Страница 45 из 87
Через некоторое время кардинал, который и как человек, и как министр, заслуживал большого уважения, сумел стать необходимым королеве п приобрести ее симпатию. Его корыстолюбие не вызывало больше презрения у королевы и казалось Анне иногда только забавным.
Однажды, когда Анна Австрийская сидела за своим письменным столом, а пятилетний король играл возле нее, обергофмейстерина доложила о приходе Мазарини.
Людовик IV очень любил кардинала и, услыхав его имя, намеревался побежать к нему навстречу, но стоявший возле него гувернер удержал его.
— Я желала бы, — заметила ему королева, — чтобы мой сын и впоследствии так же приветливо встречал этого человека.
Войдя в комнату, Мазарини низко поклонился Анне Австрийской и маленькому королю, большие глаза которого вопросительно уставились на него.
— Не принесли ли вы мне опять какой-нибудь книги, эминенция? — спросил он.
— Разве ваше величество уже успели прочесть с господином гувернером все, что я дал вам в прошлый раз?
— Да, мы уже дошли до конца.
— А о чем там говорилось?
— Разве вы уже забыли? — воскликнул король.
— Да, мне бы это очень хотелось знать, — возразил Мазарини.
Королева с улыбкой слушала разговор сына с кардиналом.
— Ага, вы, наверное, только хотите испытать меня, ваша эминенция! Дело шло о границах Франции и соседних с ней земель, но я не знаю, какие государства находятся за ними?
— Я принесу вам продолжение, сир, — ответил Мазарини, — с условием, чтобы вы еще раз внимательно прочли эту книгу, прежде чем получите от меня новую.
— Так пойдемте, — сказал Людовик, обращаясь к гувернеру, — и сделаем то, что советует его эминенция.
Анна Австрийская с нежностью смотрела вслед уходившему королю.
Мазарини заметил это.
— Я уверен, ваше величество, что при правлении Людовика XIV Францию ожидает слава: у нашего королевского сына большие дарования.
— Садитесь, кардинал, и скажите, что привело вас ко мне сегодня? — спросила королева.
— Я должен сделать вам очень важное донесение, ваше величество, — ответил Мазарини, — речь идет о ваших мушкетерах.
Лицо Анны Австрийской приняло серьезное выражение: она уже раньше слышала от виконта, что произошло в отдаленном замке.
— Говорите, ваша эминенция, — сказала она.
— Эти трое господ проявили неслыханное самоуправство, которое не должно остаться безнаказанным. Они силой увезли из замка, что в Пиньероле, управляющего Жюля Гри, посланного туда еще кардиналом Ришелье, и оставили мальчика под надзором старой камер-фрау.
— Так что же? — возразила королева, — она очень хорошо за ним смотрит.
— Разве вашему величеству уже все известно?
— Ничего больше кроме того, что мои мушкетеры увезли оттуда управляющего, чтобы привлечь его к ответственности. Он не имел права так жестоко обходиться с мальчиком и убивать старого эконома. Это ужасное преступление!
— Конечно, я согласен, что управляющий не вполне соответствовал своей должности, но тем не менее такое самоуправство ваших мушкетеров не может остаться безнаказанным…
— Как, ваша эминенция, — вскричала Анна Австрийская, — вы заступаетесь за человека, который мучил несчастного мальчика и убил старика?
— Нисколько, ваше величество, но я должен вам сказать, что он уже довольно наказан мушкетерами, сделавшими его в замке их пленником.
— Молодцы! Так ему и надо за то, что он осмелился стрелять в них, в моих посланных!
— Так они были ваши посланные, ваше величество? — спросил Мазарини.
— Конечно, ваша эминенция.
— Я этого не знал, — сказал он.
— Я нахожу, — заметила королева, — что они пришли туда как раз вовремя, чтобы положить конец недостойному поведению этого управляющего. Как он смел так истязать мальчика! Я требую его наказания, господин кардинал. Нельзя безнаказанно поступать таким образом с ребенком и убивать ни в чем неповинного человека. Знайте же, что я вполне одобряю поступок моих мушкетеров, и если он осмелился стрелять в них, то это еще больше увеличивает его вину. Я знаю весь ход дела с мельчайшими подробностями.
— Могу и я их узнать, ваше величество? — спросил Мазарини.
— Конечно, ваша эминенция! — ответила Анна Австрийская. — Видите ли, мои мушкетеры отправились в замок, куда до сих пор никто не осмеливался показываться. Посетив, по моему поручению, старую камерфрау мальчика, они были поражены, услыхав от нее, как жестоко обращался с ним управляющий, а вскоре и на деле убедились в справедливости ее слов. Бедный ребенок уже несколько месяцев томился в душном, сыром подвале, получая в пищу только хлеб и воду, которые с ним делили крысы и мыши. Неслыханное варварство! Но это еще не все. Когда мушкетеры вышли из погреба, им навстречу попал старый эконом замка, едва державшийся на ногах и весь окровавленный. Через несколько минут он умер от страшных ран, нанесенных ему управляющим за то, что он осмелился из сострадания потихоньку кормить мальчика. Разве это не бесчеловечно, ваша эминенция?
— Вы правы, ваше величество, этого преступления нельзя прощать, преступник должен быть наказан по заслугам.
— Управляющий раньше служил в гвардии кардинала. Мои мушкетеры хорошо знали его в то время и уже тогда чувствовали к нему отвращение. Они не ушли из замка, решив дождаться его у тела убитого им старика. Возвратившись, он прямо объявил их своими пленниками, но они спокойно ответили ему, что обстоятельства изменились, и что он должен следовать за ними. Должно быть, у этого мсье Гри убийство стало второй натурой, так как он, не говоря ни слова, взял свое ружье и выстрелил в них.
— Но не произошло ли между ними какой-нибудь ссоры, прежде чем завязалась схватка?
— Мои мушкетеры не могли исказить факты, ваша эминенция, они всегда строго придерживаются истины. Я хорошо знаю их! Они только тогда решились употребить силу, когда увидели, что управляющий взялся за ружье. Если бы они не старались сдерживать себя, то на месте убили бы этого человека, чего он вполне и заслужил. Неужели же убийство старика и истязание несчастного мальчика можно оставить безнаказанным, ваша эминенция.
— Управляющего непременно следует привлечь к ответственности, ваше величество, — ответил задумчиво Мазарини, — но я посоветовал бы вам судить его тайно, иначе при следствии над ним откроются такие вещи, о которых никто не должен знать.
— Управляющему, возможно, было дано тайное указание истязать мальчика, но я не желаю, чтобы тайна этого замка послужила ему на пользу и помогла избегнуть правосудия.
— Я жду приказа вашего величества, — ответил Мазарини, чувствовавший, что в этом деле ему нужно было уступить желанию королевы, чтобы в чем-нибудь другом тем вернее ожидать уступок с ее стороны.
— Вы говорите, — снова начала Анна Австрийская, — что не следует открыто судить этого убийцу! Я нахожу вашсовет полезным и принимаю его. Мне кажется, что лучше всего назначить судьями управляющего моих трех мушкетеров, уже не раз доказавших мне свое благородство и честность.
— Я ничего не имею против этого решения, ваше величество, если это можно проделать, не поднимая шума. В противном случае это приведет к толкам, которых мы должны избегать! По-моему, лучше всего было бы увезти мальчика из замка Пиньероль!
— Вы полагаете, что это место может привлечь внимание… Мальчик теперь, конечно, ненавидит замок Пиньероль, где ему пришлось испытать столько мучений. Его надо перевезти в другое место и дать ему нового учителя и наставника.
— С условием, что камерфрау Мариэтта останется принем.
— Согласен, ваше величество!
— А кого вы назначили воспитателем?
— Молодого офицера по имени Сен-Марс!
— Имя его как-то связано с несчастным маркизом де Сен-Марсом, казненным в Лионе?
— Нет это не родственник. Этот офицер не имеет ровно никакого отношения к казненному сановнику.
— Вы ручаетесь за добрый и спокойный нрав этого воспитателя?
— Он отличный офицер, ваше величество, человек, на честь и благонадежность которого мы вполне можем положиться, — уверял Мазарини.