Сады Адама

В его пальцах сверкнул маленький кривой кинжал. Он быстро присел, и полоснул лезвием по запястью. Женщина тихо вскрикнула, полковник сжался всем телом, будто это ему нанесли рану. Стоикус открыл чемоданчик, и бережно извлек оттуда огромную черную крысу. У грызуна безвольно свисали маленькие лапки, похожие на детские ноготки, длинный розовый хвост прижат к голому животу.

Поперхнулся и замолк неугомонный принтер. Замерли часы, отсчитывающие мерные секунды. В просторном зале офиса воцарилась тишина. Тяжело, со свистом дышал полковник. Адам Стоикус нежно погладил крысу по холке, и опустил ее на пол. Хищник встал столбиком, маленькие уродливые ручки сложил на розовом безволосом животе. Он морщил блестящий красный нос, седые усы дрожали, пасюк нюхал воздух. Грызун подбежал к женщине. Уткнулся носом в бедро, втянул острый запах, оскалил длинные, выступающие под черной губой резцы. Приблизился к кровоточащей ране, и лизнул кровь. Изо рта выскользнул короткий шершавый язык. За окном мелькнула молния, раздался рокочущий удар грома. И заглушая раскаты грома, отчаянно завизжала Анна…

Роберт уверенно сжимал руль. Машина неслась по Приморскому проспекту, через опущенное стекло свежий сентябрьский ветер ворвался в салон. Время пути от Сестрорецка до Разлива займет четверть часа. Хотя дачный сезон позади, здесь всегда оживленное движение. Однако на выезде из города ему встретилось две единицы бронетехники, и три пустопорожних военных грузовика. Машины мчались в сторону города, будто дезертиры бегут из окружения. Трасса была пустынной, молчали радиостанции. Роберт раздраженно щелкал тумблером переключения радиоволн на вынесенной панели магнитолы. Зловещая тишина, потрескивания встроенных динамиков свидетельствовали, что радио исправно. Мужчина подавил желание связаться с полицейскими Сестрорецка. Не хочется, чтобы служивые приняли бывшего офицера за паникера. Он притормозил у моргающего желтого светофора. Поворот налево – поселок Разлив. На противоположной стороне трассы с незапамятных времен находилась популярная шашлычная. Пару лет назад, он демобилизованный офицер, крепко напился, и малость подпортил интерьер уютного заведения. Сцепился с тремя самоуверенными молодчиками. Хозяева жизни. От судимости его спасло вмешательство полковника. С того случая Роберт не прикасался к алкоголю, но сейчас, глядя на уютные окна шашлычной, вкус ледяной водочки маняще всплыл в памяти. «Боже дай мне разум и душевный покой…» Как говорят на собрании анонимных алкоголиков.

На площади красовался памятник вождю мирового пролетариата. Ильич скорчился над своими записями, на плечи небрежно накинут пиджак. Кумир поколений пригорюнившись сидит в своем шалаше. Идиллическая сцена.

Загудели провода, с протяжным воем промчалась электричка. Мелькали черные окна вагонов, мелкая щебенка летела из под грохочущих колес. Утробный вой затихал за поворотом на Сестрорецк. Так быстро загородные поезда не ходят! Станция «Разлив» является обязательной остановкой на пути следования электрички! Что еще не так?!

– Чума… – вслух проговорил мужчина. В поезде не было пассажиров. Напророчили экстрасенсы конец света в отдельно взятом курортном районе! Что делает взбесившаяся электричка в тридцати километрах от северной столицы?! Роберт передернул плечами, возникло ощущение, что он не один в салоне автомобиля. Он обернулся назад – на потертом кожаном сиденье валялась папка. Мужчина нервно вытер лоб, притормозил возле обочины под запрещающим знаком. Нет, ребята, все не так. Все не так как надо! Улицы Разлива пустынны, ветер гонит по асфальту желтые листья.

Он взял машину отца. Если на корпусе бывалого Ниссана Патрола появиться хоть одна новая ссадина, полковник его съест живьем. После кота и Семена Кушнира, третье почетное место в жизни Свирепого Гарри занимает этот десятилетний джип.

Роберт тронул ногтем дорогую тисненную кожу, застежки отделаны причудливой золотой вязью, посередине бювара красуется литая голова оскалившейся крысы. Судя по всему, украшение отлито из чистого золота, или другой редкий сплав. Возможно бериллиевая бронза, так называемое цыганское золото. Внешне этот сплав ничем не отличается от благородного металла, однако через месяц темнеет. У полковника никогда не было, и не могло быть такой папки! После недолгого раздумья он развязал тесемки, они оказались твердыми и сухими, словно плетеные из продубленной веревки. Внутри лежали листы бумаги, мелко исписанные каллиграфическим почерком. Бумага приглушенно шелестела, так могло шептать одушевленное существо.

«В гулких сводах подземелья, черный бархат красоты…»

Привычный пейзаж за окном автомобиля преобразился. Краски стали тусклыми, из спектра исчез красный свет, на его месте маячили раздражающие серые пятна. Мужчина ударил по рулю, и усилием воли заставил себя захлопнуть папку.

«…В ночь седой земли рожденья, в час, когда проснешься ты…»

Вот привязалась окаянная! Роберт бросил папку на прежнее место, врубил передачу, тяжелый ниссан набирал скорость. Он мог по пальцам пересчитать всех землян, кому полковник мог оказать честь прокатиться в ветхом джипе. Кушнир, Анна, со своим сыном, двоюродный брат Свирепого Гарри, в те дни, когда он гостил у кузена. Роберт, в число избранных не входил.

Навигатор протестующе пискнул. Веселый розовый домик с оранжевой черепицей принадлежал господину Когану. Мужчина нажал клавишу смартфона. «Данный вид связи недоступен…» Классика жанра! Сюжет для мистического блокбастера!

Похолодело лицо, рука потянулась к карабину. Сотрудники фирмы не имели права носить оружие, однако на вызовах по сбою сигнализации могли возникнуть криминальные ситуации, и в полиции смотрели сквозь пальцы на то, что полковник держал в машине карабин.

В Разливе он не встретил ни души. Бывший офицер имел практический склад ума, и странным явлениям пытался найти здравое объяснение. Отсутствие на улице прохожих приписал чрезмерно ранним холодам в этом году. Дул свежий осенний ветер, нес по улицам сухую пожухлую листву, ранние сумерки прочертили серые тени на асфальте. Солнце садилось не ранее семи часов вечера. Сегодня оно оказалось затянуто густыми свинцовыми тучами, с утра накрапывал легкий дождик, в пятом часу пополудни желтым безжизненными огнями загорелись фонари.

Роберт был убежденным агностиком, но возникшая перед глазами картина была настолько противоестественной, что он перекрестился.

По улице шли голые люди. Женщины, мужчины, дети и старики. Лица были опущены к земле, губы шевелились. Из ворот роскошного особняка выскочил тучный мужчина. Его лицо было неестественно бледным, будто под слоем театрального грима. К нему немедленно устремились два человека, мужчина взвизгнул тоненько, беззащитно, словно котенок заплакал. Человек кинулся ему в ноги, зубы впились в щиколотку, его товарищ укусил толстяка за руку.

– Идите к дьяволу! – орал мужчина. Он побежал в сторону железнодорожной станции. Из особняка донесся женский крик. Наружу вырвалась обнаженная блондинка, круглые силиконовые груди покрылись мурашками от ледяного ветра. За ней следом неторопливо двигались трое мужчин.

Роберт выхватил карабин из чехла.

– Эй! Что здесь происходит, черт побери?! – крик подхватил и унес порыв ветра, в лицо ударили капельки дождя.

Люди двигались как механические куклы. Негромко шлепали босые подошвы, шевелящиеся губы, дружное бормотание беспрестанно повторяющихся слов. Дети шли рядом с родителями, их бледные лица казались бесстрастными, как у стариков. Если бы не произносимые заклинания, идущих можно было принять за живых мертвецов. Повинуясь звериному чутью, они уверенно проникали в запертые дома, где скрывались перепуганные жители поселка. Ломали двери, выбивали стеклопакеты, невзирая на кровь, струящеюся из ран. Врываясь в жилища, они вели себя стереотипно. Кусали мужчин, насиловали женщин. Он совершали эти действия с отрешенным выражением лиц, словно выполняли принудительную работу. Из подъезда выскочила миловидная девушка, и кинулась к припаркованному автомобилю. Ее в два прыжка настиг высокий парень с цветной наколкой на загорелом плече.