Страница 17 из 55
- Мой отец, - произнесла она сдержанно, - перевернул весь мир, чтобы найти мне лечение.
Дождавшись, когда мы поднимемся достаточно высоко по реке, чтобы оказаться за пределами досягаемости любопытных глаз, я причалил к берегу. Здесь мы позавтракали - и было очень приятно сидеть в своей старой лодке-листе под изумрудным и алым солнцами Антареса, рядом с девушкой, которая интересовала и привлекала меня. И осушать вместе кубки с пряным рубиновым вином, есть свежеиспеченный хлеб, покусывать душистый сыр и жевать сладкие палины.
На берегу я сбросил белую рубашку и брюки и облачился в кожаную одежду охотника, спрятанную под сложенным одеялом на дне лодки. Мягкая кожа обвивала мне талию и скреплялась широким черным поясом с золотой пряжкой призом, добытым мной на арене. Через левое плечо на кожаной перевязи висел меч савантов. Левую руку я обмотал прочными кожаными ремнями.
Я также надел кожаные охотничьи перчатки, одновременно гибкие и крепкие, с завязками на запястьях. Охотничьим сапогам предстояло еще оставаться в лодке, до тех пор, пока не понадобится двигаться пешком: не люблю носить обувь на борту судна, хотя мне и пришлось это делать, когда я стал ходить по юту.
Единственным предметом экипировки, которая не принадлежала к охотничьей экипировке савантов, был кинжал. Он, конечно, тоже был изготовлен в городе, но сделан из холодной стали и не обладал способностью парализовать, не убивая. Не единожды я спасал себе жизнь в свалке абордажа или при штурме, быстро убивая ножом в левой руке, - как я понимаю, в старину такое оружие называлось мэнгош* [Maingauche (франц.) - левая рука. (Прим. переводчика.)]. Теперь он снова послужит мне.
Делия удивленно воскликнула, когда увидела меня, но мигом вновь обрела привычную уравновешенность и насмешливо окликнула меня:
- И на кого же ты сегодня охотишься, Дрей Прескот? Наверняка ведь не на меня?
Обладай я более чувствительным характером, я ощутил бы себя дураком. Но я чересчур хорошо осознавал, что ждет впереди, чтобы позволить мелочам заставить меня свернуть с выбранного пути.
- Отчаливаем, - лаконично сказал я, сел в лодку, взялся за весла, и мы отплыли.
Если Делия и испытывала страх перед пребыванием в лодке наедине с мужчиной, то не показывала виду. Она до некоторой степени разобралась в характере савантов и знала, что такого поведения, как, например, у жителей Гаха, в этом городе не потерпят. Снаружи - да, в пределах других городов да, поскольку то, что они там делали, никого другого не касалось. В родном Дельфонде неторопливая полуденная прогулка с мужчиной по реке означала определенно не более и не менее того, чего желали оба ее участника.
Когда я вытащил лодку на берег у подножия первых порогов и помог Делии выбраться, она поглядела на меня полными недоумения глазами.
- Ты должна идти со мной, Делия.
Она резко дернула головой, когда я назвал ее по имени. Но у меня не было времени обдумывать, что это означает. Разумеется, это имело какое-то отношение к тому, как я обратился к ней, но не к пути, на который мы ступили.
Мне пришлось ее нести. Делия, должно быть, угадала кое-что из задуманного мной, и я был совершенно уверен, что она не испытывала ни малейшего страха - или же, испытывая его, не позволяла мне заметить.
Оглядываясь на дикое и мучительное путешествие по реке Зелф к водопаду, я удивляюсь собственному безрассудству. Ведь я нес самый драгоценный предмет в двух мирах - и все же спокойно шел навстречу опасностям, которые обратили бы в паническое бегство любого другого человека, тем более безоружного. Не помню - и не хочу помнить, сколько раз я опускал Делию наземь, чтобы, выхватив меч, отразить атаку какого-нибудь разъяренного чудища.
Я прилагал непрерывные усилия, хитрость и грубую силу. Я рубил всех этих гигантских пауков, червей, жуков, что выползали, выпрыгивали или сваливались сверху. Все это время Делия оставалась спокойной и невозмутимой, будто в трансе, и, освобождая меня для беспрепятственной схватки, двигалась следом с болезненными стонами, которые вызывали у нее подобные усилия.
Холодная сталь моего клинка не парализовывала. Она убивала.
Чудовища были умными и свирепыми. Но я был умней и свирепей, и в любом случае у меня было больше шансов - потому что я охранял Делию с Синих гор.
Мы достигли небольшого песчаного амфитеатра среди скал и вошли в пещеру.
Я взял Делию на руки, когда растаяло розовое свечение и выросло сверхъестественное синее сияние, - и рассмеялся.
Я - рассмеялся!
Делия не в силах была идти дальше и плотно сжимала губы, чтобы не дать вырваться стонам боли. Поэтому мне пришлось на руках отнести ее к молочному бассейну. Клочковатые испарения все так же поднимались с его поверхности. Я спустился по широкой лестнице. Жидкость лизнула мне ступни, ноги, потом грудь. Я нагнулся к Делии.
- Вдохни поглубже и задержи дыхание. Я вынесу тебя обратно.
Она кивнула и прижалась ко мне.
Я прошел последние несколько ступенек и постоял какое-то время, погрузившись с головой в молочную жидкость, которая не была обычной водой. Я снова почувствовал легкие поцелуи и покалывание миллионов иголочек по всему телу. Прикинув, что у Делии скоро закончится воздух, ибо она, в отличие от меня, не могла долго оставаться под водой, я поднялся обратно вверх по лестнице.
Вся наша одежда, а также мой меч и пояс - все растаяло. Мы вышли из бассейна такими же нагими, какими нам следовало войти в него.
Делия повернула голову и посмотрела мне в глаза.
- Я чувствую, - проговорила она. - Поставь меня на пол, Дрей Прескот.
Я опустил Делию из Дельфонда на каменный пол.
Ее покалеченная нога стала округлой, твердой - и грациозной, как ни одна другая ножка, когда-либо существовавшая во вселенной. Делия светилась красотой. Она выгнула спину, глубоко вздохнула, откинула назад прекрасные волосы и улыбнулась мне, ослепленная чудом.
- Ах, Дрей!
Но я сознавал только ее - улыбку, светящиеся глубины в глазах. В тот миг во всех мирах для меня существовало только лицо Делии с Синих гор; все остальное исчезло в мареве, потеряв какое-либо значение.
- Делия, - выдохнул я и неудержимо задрожал.