Страница 12 из 15
Итак, если привести в порядок философию морали, то человечеству будет угрожать только избыточное население. Старик Мальтус не был оригинальным. Интересно, что и через двести лет эту проблему сочтет наиважнейшей утилитарист Д. С. Милль (см. 88).
Вопросы морали задевают коренные, насущные интересы людей и потому «все написанное до сих пор философами, трактующими вопросы морали, не принесло ни малейшей пользы для познания истины» (там же). Это относится и к центральному вопросу, лежащему в основе любого человеческого общества, вопросу о справедливости. В обществе распределение происходит не по природе, а в силу соглашения между людьми (ибо все, что дала им природа, люди распределили между собой). Отсюда идет прямая дорога к общественной жизни. Гоббс спрашивает: ради чего и в силу какой необходимости люди, несмотря на то, что все принадлежало им, предпочли тем не менее частную собственность? Ответ: общая собственность на вещи неизбежно приводит к войне и всевозможным несчастьям с ней связанным. Так Гоббс обнаруживает два самых бесспорных требования человеческой природы: естественную потребность, в силу которой каждый домогается для себя права собственности на вещи, находящиеся в общем пользовании, и естественный разум, в силу которого каждый стремится избежать насильственной смерти, как величайшего природного несчастья (46.I, 274).
В анализе бытия человека в естественном и общественном состоянии Гоббс опирается на два начала — самосохранение, самодостаточность, самостояние аналог принципа инерции, и метафизический принцип номиналистического атомизма. И разум, как естественный принцип, измышляет способы и средства решения насущных задач самосохранения и закрепления частной собственности, и находит оптимальное решение проблемы безопасности, — соглашение или договор, т. е. мир.
В этом Гоббс видит необходимость соблюдения верности договорам, а также вытекающие отсюда основы нравственной добродетели и обязанностей человека и гражданина. Разум открывает путь к миру (как у Гроция), разум и должен контролировать его соблюдение.
Отдаленные раскаты надвигающейся социальной бури уже слышны в работе Гоббса, когда он в предисловии (1647) обращается к читателю со словами: «Сколько царей, сколько просто порядочных людей было убито из-за этого единственного заблуждения — имеется ли право убить царя — тирана? А сколько людей погубило другое заблуждение — может ли верховный государь на известных основаниях быть лишен своей власти определенными людьми? А сколько людей уничтожило ошибочное положение о том, что цари не стоят выше толпы, а являются слугами ее?» (46.I, 276).
Гоббс явно рассчитывал, что его исследование природы человека окажет терапевтическое воздействие на участников набирающего силу национального конфликта, ведь установив, что никто не должен судить о том, будет ли какое-то действие справедливым или несправедливым, добрым или дурным, кроме тех, кому государство поручило толкование своих законов, т. е., подчеркнув примат государственного контроля, он показал «не только широкий и прямой путь к миру, но и скрытые и темные тропинки, ведущие к мятежам» (46.I, 277–278). Ради достижения социальной стабильности пришлось пожертвовать правами индивида, но чем же они, по Гоббсу, были обеспечены, кроме как доброй волей законодателя, который как господь — дал и взял.
Гоббс же сваливает вину на дурных людей, которые как великовозрастные дети никак не могут приобрести благоразумие в том возрасте, когда люди входят «в разум». Но ведь «великовозрастные дети» не только уголовники, у которых разум пошел на поводу у чувственности, это еще и диссентеры, ученые и художники, опередившие свое время, да и мало ли людей, нелояльных по различным поводам к властям. Нет. За избавление от гибельного естественного состояния они должны платить — стать послушными и не роптать.
Гоббс набрасывает план учения о человеке в гражданском обществе. Прежде всего он покажет, что человек в естественном состоянии, предшествующему гражданскому, находится вне общественных, моральных, политических обязанностей и обязательств, пребывая в состоянии войны всех против всех.
Но, побуждаемый собственной природой, которая стремится к миру, поняв весь ужас своего положения, он по взаимному соглашению отказывается от своего права на все, как и другие люди, находящиеся в таком же отчаянном положении.
После этого Гоббс дает определение государству, каким образом оно возникает в многообразных формах, так же как возникает верховная власть в нем и каковы права граждан и верховного правителя.
До сих пор казалось, что речь идет о возникновении государства как такового. Но, как выясняется в заключении, Гоббс имеет в виду только христианское государство, когда заявляет, что право, которым обладают верховные правители по отношению к гражданам, не противоречит Священному писанию и не противоречит Божественному праву. Оно не противоречило Божественному праву, когда Бог правил иудеями, оно не противоречит Божественному праву и тогда, когда Бог повелевает христианами в силу договора о крещении. Из этого с полной очевидностью следует, что то повиновение, которое каждый гражданин, исповедующий христианство, обязан проявлять по отношению к своему христианскому государю, не может противоречить христианской религии (46.I, 281).
Христианский локализм Гоббса, может быть чисто тактический, так же как и многие положения трактата, особенно контроль государства над духовной, в том числе религиозной, жизнью, вызвал несколько серьезных замечаний друзей, некоторые из которых совпали с замечаниями недругов после широкого издания книги.
Первое возражение касалось государственной власти. По мнению церковников Гоббс представил ее слишком могущественной; упразднение свободы совести вызвало нападки сектантов; важнейший вопрос об освобождении правителей от ответственности перед гражданскими законами спровоцировал протест юристов.
Наряду с этими частными критическими замечаниями резкое неприятие получили гоббсовское толкование естественного права, человеческой природы, сущности договоров, возникновения государства, т. е. вся фундаментальная проблематика, остро поставленная мятежной эпохой (39).
Гоббс тщательно рассматривает внутренние причины, разрушающие государство, используя как источник богатый политический опыт сороковых годов в Англии. Первую причину он видит в инакомыслии, или точнее в разномыслии. Рассадником пагубы Гоббс считает университеты и призывает провести кодификацию основных положений истинного гражданского учения и введения обязательного преподавания их во всех университетах государства.
Наиболее вредным учением Гоббс называет то, которое утверждает, что суждение о добре и зле принадлежит каждому человеку. Это допустимо в естественном состоянии, но не в гражданском обществе, где такая самостоятельность ведет к мятежу. Гоббс предполагает в качестве превентивной меры идеологический контроль над обучением и воспитанием, а также контроль над религиозной жизнью. Не меньшую опасность представляет мнение горячих голов о дозволенности тираноубийства.
Столь же опасным представляется Гоббсу мнение о подчиненности гражданским законам тех, кто наделен верховной властью. Разделение властей тоже путь к мятежам. Верховная власть должна быть безграничной и никакой гражданин не должен претендовать на абсолютное господство над тем, чем он владеет.
Любопытно, что «государственника» Гоббса, ярого сторонника закручивания гаек, еще до их изобретения, иногда пытаются выставить чуть ли не либералом, по той причине, что он, дескать, предлагал не мешать людям делать то, что не запрещено (см., например, 116, 223–240). Но, во-первых, если в духовной сфере такая самодеятельность исключается, то наивно полагать, что контроль не распространится на все материальные стороны жизни. Во-вторых, в таких условиях наживать имущество и добро — занятие рискованное, поскольку неприкосновенность собственности не гарантирована и в интересах государства, по распоряжению правителя, наживала может лишиться в один момент и имущества, и самой жизни, именно потому, что с богатством обретает независимость и самостоятельность. В-третьих, исторический опыт показал, что тоталитарная власть несовместима со свободной предпринимательской деятельностью. Некоторые уроки Гоббса, впрочем, не уступают своей практической полезностью известному специалисту и консультанту по захвату и удержанию личной власти Макиавелли, составителю полезного руководства по сему предмету. Например, ценные указания Гоббса о различении понятий народ и толпа. При демократии и аристократии граждане — масса, но собрание это уже народ. При монархическом правлении подданные — это толпа, а, как это не парадоксально, царь — есть народ (см.: 46.I, 395). Полезное упражнение, востребованное демагогами в последующих трех столетиях.