Страница 113 из 127
Камердинер прервал размышления кардинала, он доложил, что капитан Девере пришел по очень важному делу.
Ришелье приказал впустить его.
— Прошу прощения, ваша эминенция, ведь я вторично беспокою вас…
— Приказали ли вы выдать плащ солдату Гри?
— Он уже получил его, ваша эминенция.
— Что вы принесли мне, капитан?
— Я сейчас получил известие, что мушкетеры д'Альби и Милон отправляются с секретным поручением верхом в загородный дом.
Ришелье быстро обернулся к говорившему.
— В загородный дом? По дороге в Фонтенбло?
— Судя по направлению, по которому они проехали, должно быть так, ваша эминенция!
— А где дано мушкетерам тайное поручение?
— В Лувре! Мне кажется, это был бы хороший случай исполнить желание вашей эминенции!
— Почему же нет? Если только три дворянина: де Рансон, Мулен и де Пеллерон у вас под рукой.
— Они все здесь, и есть еще четвертый, солдат по имени Туре.
— Прикажите им исполнить эту затею, Девере. Мне кажется, время для этого самое удобное!
— Я немедленно распоряжусь, ваша эминенция!
— Но будьте осторожны, капитан. И еще одно: пусть мушкетеры прежде выполнят возложенное на них поручение в загородном доме, ссора должна возникнуть на их обратном пути, никак не раньше. Внушите это гвардейцам, любезный Девере. Для меня это очень важно!
— Будьте спокойны, ваша эминенция, все будет как надо.
— Поспешите, чтобы нам не упустить удобного случая, — сказал Ришелье, отпуская капитана, и прибавил про себя: «Любопытно знать, какое секретное поручение дано мушкетерам в Лувре к мадам де Марвилье? Сети расставлены, я желал бы только, чтобы у нас был хороший улов».
Камердинер доложил о приходе сына Пьера Гри.
— Ты возвратился скорее, чем я ожидал, — встретил кардинал вошедшего. — Какое известие ты мне принес?
— Я был на улице д'Ассаз, ваша эминенция.
— И нашел дом номер 21?
— Дом-то я нашел, ваша эминенция, но он был заперт, и как я ни стучал, никто не открыл мне ворот.
— Так ты возвратился, не исполнив дела?
— Никак нет, ваша эминенция! Я решился сесть у дома и караулить до тех пор, пока явится кто-нибудь из его обитателей. Вскоре вышел старичок из соседнего дома и заметил меня. Я спросил, кто живет в доме номер 21?
— Что же он ответил тебе?
— Он ответил, что тут живет очень знатный иностранец со своей прислугой! Когда я сказал ему, что намерен ждать возвращения этого господина, он заметил, что мне придется ждать очень долго, так как иностранец частенько возвращается домой очень поздно ночью, в течение же дня он никогда не показывается!
Ришелье подал солдату золотую монету.
— Возьми, — сказал он, будучи, видимо, в хорошем расположении духа, — я уже знаю достаточно!
XX. НАПАДЕНИЕ
В гостиной красивого, со вкусом отделанного загородного дома, находившегося на расстоянии не более одной мили от Парижа, сидела дама лет тридцати восьми. Из комнаты через раскрытые настежь высокие стеклянные двери видны были цветники и деревья палисадника. У ее ног на ковре, а отчасти и на шлейфе дорогого шелкового платья лежала маленькая комнатная собачка, на столе стояла великолепная клетка с пестрым попугаем.
Даму можно было назвать красавицей. Бледное ее лицо имело строго аристократические черты, высокий лоб, окаймленный черными волосами, нос с небольшой горбинкой, красивый маленький ротик и чудные живые глаза очаровывали с первого же взгляда. Но когда она смеялась, как, например, теперь, слушая бессмысленную болтовню своего попугая, выражение ее лица изменялось и становилось таким, что более глубокий наблюдатель нашел бы в нем недос-статок доброты и искренности.
Между тем как в саду красноватые лучи заходящего солнца еще освещали дорожки и кусты, в комнате, где сидела госпожа Марвилье, царствовал уже вечерний полумрак. Она позвонила и приказала вошедшему слуге зажечь канделябры и лампы. В эту минуту она услышала топот проскакавших мимо ее сада лошадей. Любопытство заставило ее выйти на уставленный цветами и тропическими растениями балкон, к которому по усыпанной песком дорожке сада торопился ее слуга.
— Кто приехал? — отрывисто спросила молодая женщина.
— Два королевских мушкетера просят позволения представиться вам, сударыня. Они говорят, что имеют к вам важное поручение, сказал слуга.
— Как имена этих господ?
— Господин виконт д'Альби и господин барон де Сент-Аманд, они приехали прямо из Лувра.
— Хорошо! Проси их сюда, — сказала госпожа де Марвилье.
Слуга вышел.
Габриэль возвратилась в комнату, где уже успели зажечь огонь. Бросив мельком взгляд в зеркало и поправив свой туалет, она повернулась к двери, откуда уже слышались шаги и бряцанье кавалерийских шпор.
Виконт д'Альби вошел в комнату и поклонился хозяйке дома.
— Я, вероятно, имею честь говорить с мадам де Марвилье? — вежливо спросил он.
— Да, вы не ошиблись, позвольте же и мне, в свою очередь, спросить, кого я имею удовольствие принимать у себя?
— Виконт д'Альби.
— Мне сказали, что вы приехали не одни…
— Мой товарищ, барон де Сент-Аманд, ожидает меня в саду, у нас такой обычай, ездить всегда вдвоем.
— По примеру святых ордена Иисуса, с целью взаимного охранения и наблюдения друг за другом? — улыбаясь спросила Габриэль.
— Если хотите, да! Мы объясняем это тесно связывающим нас союзом дружбы и важностью возлагаемых на нас поручений!
— Да, я понимаю, господин виконт, и нахожу такую предосторожность заслуживающей уважения! Пока один из вас исполняет поручение, другой охраняет его, не так ли? Действительно, мушкетеры короля Франции вполне достойны своей громкой славы.
Этьен поклонился в знак благодарности прелестной женщине, черные, огневые глаза которой были устремлены на молодого дворянина с выражением особого благоволения и участия.
Случайно их взоры встретились, и Этьену показалось, что магнетический тон мгновенно проник в его душу и взволнованная кровь быстрее потекла по жилам.
— Я оценил случай, доставивший мне счастье представиться вам, — сказал он взволнованным голосом. Никогда еще присутствие женщины не производило на него такого впечатления. Эта высокая бледная дама, с гордою осанкой и проникающим в душу взором оказала на него чарующее впечатление.
— Мне также очень приятно познакомиться с вами, господин виконт. Прошу вас садиться!
— Прочь отсюда! Бекингэм идет! — раздался вдруг громкий голос в гостиной.
Виконт с удивлением оглянулся.
Габриэль, смеясь, указала на попугая, прокричавшего эти слова.
— Вы, кажется, напомнили этому проказнику герцога, — сказала она. — Он почти никогда не говорит этих слов здесь, тогда как в Лондоне очень часто их повторяет, — говорила своим мелодичным голосом госпожа де Марвилье.
— Он изменник, — смеясь сказал Этьен, — выдает тех, кто часто посещает его госпожу!
— О, герцог часто забавлялся этим плутишкой и совсем избаловал его разными лакомствами, — продолжала очень непринужденно рассказывать Габриэль, желая подчеркнуть перед мушкетером свое интимное знакомство с Бекингэмом. — Он презабавный, и иногда развлекает меня в мрачные минуты.
— Могут ли быть мрачные минуты в такой счастливой и безоблачной жизни, как ваша! — сказал Этьен.
— О, они бывают часто, очень часто, виконт, и это как нельзя более понятно: я совершенно одинока, мне некого любить и меня также никто не любит! А при таких обстоятельствах может ли жизнь быть весела, можно ли не чувствовать ее пустоты? Но к чему я говорю это вам, молодому человеку, с улыбкой на лице и с радужными надеждами на будущее, не имеющему понятия о грустных минутах жизни.
— У кого их не бывает, мадам де Марвилье!
— Глядя на вас, невольно думается, что вы вполне счастливы виконт, и эта мысль благотворно действует на меня. Я так давно не видела счастливых лиц, жизнь моя так одинока и печальна!
— Габриэль! — закричал попугай и стал подражать тихому смеху, который он, верно, где-нибудь слышал, — Габриэль, ты лжешь!