Страница 114 из 156
44
Анна сидела на диване и молча смотрела на меня. Я поднял недоуменный взгляд.
— Что это?
— Это деньги, которые ты везешь.
— Не может быть…
— Ты такой честный, — усмехнулась Анна, — что даже не удосужился проверить, что везешь. Потому именно тебя и наняли для этого дела.
Я присел рядом с ящиком и стал вываливать газеты на пол. Когда я добрался до дна ящика, то встал и в ярости пнул газеты ногой.
— Бред! Бред! Но я не вижу смысла во всем этом!
Я спрыгнул в трюм и один за другим вытащил наверх оставшиеся два ящика.
— Чем ты сорвала замок?
Анна кивнула на металлический рычаг от якорной лебедки, валяющийся на полу. Я поднял его и сорвал оба замка.
Второй ящик тоже был набит газетами.
— Может быть, — пробормотал я, — меня запустили с «куклой», чтобы я отвлекал внимание? А валюту тем временем повезли по суше?
Анна отрицательно покачала головой.
— Почему ты веришь в порядочность Гурули? — спросила она.
— Ну хоть кому-то надо же верить!
— Поверь мне.
Я поддел ногой крышку третьего ящика. Там оказалось вовсе не то, что я ожидал. Анна привстала, глядя в ящик из-за моего плеча.
— Что это?
— Понятия не имею.
Я склонился над ящиком, половину которого занимали цилиндровые баллоны из белого металла, перевязанные между собой прозрачным скотчем и проволокой. Провода тянулись к пластиковой коробке с тумблерами и кнопками.
— Кирилл, — прошептала Анна, и от ее голоса мне стало не по себе, — ты когда должен был прибыть в Алушту?
— Ровно в шесть.
— А сейчас сколько?
— Без десяти шесть.
Она сжала мою руку до боли.
— Пошли… Быстрее!
Я оттолкнул ее от себя, наклонился над коробочкой и, не прикасаясь к ней, внимательно осмотрел ее со всех сторон. Это были электронные часы. Индикатор, ритмично мигая, освещал дно ящика призрачным зеленоватым светом. И вдруг, словно запеленговав меня, на боковой стенке корпуса часов загорелась маленькая красная лампочка и часто-часто запульсировала.
— Бомба, — как о чем-то обыденном сказал я. — Кажется, сейчас рванет.
Анна, догадавшаяся об этом мгновением раньше, толкнула меня в спину. Мы вылетели на палубу, едва не выломав дверь кормы.
— За борт!!! — заорал я.
Анна колебалась всего мгновение, перелезла через леер и, зачем-то зажав пальцами нос, прыгнула в воду ногами вперед. Я полетел следом за ней, вонзился в волны, ушел в воду с головой, но тотчас вынырнул.
— Анна! — крикнул я, поднимаясь и опускаясь на волнах.
Она барахталась рядом, ударяя по воде руками, словно отбивалась от какого-то фантастического жидкотелого существа. Я подплыл к ней.
— Держись за меня!
— Уйди!.. Это уже… не имеет смысла. Вода попала ей в рот, и она закашлялась.
Нас кидало из стороны в сторону, вверх и вниз, вспененные гребешки волн перекатывались через наши головы. Мы никуда не плыли, а лишь держались на поверхности, провожая взглядами яхту. «Ассоль», зарываясь носом в волны, продолжала плыть в сторону Крепостной горы, с каждым мгновением удаляясь от нас все дальше и дальше, и мной в какой-то момент овладело чувство безысходности и непоправимой ошибки, которую мы сгоряча допустили. Но это продолжалось недолго. От мощного взрыва, казалось, содрогнулось море. Огненный шар мгновенно окутал яхту, и из него, словно иглы ежа из мешка, выскочили обломки, за которыми тянулся дымовой шлейф; темнея, шар поднимался вверх, вытягивался по ветру, и под ним оголилась корма яхты — только корма, чудовищный, уродливый обломок некогда красивой яхты. Все остальное будто срезало ножом, будто черное облако взрыва откусило бак, надстройку, мачту и заглотило в свою утробу; недоеденный огрызок стал запрокидываться, показался киль, матово сверкнуло литое слово «Ассоль», и последний останок стремительно провалился в морскую бездну.
Анна завыла, как собака на могиле хозяина, и подняла лицо, глядя на низкое грязное небо.
— Будь все проклято! — крикнула она. — Я ненавижу… весь этот поганый мир!.. Я не хочу его видеть!.. Я не хочу…
— Анна! — кричал я, подплывая к ней ближе, готовый подхватить ее под мышки или намотать на руку ее налипшие на лицо волосы, — Не ори так громко… Успокойся! Рядом остров. Мы доплывем.
Она вдруг начала смеяться. Это было опасно: девушка могла захлебнугься. Мне пришлось несильно ударить ее ладонью по щеке. Анна замолчала, легла на спину, и ее тут же накрыло волной.
— Я не смогу… Плыви один! — выплевывая воду, крикнула она.
— Рот закрой, а то кишки намочишь! — Я схватил ее за ворот куртки. — Держись за меня. Всего сто метров… Вперед! Руками… как языком…
— Отцепись же!.. Я тебя ненавижу!..
— Будешь орать — получишь!
— Из-за твоей тупости мы здесь…
Мое терпение лопнуло. Я схватил Анну за плечи и окунул с головой. Посчитал до пяти и поднял ее на поверхность. Хватая ртом воздух и не открывая глаз, Анна попыталась дать мне по роже, но я увернулся и снова притопил ее. Отличное радикальное средство против истерики. После третьего сеанса терапии Анна успокоилась и послушно поплыла в сторону острова, к которому, к счастью, нас довольно быстро тащило течением.
Я плыл за Анной, готовый в любую минуту помочь ей справиться с волнами. Мы словно катались с водяной горки: вверх — вниз, вверх — вниз. Разогнавшись на морских просторах, волны на большой скорости обрушивались всей своей массой на черные камни острова, словно штурмовали бастион. Чем ближе подплывали мы к острову, тем отчетливее мы слышали грохот атаки и гул тяжелых камней, содрогающихся под ударами. Остров надвигался на нас, как несущийся на всех парах тепловоз. Анна, интуитивно почувствовав опасность несоизмеримо большую, чем представляли из себя волны, вольно пасущиеся вдалеке от берега, стала часто оглядываться, будто спрашивала: правильно ли мы делаем, что плывем туда? Я не отвечал на этот немой вопрос, потому что ответа не было и быть не могло. Нам не приходилось выбирать. Даже при полном штиле, даже при ясной погоде Анна вряд ли смогла бы доплыть до крымского берега. Нельзя было надеяться и на то, что нас заметит какое-то судно, случайно оказавшееся в этом месте, и поднимет из воды на борт. Потому нам суждено было либо погибнуть, разбившись о камни Дикого острова, либо каким-то чудом выйти на спасительный берег.