Страница 3 из 34
С присущим им остроумием берлинцы сразу прозвали «Палас дер Републик» «балластом республики», который теперь по наследству перешел к единой Германии. Несмотря на решение бундестага о сносе здания и реконструкции замка, оплот несостоявшегося социализма до сих пор цел. Наследница СЕПГ Партия демократического социализма всячески пытается его спасти. Берлинский сенатор по культуре педеэсовец Томас Флиерль придумывает все новые поводы для отсрочки, давая тем самым возможность художникам порезвиться на «балласте». Чего только они там не устраивают. Однажды напустили воды, и все желающие помогли в буквальном смысле поплавать в коридорах власти – на байдарках. Задействован даже вполне обыкновенный забор, окружающий здание, – сейчас это самый информативный забор в мире. Его сплошь покрывают тексты и фотографии, посвященные истории и замка, и дворца.
Противники и сторонники демонтажа «магазина люстр Хонеккера» (еще одно прозвище злосчастного строения) активно агитируют прохожих. Причем и среди первых, и среди вторых много как молодежи, так и пенсионеров. Кстати, один из главных сторонников идеи оставить все как есть – очень уважаемый в Германии человек, бывший президент ФРГ Роман Херцог.
Нынешний год неожиданно предоставил всем редкую возможность увидеть Унтер-ден-Линден, что называется, в первородном состоянии. Реконструкция, которую затеяли городские власти перед Чемпионатом мира по футболу-2006, обнажила «нутро» улицы. В пешеходной зоне Исторического квартала вскрыли брусчатку, и пресловутый песок, так раздражавший курфюрста Фридриха-Вильгельма, тусклой желтой рекой струится в асфальтовых берегах проезжей части.
Рассудительные немцы не стали закрывать автомобильное движение и даже на короткое время превращать улицу в пешеходную зону. Под Липами все-таки проходит один из главных транспортных маршрутов, соединяющих западный и восточный Берлин. Без нее объединившийся в 1990-м город вновь распался бы на две части. Так что ремонтникам приходится день-деньской сновать между автомобилями, что, впрочем, не требует тут особого искусства. Водители вежливо притормаживают, завидев одну из небольших «штурмовых строительных групп», человек по 5—10, оснащенных большим количеством «малой техники». Главный в такой группе, как водится, прораб, причем его основная задача – не подгонять подчиненных, а контролировать качество сделанного. Все должно быть строго по технологии. Самый страшный грех – опережение графика (не поощряется, конечно, и отставание от него). То, за что в СССР давали премии и знамена, карается в ФРГ увольнением с работы. В общем, расслабляться не приходится. Однако прораб Юрген все же отвлекся нехотя от своих дел – пресса имеет право знать, чем они занимаются.
Занимаются вот чем: на три метра расширяют пешеходную часть – вскоре машинам придется потесниться. Одновременно идет замена «сантехники»: старые, еще ГДРовские стальные трубы режут автогеном и заменяют сверхсовременными из керамики и пластика. Особенная гордость – филигранное изменение угла дождевого стока, – оказывается, это очень важно для улучшения дренажной системы улицы. Свою фамилию Юрген назвать отказывается – субординация. Начальство наверняка обидится, что его, а не чиновников из муниципалитета упомянули в известном русском журнале. Я жму жесткую, как лопата, ладонь служивого немецкого прораба и спешу по развороченному проспекту своей дорогой.
А именно – в бывший Арсенал-Цейхгауз, в кафе, где мне надо повидаться с профессором археологии Гумбольдтовского университета Армином Ене, крепким и энергичным, как все археологи, бородачом. Встреча и дружеская, и деловая. Мы с Ене оба специалисты по реституции художественных ценностей, разбросанных по миру в годы войны. Он – автор книг о Генрихе Шлимане. А мне еще в советские времена удалось доказать, что самая знаменитая находка первооткрывателя Трои, клад Приама, не погибла, а с 1945 года покоится в запасниках Пушкинского музея в Москве.
То есть нам есть что вспомнить, тем более в таком подходящем месте. Автор лучшего барочного здания в Берлине, Цейхгауза, Андреас Шлютер был также и одним из создателей Янтарной комнаты – символа русских военных утрат. Этот шедевр прусских резчиков долго хранился в королевском Арсенале – до 1717 года, когда в качестве подарка Петру I от Фридриха-Вильгельма I (наш царь отдарился тогда двухметровыми русскими гренадерами для королевской гвардии) он отправился в Россию и далее в легенду, которая до сих пор волнует сотни кладоискателей. Но неоспоримый след «восьмого чуда света» ныне, пожалуй, можно найти только здесь, во внутреннем дворе Цейхгауза, который виден из окна кафе. Каменные маски умирающих воинов на стенах – родные братья янтарных умирающих воинов, украшающих панели Янтарной комнаты. У них общий отец – тот же Шлютер.
21 марта 1943 года полковник Рудольф фон Герсдорф вошел в Цейхгауз. Под мундиром у него была спрятана бомба с часовым механизмом, установленным на взрыв через десять минут. После этого в замкнутом каменном мешке Двора умирающих воинов вряд ли кто-нибудь остался бы в живых. Нескольким офицерам-заговорщикам из Группы армий «Центр» удалось устроить Герсдорфа сопровождающим Гитлера по выставке советской трофейной техники в Военном музее Цейхгауза. Полковник согласился погибнуть вместе с тираном.
Но – не удалось. Едва взглянув на стрелковое оружие во внутреннем дворе, Гитлер заявил, что ему интереснее русские танки и вышел на улицу. Там, в так называемой Каштановой рощице, между Арсеналом и Новой караульней, стояли захваченные тридцатьчетверки. Фюрер быстро залез в танк, чтобы в одиночестве рассмотреть механизмы. По иронии судьбы вражеская броня спасла бы его от бомбы Герсдорфа. Поняв это, заговорщик попросил у удивленного Кейтеля разрешения отлучиться в туалет и в последнюю минуту перед взрывом успел разрядить бомбу.
После краха нацизма Военный музей в Арсенале решением Союзной комиссии был упразднен как рассадник прусского милитаризма. Многие экспонаты вывезли в СССР. Самым ценным приобретением московского Исторического музея оказались тогда личные ордена Наполеона, захваченные прусским фельдмаршалом Блюхером на поле Ватерлоо (они и сейчас в здании на Красной площади). А в Цейхгаузе тем временем устроили постоянную экспозицию под более общим названием – Немецкой истории. Естественно, она трактовалась как последовательный путь к созданию в классовой борьбе первого социалистического государства на германской земле. К нашим же дням на смену идеологии пришла скучноватая либерально-демократическая политкорректность, где есть место и милитаризму, и социализму.
Но главным экспонатом, по словам Армина Ене (лучшего рассказчика о берлинской истории, чем этот уроженец ГДР, выпускник МГУ и уважаемый ученый ФРГ, я не знаю), было и остается само здание, причем не только старинные, но и современные его части. В 2003 году знаменитый создатель пирамиды в Лувре, американский архитектор китайского происхождения Йоминг Пей, пристроил сзади к Цейхгаузу авангардный выставочный комплекс. Его внутреннее пространство – настоящий шедевр архитектуры, которыми, вообще, довольно бедна Унтер-ден-Линден. Кстати, еще одна особенность этой улицы: ее «внутренняя» архитектура интереснее «внешней». Благодаря необычным резким ракурсам объемов и острым теням, которые отбрасывают стальные конструкции стеклянной крыши, пространство выставочного комплекса Цейхгауза очень динамично и даже агрессивно. И трудно поверить, что все это Пей придумал в 86 лет…