Сквозь время

Зорин обернулся. Почти машинально обернулись и другие. Но сквозь запотевший стеклянный колпак ничего не было видно.

В наступившей тишине отчетливо слышалось сухое пощелкивание автомата...

* * *

Странная вещь - время. Философы и физики спорят о природе пространства. О природе времени никто не спорит - слишком ничтожны знания. Время одно для всех, - так говорила механика Ньютона. Время зависит от скорости движения системы отсчета, - утверждают формулы в механике Эйнштейна. И это все, что знают люди.

Бесконечность времени трудно себе представить. Еще труднее представить себе конечность времени. Кто скажет, что такое время?

Тысячелетия назад была создана легенда о Хроносе - всепоглощающем Времени. Среди богов, придуманпых людьми, не было никого страшнее Хроноса. Это он породил Танату - смерть, Эриду - раздор, Апату - обман, Кер уничтожение... Это Хронос пожирал своих детей...

В конце концов дети Хроноса восстали. После долгой борьбы они освободились от жуткой власти Времени. Так говорит легенда.

Когда-нибудь легенда станет явью. Не боги, а люди восстанут против всепоглощающего Хроноса. Восстанут и победят. Тогда люди будут свободно двигаться во времени, уноситься на тысячелетия вперед и возвращаться назад.

А пока великая безмолвная река времени несет нас неотвратимо, неуклонно...

* * *

Первое, что увидел Садовский, были бесформенные светлые пятна. Потом одно пятно, побольше и поярче, превратилось в полуприкрытое шторой окно. Другое пятно медленно приобрело очертания человеческого лица.

Сначала все было серым. Цвета появились позже, не сразу. Прежде всего желтый и розовый - от букета на тумбочке. Затем синий - от костюма Зорина.

Теперь Садовский видел, что губы Зорина двигаются - профессор говорил. Но звуков не было. Они возникли внезапно, словно разорвав завесу.

- ... и делайте так, - говорил Зорин. - Сосредоточьтесь, голубчик. Поднимите руку. Вы слышите?

Садовский не отвечал. Он слышал, но слова не воспринимались. В памяти медленно - очень медленно - всплывали картины. Лепрозорий... Встреча с Зориным... Бессонные ночи... Еще один разговор... Операционная...

- Сколько? - спросил Садовский и вздрогнул: голос прозвучал откуда-то со стороны.

Зорин подпрыгнул на стуле, впился глазами в лицо Садовского.

- Так, так, - шептал он, машинально потирая руки. - Рефлексы, зрение, мышление, речь... Значит...

- Сколько лет? - повторил Садовский, пытаясь привстать на кровати.

- Лежите, голубчик, лежите! Девятнадцать лет. Девятнадцать с лишним. Скажите, вы...

- Девятнадцать! - перебил Садовский и вдруг рывком оторвался от подушки. Глаза его, не мигая, смотрели на Зорина.

Медленно преодолевая инерцию, возникали обрывки представлений. Склеенные впечатлениями, они превращались в мысли. Не сразу, путаясь и переплетаясь, мысли выстраивались и выравнивались. И только тогда в сознании прозвучало: ложь! Девятнадцать лет - это ложь! Зорин совершенно не изменился. Полное бритое лицо, прищуренные глаза, едва заметные морщинки... Все как было!

Садовский покачал головой. Ему казалось, что он говорит.

- Спокойнее, Александр Юрьевич, спокойнее. - Зорин улыбался, скрывая волнение. - Ну, говорите...

- Девятнадцать лет... Девятнадцать лет... - Садовский силился привстать. - Вы... такой... не изменились...

Зорин растерянно улыбнулся, развел руками.

- Понимаете, это потом. Потом. Не все сразу. Я объясню.

- Не удалось... ничего не удалось! - не слушая его, выкрикивал Садовский. - Проказа...

Он поднял к лицу руки. На белой, глянцевой коже не было никаких следов проказы.

- Не понимаю...

Он бессильно откинулся на подушку.

- Прошло девятнадцать лет, - отчетливо, почти по слогам повторил Зорин. Ваша болезнь излечена. Это было нелегко. Последняя стадия... Девятнадцать лет...

- А вы? - прошептал Садовский. - Вы?

- Мы победили старость, - просто сказал Зорин. - Поэтому я... такой... Старость теперь наступает не скоро.

Садовский закрыл глаза. Потом приподнялся на локтях, посмотрел на Зорина. Спросил беззвучно:

- Как?

- Ну, не сейчас, голубчик, не сейчас, - мягко сказал Зорин. Посмотрел в глаза Садовскому, улыбнулся. - Ну, хорошо, голубчик, не волнуйтесь... Понимаете... видите ли, старение организма считалось необратимым процессом. А мы доказали, что процесс этот обратим. Пока ограниченно, но обратим. Вот и все. Нет, нет! Больше ничего не скажу.

Садовский дышал тяжело, с хрипотой. Лег, губы шептали:

- Девятнадцать лет... Девятнадцать лет!..

Зорин взял его руку - сухую, холодную.

- А... другое? - еле слышно спросил Садов

ский. - Девятнадцать лет... Люди...

Зорин понял.

- Да, коммунизм, - он улыбнулся. - Многое изменилось. Вы не узнаете.

- Что? - прошептал Садовский.

Зорин покачал головой.

- Не спешите. Все впереди.

Садовский долго, очень долго лежал, глядя куда-то в пространство. Потом улыбнулся - одними глазами. Зорин уловил слабое пожатие руки.