мануэль напал на дона Карлоса, и в тишине раздался звон скрестившихся шпаг. Заходящее солнце окрасило эту картину тревожным кровавым заревом.
В эту минуту привлеченная звоном оружия между деревьями показалась Амаранта. Взглянув на сражавшихся, она вдруг побледнела и громко вскрикнула.
— Это он, — прошептала она, — этот офицер — Жуан!
— Который? — спросила Инес в волнении и тревоге и, поспешно подходя к Амаранте, прибавила: — Укажи, который поклялся тебе в любви и покинул тебя'
— Офицер со звездой на груди!
— Дон Карлос! О, ради Бога, взгляни еще раз, Амаранта, он ли это!
— Клянусь святой Мадонной, это он!
Мануэль и Карлос оба были сильные и искусные бойцы, смелые и неустрашимые офицеры. Долго нельзя было сказать, на чьей стороне перевес, но наконец, дон Карлос почувствовал, что победа уходит от него, он защищался уже с трудом и шаг за шагом начал отступать перед опаснейшим бойцом Мадрида.
— Сдавайтесь! — крикнул Мануэль. — Вы мой пленник, или я убью вас следующим ударом шпаги!
Дон Карлос, ничего не отвечая, быстро взглянул в сторону и с демонической улыбкой на бледном лице продолжал драться, пытаясь выиграть время. Он не обращал внимания на кровь, сочившуюся из раны на шее; боль в руке, лишь недавно освободившейся от повязки, тоже давала себя знать. Он, стиснув зубы, напрягал последние силы, чтобы удержать в руках шпагу.
— Так умри же! — крикнул Мануэль. Но в эту минуту рядом с доном Карлосом появился его брат. Шпага дона Альфонса достала Мануэля, и он, пошатнувшись, упал, обливаясь кровью, брызнувшей из раны на лбу. Альфонс между тем, подхватив брата, увлек его прочь с торжествующим и самодовольным видом. И тут же, вскочив на лошадей, они умчались.
Инес и Амаранта поспешили к дону Мануэлю де Албукерке, лежавшему без чувств на траве с залитым кровью лицом.
XIII. Лжепринц
Посмотрим теперь, что же произошло накануне ночью в монастыре Святой Марии и каким образом дон Карлос избежал опасности быть взятым в плен.
В то время как патер Амброзио вел принца и карлистского генерала Веласко в потайную комнату подземелья, где граф Кортецилла встречался с доном Карлосом, патер Бонифацио по приказанию великого инквизитора сошел на монастырский двор.
Он был в страшном волнении и негодовании. Губы его дрожали, колени подгибались, он бледностью напоминал мертвеца.
Три дежурных монаха, доложившие великому инквизитору о требовании офицеров впустить их в монастырь, сошли вниз и с братом-привратником отперли ворота. На монастырский двор вошли два высоких военных начальника. К ним быстро подошел Бонифацио.