Хозяйка Источника

Амадис тяжело вздохнул и поставил свой бокал на стол.

– Всему виной мои комплексы и страстное желание избавиться от них. Я хотел доказать себе и другим, что могу с толком распорядиться властью… но доказал обратное. Да и отец был хорош. Он так унизил меня, что я просто не мог стерпеть. Мне казалось, что все тычут в меня пальцами, исподтишка смеются надо мной…

– И ты решил проучить их?

– В первую очередь отца. Да простит меня Митра, наш отец был воистину великим человеком, но он был и на редкость бессердечным человеком. Почему он не поговорил со мной по душам и не дал мне понять, что не хочет видеть меня своим преемником? Я бы сам отрёкся от титула наследного принца, без малейшего нажима с его стороны.

– Ты мог бы сделать это по собственной инициативе.

– Мог, но не сделал. Я боялся упрёков отца, не хотел лишний раз услышать, что не оправдал возложенных на меня надежд. Ведь я даже не подозревал о его истинных намерениях… И потом, меня возмутил цинизм, с которым он использовал твоё имя, чтобы устранить меня с пути Брендона. Это было подло и безнравственно.

– И ты ответил той же монетой, – прокомментировал я. – Подлостью на подлость, безнравственностью на безнравственность. От обиды и унижения ты расколол нашу семью на два враждующих лагеря. Твоими стараниями Брендон и Бренда едва не превратились в отверженных из-за тех нелепых сплетен о них, что распространялись твоими сторонниками…

Тут Амадис коротко хохотнул.

– Ну уж нет! Этого ты мне не пришьёшь. Никакой нужды порочить доброе имя близняшек не было. Они сами с пятнадцати лет старались вовсю, дискредитируя себя. Я не знаю, спали они друг с дружкой или только пробовали, но они так остро реагировали на самые невинные шутки в адрес их тесной дружбы, с таким негодованием отвергали любые намёки, так пылко и с таким жаром убеждали всех и каждого, что между ними ничего быть не може т… Впрочем, я не оправдываюсь. За время твоего отсутствия я наломал столько дров, что сейчас вот-вот вспыхнет пожар. И кровь, которая прольётся, будет на моей совести. А бедная глупышка Рахиль сейчас отчитывается перед своим Иеговой за то дурацкое упрямство, которое в конечном итоге привело к её смерти. Будь она менее амбициозной, менее честолюбивой и тщеславной… Да что и говорить! Все равно прошлого не вернёшь и допущенных ошибок не исправишь.

– Как давно ты начал подумывать о том, чтобы уступить Брендону корону?

– Фактически с первого дня царствования. Как только я приступил к управлению государством, так сразу же понял, что ни черта у меня не получится.

– И всё-таки продолжал править. Почему?

– Если откровенно, то поначалу мне недоставало мужества открыто признать своё поражение. Порой очень трудно отличить гордость от гордыни, особенно когда твои оппоненты настроены крайне агрессивно и непримиримо. А потом появилась Рахиль, дела в Доме пошли на лад… гм, более или менее. Во всяком случае, сторонники Брендона перестали талдычить, что Дом разваливается прямо на глазах и предрекать моё скорое падение. Я обрёл твёрдую почву под ногами и уже мог разговаривать с оппозицией на равных, предлагать компромисс, а не сдаваться на милость победителей. Однако… – Тут он умолк в задумчивости.

– Но Рахиль заупрямилась, – продолжил я.

– Да, – кивнул Амадис. – Власть вскружила ей голову, она не хотела быть женой ВСЕГО ЛИШЬ верховного жреца, ей нужна была только корона.

– А ты не мог перечить ей ни в чём. Странный ты всё-таки человек, брат. Женщины от тебя без ума, но как только они становятся твоими, то обретают над тобой невероятную власть. Ты готов потакать любым их капризам. – Я немного помедлил, колеблясь, затем спросил:

– А как это вообще получилось с вашим браком?

– Небось, тебе поведали басню о том, что якобы царь Давид подсунул мне свою дочку в роли троянского коня?

– Среди прочих я слышал и такую версию.

– Всё это бред собачий. Как, впрочем, и то, что я женился на Рахиль, чтобы досадить родственникам. Никакого злого умысла ни с чьей стороны и в помине не было. Просто однажды наши дорожки пересеклись и… – Амадис не закончил и улыбнулся той особенной улыбкой, глубокий смысл которой, очевидно, способны постичь лишь самые прожжённые ловеласы. – Ты ведь знаешь, я люблю всех хорошеньких женщин, но в Рахиль было что-то особенное; меня влекло к ней с непреодолимой силой… Честное слово, мне будет её очень не хватать.

И тут я понял, что уже вынес свой вердикт. Передо мной был прежний Амадис, которого я хорошо знал и который, несмотря на все недостатки, мне нравился. Я хотел верить в его невиновность и испытал огромное облегчение, убедившись, что действительно верю ему. Амадис ещё тот фрукт, он горазд на многое, в том числе на подлость и коварство, но расчётливо убить женщину, тем более беременную женщину, тем более беременную его ребёнком и тем более сыном – нет, это не в его стиле.

– Яблони уже зацвели? – спросил я.

Амадис внимательно посмотрел на меня. В его глазах застыл немой вопрос.

– Да, – сказал он. – Как раз в цвету.

Я встал.

– Если не возражаешь, давай прогуляемся в саду. Я так соскучился по цветущим золотым яблоням.

Это был мой ему ответ. Амадис очень любил свой яблонёвый сад, где аккуратными рядами между узенькими аллейками росли карликовые деревья, которые дважды в году приносили небольшие сочные плоды с золотистой кожурой, а в период цветения источали дивный пьянящий аромат. Как-то раз, давным-давно, мы с Александром, желая свести счёты, устроили там дуэль до первой крови (между делом замечу, что я победил); Амадис, прознав об этом, был вне себя от ярости. Он назвал свой сад островком мира и согласия в бушующем океане страстей и строжайше запретил нам приходить туда, как он выразился, «с камнем за пазухой и со злом на уме». Я запомнил его слова.

Мы вместе вышли из кабинета и направились вдоль людного коридора к дальнему его концу, по пути привлекая к себе всеобщее внимание. На меня смотрели с любопытством, а на Амадиса – с неопределённостью… Да, да, я не оговорился – именно с неопределённостью. Все понимали, что по большому счёту дальнейшая судьба Амадиса зависит от меня, и теперь, глядя на нас, гадали, к какому выводу я пришёл и, соответственно, как им надлежит относиться к человеку, который совсем недавно был их королём. Кто он – мой пленник или же член будущего дуумвирата, духовный лидер Дома Света? Впрочем, тот факт, что мы шли рука об руку и мирно разговаривали, вселял надежду, что единство в семье будет восстановлено.