Страница 79 из 100
36
Пока шли по леднику, меня снова начали донимать мысли о Мураше. Не могу я его бросить, хоть режьте меня! Да я себя потом до конца жизни простить не смогу, и моя ненормальная, вечно ворчливая совесть сожрет меня заживо!
До самого лагеря я так и не придумал, как же мне избавиться от этого якоря. Альбинос сидел за столом и курил трубку. Лера чистила картошку. Выпуская прозрачный дымок, Альбинос смотрел на нас и подпирал кулаком свой массивный подбородок. Перед ним лежала трубка мобильного телефона. Мне показалось, что Альбинос прячет под усами усмешку. Во всяком случае, взгляд его был весело-озорным, какой и должен быть у настоящего Деда Мороза за минуту до того, как он начнет раздавать подарки. Я был готов биться об заклад, что за время нашего отсутствия произошло некое из ряда вон выходящее событие. Может, Альбинос наконец прогнал Тучкину? Мы с Мурашом кинули доски на землю.
— Какой-то ты странный, — произнес Дацык, почувствовав, что Альбинос приготовил сюрприз.
— Сейчас! — Альбинос вскинул руку, посмотрел на часы и обратился к Мурашу: — Антошка! Сядь, пожалуйста, с нами. Я хочу сообщить тебе очень радостную новость.
Я видел, как Мураш заволновался, и это еще больше раздразнило во мне любопытство. Сейчас произойдет какой-то фокус, и мы узнаем нечто необыкновенное. Мураш словно одеревенел. Он сделал шаг к столу так, будто все под его ногами было заминировано.
— Не робей, малыш! — подбодрил его Альбинос. — И ты тоже, Кирилл, присаживайся.
Дацык подвинулся, освобождая нам место. Я поглядывал на Мураша, стараясь понять, догадывается он о том, что ему уготовано, или нет. Но опухшее лицо уже второй день ничего не выражало, кроме страдания. Тягостное ожидание невесть чего стало угнетать даже Дацыка. Он сейчас не был настроен агрессивно; напротив, выкопанное в шурфе колесо улучшило ему настроение — настолько, что он даже снизошел до похвалы:
— Эти два червя неплохо поработали сегодня, — сказал он Альбиносу. — Нашли «вазовское» колесо. Альбинос довольно спокойно воспринял эту новость и лишь слегка кивнул, зато Лера щедро выплеснула свои чувства. Она закричала «ура!», кинулась Альбиносу на шею и стала громко чмокать его в ухо, но тут вдруг запиликал мобильник, лежащий на столе, и Альбинос немедленно зажал Лере рот рукой.
Мураш окаменел, глядя одним глазом на телефон. Я почувствовал, как он напрягся, будто был на грани того, чтобы вскочить и дать деру.
Альбинос, уже не скрывая усмешки, посмотрел на Мураша.
— Это тебя, — сказал он.
Мураш хмыкнул, повел плечом, попытался усмехнуться, словно хотел сказать: «Что за бред? Кто это может мне звонить?» Телефон продолжал душераздирающе пищать. Альбинос, похоже, издевался над всеми. Он взял трубку, посмотрел на дисплей.
— Какой пунктуальный старик!
Наконец он нажал клавишу и прижал трубку к уху. Мы все дышать перестали.
— Да, Юрий Николаевич! Он уже здесь. Сидит напротив меня… Секундочку!
Кажется, я начал догадываться, кто это позвонил. У Мураша мелко дрожали руки. Он хотел убрать их со стола, показывая этим, что не будет брать трубку, и скинул пустую миску с ложкой. От этого звука Дацык едва не взлетел в воздух.
— Черт! — крикнул он. — Хватить душу травить! Альбинос положил трубку на середину стола и включил режим громкоговорящей связи. Теперь все могли слышать, как из трубки доносится частое хриплое дыхание.
— Сынок! Сынок, алле! Это я, твой папа! Почему ты молчишь, сынок?
— Ах ты гнида, — прошептал Дацык, повернувшись к Мурашу, который сидел сам не свой. — Надуть меня хотел? Облапошить хотел?.. Да скажи что-нибудь своему бате, вошь ты постельная!
Мураш судорожно сглатывал и отрицательно качал головой.
— Сынок! Сынок! — скрипела трубка, словно старик настолько высох, настолько уменьшился в размерах, что стал похож на телефонную трубку, да Мураш никак не хотел признавать в ней своего отца.
— Говори, блудный отрок! — сдавленным голосом произнес Дацык и хлопнул Мураша по спине.
— Вы ошиблись… — едва смог вымолвить Мураш.
— Как же я ошибся, Антошка! Я ж твой голос узнаю… Ты что там, совсем спятил? Мне передали, что ты меня умершим считаешь, могилу мою где-то ищешь… Что с тобой, сынок? Ты никак головой повредился? Мы ж перед твоим отпуском встречались.Я тебе еще в дорогу баночку с медом дал…
— Вы ошиблись, — тверже повторил Мураш и закашлялся.
— Вот же ж ты хлопец какой неразумный! — жалким голосом произнес старик. — Ты только не пугай меня. Разве ж можно батьку родного не признать? У меня сердечко снова прихватило, и я из больницы тебе звоню… Приехал бы, сынок, покуда я еще живой. А то, гляди, и в самом деле помру. Тут мне плохо, одиноко. Все вокруг люди чужие. Лежу на койке, как старая вешалка на мусорке…
— Я вас не знаю, дедушка, — ледяным тоном, от которого у меня потемнело в глазах, произнес Мураш. — Мой отец погиб, его завалило ледником, когда он ехал в машине…
— Что ты, сынок? — испуганно произнес старик. — Какая машина? Что ты городишь? У меня отродясь машины не было. Ты ж знаешь, только мотоцикл. Сам же на нем катался, когда малой был… В своем ли ты уме, Антошка? Или я ошибаюсь и не с тобой говорю? Мой сын, Антон Юрьевич Мураш, родился второго мая тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Мамку твою покойную звали Екатерина. Ты сначала учился в школе Нальчика, потом поступил в институт. А сейчас работаешь в банке — название, правда, запамятовал. С девушкой дружишь, ее Настя зовут. Приходила сегодня утром ко мне, апельсинов принесла, про тебя спрашивала… Ну так как? Все сходится, сынок?
Мураш молчал, глядя перед собой, и медленно крутил головой. Альбинос придвинул трубку к себе.
— Все сходится, Юрий Николаевич, — сказал он. — Вы за Антошку не беспокойтесь. Просто он на работе немного переутомился. Сейчас мы отправим его к вам, и вы скоро встретитесь. Поправляйтесь!
Альбинос отключил телефон. За столом воцарилась гнетущая тишина. Даже Тучкина, которая принесла поднос с кастрюлей, не посмела нарушить тишину и застыла в нескольких шагах от стола. У меня не хватило сил сдержаться. Да и зачем надо было сдерживаться?