Поход Армии Проклятых

Войско шло безо всякой дороги. Первое время трава была такой высокой и мощной, что передовых всадников приходилось сменять. Кони быстро уставали, продираясь сквозь стебли высотой с человека, упругие, несмотря на сухость листьев. Потом стало легче – когда трава измельчала. К тому времени стал накрапывать дождь. Люди, бывавшие в лейденских степях, утверждали, что скоро продолжать поход станет невозможно из-за разливающихся речушек и выходящих из берегов озер.

– Как же все это мерзко! Я больна снаружи и внутри, – заявила Хейла однажды простуженным голосом. – Мне уже начинает казаться, что я согласилась бы ехать с Гунниром, лишь бы не видеть этой рыжей пустоши и не хлюпать носом под дождем.

– Думаешь, у них погода не такая дерьмовая? – насмешливо спросил Сорген. Он чувствовал себя не лучшим образом, потому что тоже привык к теплому и ровному климату южного моря. Однако на виду у Хейлы колдун старался выглядеть как можно бодрее.

– Что, и там, на севере, так же отвратительно – холодно и дождливо? – ужаснулась женщина.

– Кончено! – хохотнул Сорген. – Сейчас конец месяца Холодной Воды, а он бывает весьма капризным. Иной год жарко, как у Трех Старцев, а в другой – слякотно и холодно, как нынче. Говорят, в таком случае будет теплая осень.

– Ты еще про зиму вспомни! – проворчала Хейла. – Ненавижу я ваши края!

– Это не наши края! – воскликнул Хак, как раз оказавшийся рядом. Хейла, которой он боялся, как огня, прожгла беднягу яростным взглядом.

– Я не с тобой разговариваю, дурень! – крикнула она с такой злостью, словно это Хак был виноват в дожде и холодном ветре. Сгорбившись и закрывая лицо ладошкой, слуга поспешил отстать. Сорген проводил его взглядом и недовольно сказал:

– Зачем ты на него орешь, Хейла?

– Ненавижу дурней!

– Да ладно тебе… Просто слишком много злобы накопилось.

– И что? Ты станешь указывать, на ком ее можно срывать, а на ком – нет? – взвилась она. Сорген тихонько скрипнул зубами. Мелкие стычки между ними происходили едва ли не каждый день, так что он ждал большого взрыва… Разругаться бы с ней вдрызг, залепить пощечиной по этому перекошенному красивому личику! Накопилась злоба? Да когда ж она в ней не копилась, не кипела, не выплескивалась наружу? Злобная, несдержанная стерва ты, Хейла! Но нет, не время сейчас ругаться. И так все плохо и отвратительно. Сорген заставил себя улыбнуться и примирительно помахать рукой.

– Ничего я не собираюсь указывать, дорогая! Мы все устали и желаем побыстрее очутиться в теплом месте с вином, мягкой сухой постелью и свежей пищей. Мне и остальным также надоело жесткое мясо здешних диких быков… но нужно держаться!

– Быки… – проворчала Хейла, хотя и без прежней злобы. – По мне так это козы, все поголовно старые и вонючие. А в твоих краях сейчас, должно быть, снег?

– Вряд ли, – Сорген покачал головой и устремил взгляд в тускло-серую пелену облаков на северо-западе. Ему представился замок Беорн – и сердце вдруг защемила неведомая боль. Что это? Он скривился, принявшись ожесточенно тереть щеку, чтобы Хейла не заметила выражения его лица. Голос тоже едва не выдал его; Сорген торопливо прокашлялся. – Так рано там снега не выпадает, хотя по ночам наверняка холодно. С другой стороны, там может стоять совсем иная погода – теплая и безветренная.

– Не верю! – усмехнулась Хейла.

– Что такое снег? – спросил Лимбул, незаметно приблизившийся со стороны Соргена. Хейла метнула яростный взгляд и на него, но парнишка был далеко не таким пугливым, как Хак. Он сделал вид, будто не замечает недовольства колдуньи.

– Замерзшая вода, – охотно пояснил Сорген.

– А мне казалось, что это называется градом! – возразил его будущий ученик. – Я помню, раз или два он падал на нашу деревню. Жуткая вещь.

– Как бы тебе объяснить… – задумался Сорген. – Град – это дождь, который превратился в комок льда, не знаю уж почему. Он падает на землю с большой скоростью и пробивает крыши домов, прибивает к земле растения. А снег – легкий, как тополиный пух, только холодный на ощупь. Он падает медленно, кружась в воздухе, и к концу зимы образует на земле здоровенные сугробы!

– О! – с легким ужасом в голосе воскликнул Лимбул. – Не очень-то хочется все это увидеть воочию.

– Вот-вот! – поддакнула Хейла. Плотоядно ухмыльнувшись, она ласковым голосом добавила: – Но придется, мальчик, обязательно придется! Грядущая война – дело долгое, так что мы вряд ли управимся с ней до снега. Так, Сорген?

– К чему гадать? Там видно будет.

– Эх, пропали мои мечты согреться! – жалобно всхлипнул Лимбул, но его стенания прервал вопль одного из разведчиков, высланных далеко вперед.

– Эгей! На западе мы заметили что-то вроде огромного стада коров!

– Похоже, мы достигли стойбища наших возможных союзников! – обрадовался Сорген. Он радовался, конечно, не встрече с толпой грязных кочевников – просто у них было топливо для костров, большие шатры, свежая еда и кони для тех воинов Армии Проклятых, которые до сих пор плелись пешком. А еще они должны указать, где искать главное из всех стойбищ – резиденцию царя Терманкьяла.

Действительно, встретившись с кочевниками они обрели многое из того, о чем мечтали. Кислая бражка из ягод кое-как заменила давно закончившееся вино и смягчила раздражение; стенки шатра из лошадиных и коровьих шкур защитили от ветра надежнее, чем тонкие палатки из южных тканей; на ужин была горячая каша и нежное мясо ягнят. В шатрах ждали мягкие подушки из волоса и шерстяные одеяла, которые позволили Соргену и Хейле как следует насладиться ночью. Кончено, на всю армию подушек и шатров не хватило, так что довольство не стало поголовным… Зато на утро уже все до единого пираты сидели на конях, купленных у кочевников за деньги. Лейденцы были приятно поражены тем, что вождь зловещего войска отдает им серебро за коней – пусть и не очень много. Здесь уже были наслышаны о пришедших с юга демонах и их зверствах. Даже самые стойкие воины побаивались, что южане в своей злобе могут забыть, кто у них союзник, а кто – враг.

Оказалось, что армия кочевников, покинувшая Делделен, недавно прошла здесь, и двигалась она весьма неторопливо. Через пару дней Сорген со своим отрядом нагнал их, после чего последовала остановка и празднование. Командиры лейденцев отнюдь не спешили доложить царю, что война пошла совсем не так, как они планировали вначале.

Неспешное передвижение стало еще медленнее оттого, что дождь стал моросить весь день напролет. Из ниоткуда под копытами коней потекли десятки ручейков, змеящихся среди малейших холмиков на широкой груди степи. Балки стали грязными прудами, овраги – бурлящими каньонами. Поход стал истинным наказанием, да и продолжался он только потому, что лейденцы выбирали путь по наименее затопленной местности.

Кочевники изо дня в день послушно месили грязь; рха-уданцы, давно смирившиеся со своей судьбой, тоже не поднимали голов. Соплеменники Хейлы и наемники Соргена иногда позволяли себе роптать, но быстро затихали, стоило только бросить на них взгляд построже. Пираты же дошли до открытого бунта: новый Колокольчик уже не мог с ними управиться. Однажды вся эта братия, вынув мечи и топоры, заявила, что отправляется обратно к морю, и будет прорубаться через тех, кто посмеет мешать. Сорген не успел вмешаться в драку, потому как быстрее него перед пиратами очутился Гуннир. Очевидно, Мяснику тоже наскучило ехать под дождем и ветром, хотя снаружи это никак не проявлялось. Теперь же он, потемнев лицом так, что едва не сровнялся цветом с черным балахоном, ринулся прямо в плотно стоявшую толпу пиратов. Издалека Сорген видел, как вечную серость дня прорезало яркое оранжевое пламя; потом до его ушей донесся многоголосый вой. Стоило поторопиться, чтобы проклятый убийца не вырезал всех пиратов до одного! Примчавшись к месту схватки, молодой колдун обнаружил три сотни людей стоявшими на коленях, с вытянутыми над головами руками и бледными, как мел, лицами. Гуннир возвышался над ними с воздетым мечом, с которого ручьем лилась кровь. Вокруг него на мокрой траве было выжжено нечто вроде семилучевой звезды, и каждый луч заканчивался обугленным трупом. У ног Мясника лежали два пирата, вскрытых, как забитые на мясо свиньи – от горла до паха. На лице Гуннира блуждала счастливая улыбка, мягкая и ужасная одновременно.