Страница 47 из 124
Долькин хотел объясниться, но язык отнялся напрочь, изо рта шло шипение, будто Долькин испускал дух. При этом он бестолково лапал себя руками, - прав не было никаких.
Долькин ясно представил себя в кандалах, бредущим по Сибирскому тракту, и вдруг увидел в руках лейтенанта свои права. Откуда они взялись?!
- Долькин, чья это фамилия будет? Ваша?
Долькин хотел кивнуть, мол, моя фамилия, моя, но голову дернуло из стороны в сторону.
- Так вы не Долькин?!
Тут Долькину удался утвердительный кивок: мол, не Долькин!
- Ничего не понимаю! Да или нет? Вы немой? Или болгарин? У них "да", как у нас "нет", а "нет", как у вас "да"! Да? Нет? - Милиционер начал заговариваться. - Не ваши права, что ли?! А ну-ка попрошу паспорт! Глаза лейтенанта налились бдительностью.
Долькин пальцами правой руки пытался вскрыть себе рот, а левая рука рыскала по карманам, за пазухой, под мышками, и вдруг паспорт нашелся между рубашкой и майкой! Долькин рванул паспорт и вместе с куском майки протянул постовому.
Инспектор, открыв паспорт, нахмурился:
- Это что такое?
Долькина обожгло: "Неужели паспорт не мой? Или майка не та?!"
Но, подняв глаза, увидел в паспорте деньги! Он же занял у Сомова сто двадцать рублей! Черт попутал сунуть в паспорт! Тьфу ты! Милиционер решит, что хочу откупиться! Конечно, хочу, но от чего?
Лейтенант пересчитал деньги:
- Сто двадцать рублей?! Ваши?
И тут Долькин заговорил. Но лучше бы он молчал. Потому что неожиданно для себя повторил слова милиционера:
- Ваши!
- За что же вы мне, интересно знать, такие деньги предлагаете?! А ну отстегнуть ремень безопасности! Свой! Не соседний!
Так вот почему Долькин не мог выбраться из машины. Отстегнув свой ремень, он рванулся к милиционеру и затараторил от ужаса членораздельно:
- Товарищ милиционер! Я все расскажу! Того, чего вам надо, там нет! Гостинцы для одной тещи! У меня с этой тещей ни гу-гу! Клянусь здоровьем министра внутренних дел! Поверьте, товарищ сержант!
Долькин хотел польстить милиционеру, и учитывая, что тот лейтенант, решил назвать его чином повыше, но нечистая сила выпихнула слово "сержант".
- Я лейтенант! - обиделся инспектор.
- Ничего, ничего, будете сержантом! - продолжал рыть себе яму Долькин.
- А ну открыть багажник!
Долькин долго пыхтел над багажником, пытаясь открыть его ключом от квартиры.
- Давайте сюда! - милиционер отпер багажник и подозрительно уставился на гостинцы.
Сердцем чуя новые неприятности (черт знает, что за гостинцы), Долькин затараторил:
- Сейчас жуткие тещи пошли! Среди них попадаются наркоманки!
Милиционер достал из коробки пригоршню серого порошка, понюхал, лизнул. На зубах негромко заскрипело:
- Мак!.. Отличный мак! Пироги с маком...
Долькин рывком притянул милиционера к себе и зашептал в ухо:
- Пироги с марихуаной не пробовали? Да этот мак перегнать, - опиум такой, пальчики оближете! Мы напали на след банды по перевозке наркотиков!
- Молчать! - взорвался лейтенант. - Что вы из себя контрабандиста строите?! Уж больно подозрительно зубы заговариваете! Что прячем в мешке? - он ткнул пальцем в полиэтиленового Вахтанга Кикабидзе.
- Ничего особенного... труп! - ляпнул Долькин и, вспомнив, как при этих словах Кислюков подмигнул, тупо замигал милиционеру.
- Ну и шуточки у вас! - Лейтенант правой рукой расстегнул кобуру, левую осторожно сунул в мешок и тут же выдернул. Ладонь была в крови.
Долькина крапивой хлестнуло по мозгам: "Влип! Выходит, помог раскрыть не чужое преступление, а собственное! Кто ж поверит, что везу труп, не зная его по имени-отчеству?!"
Лейтенант, раздув ноздри, профессионально обнюхал ладонь:
- Баранина! Точно баранина! На шашлык!
Но Долькин продолжал выкручиваться:
- Товарищ лейтенант! Учтите, признался я сам!
- Вас никто не просил признаваться!
- Это и есть чистосердечное признание! Когда не просят, а ты признаешься! Говорят, тогда меньше дают!
- Да если вам дать в два раза меньше, чем вы нагородили, - это пожизненная каторга!
- К а т о р г а!!!
Сердце опять ушло в пятки:
- Не имеете права! За то, что признался, нельзя на каторгу! У меня есть свидетели!
Действительно, как мухи на сахар, на скандал налипала толпа. Долькину, после обещанной каторги, терять было нечего. Он вырвал у милиционера мегафон и закричал в него:
- Товарищи! Я первый сказал про труп!..
Долькин пригнулся, услышав, как его голос мощно грянул над улицей.
Лейтенант попробовал отнять мегафон, но Долькин отпихнул его.
- Товарищи! Минуту внимания! - заполнял пространство левитановский голос Долькина.
- Разойдись! - побагровевший милиционер пускал петуха, но переорать человека с мегафоном не удавалось пока никому.
- Это сумасшедший! - надсаживался лейтенант. - Сейчас он признается, что царевича Алексея убил!
- Поклеп! - опустилось с небес. - Царевича Алексея пальцем не тронул! А ведь до сих пор неизвестно, кто убил царевича Алексея! Это упрек в сторону ваших органов, товарищ лейтенант!
Милиционер схватился за голову, крутанулся винтом и с воем бросился прочь. А Долькин, замирая от восторга, слушал густой бас, текущий из мегафона. Хронический страх выходил через поры, как простуда после чая с малиной.
После долгих лет молчания, кивания головой Долькин будто впервые в жизни заговорил. С удовольствием тянул гласные, чеканил согласные.
И его слушали. Еще бы! Голос гремел! Вот она, долгожданная та минута, когда можно высказать все, что накопилось в душе! И Долькин рявкнул:
- "Москвич" сорок пять - двадцать шесть, остановитесь!
Он и сам не понял, почему в мегафон ушла эта фраза, но "Москвич" послушно затормозил. Выскочил лысый водитель и, нервничая, протянул права:
- Я что-то нарушил?
Долькин взял права. Открыл. Почитал. Обошел машину. Заглянул в салон. На заднем сиденье лежали три палки твердокопченой колбасы.
Долькин выпрямился и заявил в мегафон:
- Колбаса!
Водитель метнулся к машине и протянул Долькину одну палку.
- Разрешите ехать?
- Проезжайте!
"Москвич" упорхнул.
Долькин повертел в руках колбасу, проглотил слюну и опустил руку с колбасой вниз. Очевидно приняв колбасу за жезл гаишника, рядом затормозила зеленая "Волга". Из нее, тихонько ругаясь, вылез парень в кепке.