Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 17 из 156



7

В темно-зеленом гидрокостюме Дима Моргун напоминал какого-то фантастического монстра — полурыбу-получеловека и своим видом заставлял трепетать отдыхающих, решившихся прокатиться на надувном «банане». Он привязывал его веревочным тросом к водному мотоциклу, буксировал подальше в открытое море, а затем врубал форсаж. «Банан» несся за мотоциклом по волнам со скоростью восемьдесят километров в час, и люди, сидящие на нем верхом, визжали от восторга и страха до тех пор, пока «банан» не без помощи Димы не переворачивался и пассажиры как горох с лету врезались в волны. Такой пируэт был совершенно безопасен, так как на каждом пассажире был спасательный жилет, зато здорово щекотал нервы, что обеспечивало постоянный приток клиентов. Один трехминутный заезд приносил прибыли не меньше пятнадцати долларов. За день Дима только на «банане» зарабатывал около семисот баксов.

Он встретил меня, как всегда, широкой улыбкой, от которой черные аккуратные усики начинали топорщиться и в физиономии Димы появлялось что-то кошачье. Редкой способностью отличался Моргун: пообщаешься с ним — и на душе теплеет, хотя никаких видимых причин на то не было.

— Прокатиться не желаешь? — промурлыкал Дима, поскрипывая своей резиновой кожей. В гидрокостюме, наверное, было очень неприятно ходить по пляжу — тело преет, задыхается, под мышками и в паху натирает. Но что поделаешь — это униформа, обязательный атрибут хозяина проката, отличающий его от рядового отдыхающего. По вечерам, когда пограничники запрещали выход в море плавсредствам и прокат закрывался, Дима надевал черные брюки, белую рубашку с короткими рукавами, на плечах которой сверкали погоны с золотистыми угловыми лычками, фуражку, украшенную совершенно невероятной по величине и пестроте кокардой, и с гордым видом фланировал по своей территории.

— Спасибо, — ответил я. — Я как-то с тобой уже катался. До сих пор морской водой сморкаюсь.

Улыбка Димы стала еще шире, глазки сузились. «Хитрый кот, — подумал я, — никогда не поймешь, что у него на уме». Я пытался рассмотреть, что таится в его глазках-щелочках, читал ли он письмо-подделку, но это было совершенно бесполезное занятие. В этом отношении Дима строго соблюдал этику: никогда ни о чем не спрашивал, если не был уверен, что собеседник этого хочет.

— Ты ко мне по делу или просто так? — спросил он небрежным тоном, хотя прекрасно знал, для чего я к нему пришел.

— Пообщаться надо, — ответил я.

— Понял, — кивнул Дима и свистнул своему помощнику — худому как скелет и черному от перманентно наслаивающегося загара парню: — Эй, Сережа! Покатай народ, я занят.

Мы поднялись на верхнюю палубу пирса, по которой тянулись два ржавых рельса, используемых для передвижения погрузочной тележки. Здесь нас никто не мог подслушать. Это было излюбленное место переговоров Димы, когда к нему приходили авторитеты или менты.

— Что интересует доблестного защитника прав обездоленных и сильных мира сего? — спросил он мягким голосом.

— Мне нужен Караев, — ответил я.

Не меняя выражения лица, Дима пожал плечами.

— Пропал мареман. Он сейчас многим нужен.

— Ты был последним, кто его видел вчера.

— Не думаю.

— Ты ведь сказал неправду, что видел его около двух часов в пивбаре?

— Естественно. Деду нужно алиби.

— Он ничего не говорил тебе о пассажирах, за которыми он пошел на АЙ-Фока?

— Кирюша, — с той же улыбочкой ответил

Дима, — я же не спрашиваю тебя, откуда в твоей лодке оказались вещи убитой Милосердовой.

Вот это удар! Дима даже не изменился в лице, словно сказал мне комплимент. Жуткая манера. У меня сразу пропала охота продолжать разговор.

— Еще вопросы? — любезно поинтересовался Дима.

Я дал психа:

— Ну что ты сияешь? Прочертил границу — и счастлив? Меня топят, понимаешь?



— А ты хочешь притопить с собой еще кого-нибудь?

— Да ничего я не хочу, — огрызнулся я. — Мне бы только отмазаться от этой Милосердовой.

— Так делай это аккуратно, чтобы не замазать других, — посоветовал Дима. — Может, по коньячку?

— Какой, к черту, коньячок! Ткни пальцем на пляже — с любым коньячок выпить смогу. Мне помощь от тебя нужна.

— Обижаешь, — ответил Дима. — Я тебе помог: сказал погранцам, что лодку сорвало с причала, накидочку эту беленькую с письмом от лишних глаз спрятал и с надежным человеком передал тебе. Было?

— Было.

— Чего ж ты тогда наезжаешь?

— Милиция Караева найти не может. И мне он позарез нужен.

— Естественно, что не может. Зачем деду на старости лет в сизо садиться? Он же понимает, что в убийстве первым делом заподозрят его.

— Тогда, может быть, ты скажешь, кто хозяин «Ассоли»?

— Нет, не скажу, — покачал головой Дима. — Не уполномочен.

— Я и сам это могу узнать, только времени жалко.

— Вольному воля.

— Скажи хоть, где он живет?

— Где еще могут жить хозяева таких роскошных яхт? — усмехнулся Дима. — В Москве, естественно.

— В таком случае это вообще задачка для первоклассника.

— Ну-ну, — многозначительно произнес Дима. — Давай, первоклассник, копай. Только не задень высоковольтный кабель.

— Постараюсь.

Мы откланялись друг другу.

Задачка для первоклассника отняла у меня остаток дня, вечер и полночи. Связываться по телефону с офицером службы безопасности — все равно что с какой-нибудь затерявшейся в Гималаях первобытной деревушкой, то есть теоретически это просто, а на практике убеждаешься в обратном. Рабочий телефон Валеры Нефедова не отвечал несколько часов подряд, и тогда я позвонил ему домой, хотя Валера предупреждал, что делать это следует лишь в крайних случаях, которые не терпят отлагательства. Я решил, что такой случай уже наступил, и пару минут мило беседовал с его женой, представившись Валеркиным сослуживцем по Афгану.

— Валера, к сожалению, в Чечне, — сказала его жена. — Но вы можете позвонить после двенадцати, он должен прилететь.

Пришлось мне маяться в ожидании до глубокой ночи. Зато разговор с Валерой был коротким и плодотворным.

— Давай выкладывай, без подробностей и самую суть, — сказал он мне тихим и усталым голосом.