Страница 17 из 43
- Что там происходит? Вы можете успокоиться и дать поспать простым людям?
Когда до верхних этажей донесся грохот разбиваемой вдребезги двери и люди поняли, что кто-то ломится силой, начали открываться другие квартиры, и уже многие голоса возмущенно кричали и требовали тишины. Лифт, наконец, остановился на этаже, где ждал его Хаулэнд, и старые металлические дверцы с визгом распахнулись. Вверх или вниз?
Стоя в нерешительности, Хаулэнд услышал, как прямо сзади него открылась дверь, и в панике ударил по кнопке движения вверх. Женщина в домашнем халате, с накрученными на бигуди волосами и заспанными глазами появилась в открытой двери своей квартиры, видимо, потому, что услышала, как взвизгнули дверцы лифта.
Кнопка лифта после удара Хаулэнда сработала, и дверцы начали сходиться. Питер быстро надвинул поля шляпы на глаза и, съежившись, протиснулся в полумрак кабины.
Скрипнув, лифт начал подниматься. Женщина проводила его взглядом и стала громко кричать:
- Заткнитесь, вы там внизу! Вонючие лодыри, бездельники...
Потом ее голос пропал, так как лифт быстро двигался вверх.
Хаулэнд был весь в поту, как сильно загнанная лошадь. Руки его дрожали, ноги подгибались. Если там внизу Терри Мэллоу, тогда он, тогда он... Хаулэнд помнил, что говорил Мэллоу в прошлый раз и какие делал выводы. Теренс Мэллоу не будет считаться с талантом уважаемого университетского доктора наук, уличенного в подлом убийстве в грязном многоквартирном доме и пойманного на месте преступления полицией, когда все, буквально все свидетельствует против него, Питера Хаулэнда.
Он вышел из лифта на тридцать седьмом этаже, который отличался от четвертого единственно тем, что здесь было тихо, и снова не мог решить, как поступить дальше. Замелькали цифры на индикаторе лифта, и кабина начала опускаться. Может, это полиция вызвала лифт? И направится вверх за ним? Он вдруг выругал себя, что взобрался сюда. Черт возьми, вот проклятье! Если бы он отправился вниз, он мог бы быть уже на улице. Вот именно, что мог бы - они, без сомнения, оставили дежурного полицейского у входа.
От сильного биения сердца кружилась голова. Давно он не попадал в такое тяжелое положение, когда надо было спасаться бегством. И никогда раньше не приходилось ему скрываться от полиции, только что покинув место убийства.
Простояв еще несколько секунд в мучительной нерешительности на все той же плохо освещенной лестничной площадке, Хаулэнд пришел к окончательному убеждению, что он не должен допустить, чтобы его допрашивала полиция, что он в очень опасном положении, подстроенном специально для того, чтобы предъявить ему ложное обвинение. Его единственным спасением было избавить себя от коварного представления и найти где-то поблизости убежище - и как можно скорее.
Летные посадочные площадки в этом доме старой постройки были расположены через каждые десять этажей. Хаулэнд находился на тридцать седьмом, значит, от верхней площадки его отделяли три этажа.
Он помчался вверх по ступеням, которые когда-то были украшены орнаментом, почти совсем истершимся за многие десятки лет. Тридцать восьмой, тридцать девятый - он чуть не падал от своего бешеного подъема, задыхался от волнения и физической перегрузки и все время хватался рукой за перила лестницы, чтобы не потерять равновесие. Табло показало, что лифт остановился на втором этаже. Через мгновение цифры на индикаторе снова замелькали - лифт начал тяжело подниматься вверх.
В тот момент, когда Хаулэнд уже ступил одной ногой на первую ступеньку последнего пролета лестницы между тридцать девятым и сороковым этажом, он вдруг почувствовал, как острая боль пронзила его тело. Закололо в боку, и Питер вынужден был остановиться и крепко прижать рукой болевую точку. Посмотрев вверх, он заметил немного выше окна темную сквозную дыру, приспособленную под свое место жительства летучими мышами. На темном фоне отверстия сияли звезды, находившиеся как раз над летной площадкой сорокового этажа.
Хаулэнд тотчас же снова ринулся вверх, доводя до изнеможения свои ноги, раскрыв рот от частого дыхания, игнорируя боль, вцепившуюся ему в бок. Успев все же бросить взгляд на индикатор лифта, он увидел цифру двадцать шесть. Еще секунда - и его глаза остановились на дверях посадочной площадки. Двери медленно открывались - и из них выходили мужчина и женщина. Правильнее сказать, они шли, как бы танцуя, так как рука мужчины обвивала талию женщины, ее волосы разметались, а глаза горели. Губы и щеки мужчины были разрисованы губной помадой.
Хаулэнд, прикрыв одной рукой лицо, бесшумно проскочил мимо них и выбежал на площадку. Автоматические двери почти сразу же стали закрываться. Он сделал бросок вперед, руками, заменившими ему в этой экстремальной ситуации железные когти, схватил и крепко вцепился в края сдвигавшихся половинок дверей. Худое тело Хаулэнда, трясясь от сильного напряжения всех мышц его ног, протискивало себя в неумолимо суживавшуюся щель, чтобы оказаться по ту сторону дверей.
В то же время он нажал на кнопку движения, и ускорение с силой втолкнуло его внутрь на подушки сидений. Неуклюжими в больших перчатках руками Питер нащупал монеты, опустил их в щелку автомата, выдавшего ему билет для полета до "Золотого Петушка", и закомпостировал полученный билет. После этого доктор Хаулэнд в изнеможении провалился в сидение и посмотрел вниз, на простершийся под ним город с реками золотистых и серебряных огней, четко отделявшими один квартал от другого.
По своим трассам двигались другие экспресс-флайеры, а флайер Хаулэнда только начинал плавно и тихо подниматься, чтобы занять свою воздушную тропинку. Питер не мог определить, есть ли среди тех других экспрессов под ним полицейский флайер - возможно, он был. Но убитый жил на втором этаже по лестнице первая дверь налево - и полиция поднималась туда с первого этажа. Хаулэнд откинулся на спинку кресла - он был совершенно истощен, в нем до сих пор все трепетало и колотилось. Он знал, что лицо его мертвенно-бледного цвета.
Из "Золотого Петушка" Питер Хаулэнд пошел прямо в университет. Под ногами сильно хрустел и скрипел снег. Он зашел в профессорскую, взял почитать последний номер "Природы", с напускной веселостью перекинулся двумя словами со старым Гусманом и пошел спать, вконец вымотанный и телом, и душой.