Страница 105 из 127
Королева дрожала и закрыла лицо руками. Бекингэм видел ее смущение, ее слезы… Они говорили лучше всяких слов.
— Королева! — воскликнул он в невыразимом восторге, — всю свою жизнь я готов отдать за блаженство этого часа.
Он прижал к губам край ее одежды, взял дрожащую руку и покрыл ее поцелуями, прислушиваясь к тихим рыданиям растроганной королевы.
— Ты любишь меня, — шептал он, — ты любишь меня, Анна! С этой уверенностью мне легче будет перенести разлуку! В грустные минуты скорби меня будет утешать мысль, что я владею твоим сердцем!
— Простимся теперь, герцог, — простимся навеки, мы не должны больше видеться, не должны иметь никаких сношений. Вы понимаете это так же, как и я! Мы теперь знаем, что созданы друг для друга, но мы также знаем, что никогда не сможем принадлежать друг другу!
— Наши сердца, наши души, Анна, связаны навеки, и даже если мы вечно будем разлучены, то эта уверенность уже составляет для меня блаженство!
— Но обещайте никогда больше не являться ко мне так внезапно и такими недозволенными путями, обещайте мне это, герцог, я боюсь за вас, избавьте меня от этого беспокойства, у меня и без того довольно горя!
— Я обещаю вам это, Анна, но с одним условием.
— Назовите ваше условие и, если это в моей власти, оно будет исполнено.
— Это последняя просьба покидающего вас безумца, а в такой просьбе не отказывают.
— И ваша просьба будет исполнена, даю вам в том честное слово, герцог.
— Я обещаю вам, Анна, никогда больше не тревожить вас своим присутствием, но чтобы я мог видеть вас, говорить с вами даже тогда, когда море будет разъединять нас, дайте мне ваш портрет, я буду носить его у своего сердца!
— Такой просьбы я не ожидала!
— Но вы обещали исполнить ее, Анна, и я не возвращу вам вашего слова! Рубенс теперь в Париже, он изобразит ваши прелестные обожаемые черты, и я буду иметь возможность всегда видеть вас перед собой! Эта мысль облегчает мне тяжесть разлуки.
— Я обещала и сдержу слово, герцог!
— О, благодарю, тысячу раз благодарю вас, Анна, вы всегда будете со мной, и я смогу любоваться вами, когда тоска одолеет меня.
В эту минуту дверь поспешно отворилась. Эстебанья с бледным, испуганным лицом появилась на пороге.
— Ради всех святых, скорее уходите! Король здесь! — проговорила она дрожащим голосом.
— Король! В это время! — воскликнула Анна Австрийская, готовая упасть в обморок, — мы пропали!
XVI. МОЛОДАЯ ПРИДВОРНАЯ СУДОМОЙКА
Папаша Калебассе исполнил свое обещание и принес госпоже кастелянше корзиночку сладких сочных груш. Он был вдвойне ей благодарен: во-первых, Жозефина так хорошо и выгодно пристроилась в Лувре, во-вторых, он узнал от нее, кто купил маленький замок и кто были его обитатели.
Теперь он мог со знанием дела отвечать на вопросы жителей улицы Шальо, покупавших у него фрукты.
Ренарда хотела было отказаться от груш Калебассе, но потом вспомнила, что она может угостить ими кое-кого, и от всей души поблагодарила его.
— Скажите мне, добрая Ренарда, — заговорил старик с заметным замешательством, — господин маркиз теперь в замке?
— А почему вы спрашиваете об этом? Нет, он в Лувре.
— Мне бы надо поговорить с вами с глазу на глаз, дорогая Ренарда! Конечно, если вы свободны!..
— Четверть часа времени у меня найдется! Только пойдемте в мою комнату, здесь очень холодно!
Продавец фруктов отправился с кастеляншей в замок, в ее небольшую чистую комнату. У него, вероятно, было что-то на уме, потому что он как-то странно пыхтел и беспрестанно одергивал свой сюртук, приглаживал и поправлял редкие волосы и вообще был в каком-то странном замешательстве.
— Садитесь, — приветливо предложила старушка.
— Гм! — начал папаша Калебассе, пытаясь подобрать необходимые слова для начала разговора. — Вы ведь знаете, моя добрая Ренарда, что я занимаюсь довольно выгодной торговлей?
— Вероятно, она вам приносит столько дохода, сколько вам нужно!
— Больше, добрая Ренарда, больше! На доходы от моей торговли двое могут жить очень прилично, могут позволить себе повеселиться по праздникам и даже отложить небольшую сумму на черный день.
— В самом деле? Я рада за вас, папаша Калебассе! При этом надо отдать вам должное, вы очень бережливый и порядочный человек.
— Благодарю за ваши добрые слова, моя дорогая Ренарда. Они отчасти справедливы. Я действительно всю свою жизнь был бережлив и любил порядок.
— Так же, как и мой покойник! Но его сгубила страсть к вину! Это было истинное несчастье…
— Я знаю это, добрая Ренарда, я ведь слышал все это от вас же, — перебил Калебассе словоохотливую старушку, уже в сотый раз рассказывавшую ему эту истерию. — Итак, я говорил вам, что имею от своей торговли хороший доход, но это еще не все! Я имею также, и этого никто не знает, небольшой капиталец!
— Что вы говорите, папаша Калебассе, накопленный?
— Отчасти накопленный, отчасти доставшийся по наследству или вроде того.
— Сколько же у вас всего? — спросила Ренарда, любопытство которой было возбуждено.
— Очень значительная сумма! В точности я сам не знаю, надо бы когда-нибудь все это сосчитать!
— Ну, давайте вместе сосчитаем!
— Так, надо подумать! Во-первых, у купца Арманда на улице Сен-Доминик у меня 5000 франков, данных под вексель, — начал считать папаша Калебассе, весело улыбаясь и с удовольствием отмечая впечатление, произведенное на Ренарду названной суммой. — Дома у меня около двух тысяч франков.
— Вместе это будет около семи тысяч франков, — сосчитала кастелянша.
— Старому куму Гри с Ночлежного острова я дал под залог его домов четыре тысячи франков по смерти его.
— Вместе около одиннадцати тысяч франков, неужели еще не все?
— О нет, подождите, теперь будет главное! Одному знатному господину, я не смею назвать его имя, я дал под разные векселя более десяти тысяч франков.
— Вместе с прежними будет ровно двадцать тысяч франков!
— И наконец старому пирожнику Тампье, живущему здесь по соседству, дано под его дом шесть тысяч франков!
— Но, папаша Калебассе, откуда вы взяли такие большие деньги? Ведь это составляет сумму в двадцать шесть тысяч франков!
— Да, кажется, около того, добрая Ренарда! Проценты получаются аккуратно, векселя в совершенном порядке.
— Верное ли только дело со знатным господином? — спросила Ренарда.
— О, это вернее всех! У него не пропадет ни один франк, уверяю вас! А теперь, теперь хотел вас спросить еще кое о чем, моя добрая Ренарда.
— Говорите, папаша Калебассе.
— Гм! Ведь все могло бы быть по-старому, вы оставались бы кастеляншей этого замка, а я продавцом фруктов, таким образом, мы оба еще заработали бы денег, то есть я хотел спросить у вас, добрая Ренарда, не соединиться ли нам с вами?
— Жениться! — воскликнула кастелянша, совершенно пораженная этой неожиданностью. Вдруг она опомнилась, покраснела и стыдливо опустила глаза, как шестнадцатилетняя девочка, выслушивающая первое предложение.
— Я думаю, дорогая Ренарда, что для нас обоих это было бы неплохо. Вы добры, опрятны, на хорошем месте, — я не требователен, умерен, имею хороший достаток, это все подходит одно к другому!
— Да, вы правы, папаша Калебассе, все это подходит как нельзя лучше, — отвечала Ренарда, опустив глаза.
— Так вы принимаете мое предложение?
— Я бы не замедлила, но, не сердитесь на меня, папаша Калебассе, я должна прежде всего поговорить с господином маркизом.
— Да, вот что! Вы хотите переговорить о бесплатной квартире и о вашем месте здесь, да, это, конечно, необходимо, добрая Ренарда, спросите господина маркиза! Завтра или послезавтра, как позволят дела, я приду за ответом!
— Да, так мы и сделаем, папаша Калебассе.
— Прощайте же до тех пор, милая Ренарда. Я полагаю, из нас получится отличная пара!
Между тем как в маленьком замке зарождались отношения, основанные на добром согласии, а не на пылкой страсти, в большом замке отношения другого рода привели к результату совершенно противоположному.