Когти шатуна

- Мы правильно едем? - спросил лейтенант Аретагина. - Не мог он другой дорогой поехать?

- Конечно, мог левее или правее поехать. Это не летняя проторенная тропинка, след могла пурга занести, - лениво ответил каюр.

Первым его увидел Аретагин. Был уже полдень. Он повернулся к Сергееву и толкнул его в бок:

- Самсонов едет!

- Где?

Каюр кивнул в сторону приближавшейся нарты. Лейтенант даже не поверил своим глазам. Навстречу им мчалась собачья упряжка. Откуда она взялась здесь, среди снежной холодной пустыни? Путник сидел боком, упираясь ногами в полоз, и покрикивал на собак. Он, видимо, не видел их. А когда увидел, неожиданно свернул вправо.

- Правь к нему, - радостно сказал лейтенант, всматриваясь в лицо путника. - Узнаем, что с ним случилось, и вместе поедем домой.

Но вскоре они поняли, что каюр встречной нарты вовсе не искал с ними встречи, а, наоборот, старался быстрее оторваться от них.

- Самсонов! - крикнул Сергеев. - Подожди! "Естественно, боится, ведь деньги везет!" - подумал лейтенант. - Погоняй собачек! - приказал Аретагину.

И какое же разочарование было у Сергеева, когда путник остановился, и они подъехали ближе. Вглядываясь в собачью упряжку, Аретагин покачал головой:

- Не Самсонов...

Лейтенант и сам видел, что ошибся.

- Куда едешь? - спросил он, когда нарта остановилась в пяти шагах от путника.

- Охотник я. Охочусь здесь.

Собаки обеих упряжек громко и вразнобой, лаяли друг на друга. Сергеев не расслышал слов охотника.

- Что он говорит? - переспросил у Аретагина.

- Это охотник, Егорка Опарин.

- Ты здесь никого не видел? Может, кто проходил или проезжал? спросил лейтенант у охотника.

- Нет. Здесь люди не ездят. Теперь самолетом больше летают, - сказал Опарин и махнул остолом на собак.

Сергееву хотелось еще поговорить, разузнать у охотника о его пути, где живет, но тот, видимо, спешил. Скоро он скрылся за кустами кедровника.

- Погоняй, едем дальше, - сказал лейтенант Аретагину.

- Надо заехать к Долгану, может, он что знает.

- К Василию? Что, скоро уже к нему приедем?

- Часа через два-три будем у него, - кивнул головой каюр.

"Вася Долган так вот не уехал бы, - размышлял Андрей, - поговорить он любит. А этот охотник нелюдимый какой-то. Надо будет проверить, не браконьер, случайно?"

- Приедем как раз вовремя, с охоты, пожалуй, придет, - говорил Аретагин. - А этот, смотри, даже говорить с нами не захотел.

- Ты его хорошо знаешь?

- Осенью ходил собак покупать. Три рубля за собаку давал. Скупой.

- Ладно, сегодня у Долгана переночуем, отдохнем по-человечески, сказал Сергеев. - Возможно, Самсонов у него. А нет, так Василий, может, что подскажет.

Егор Опарин скоро убедился в том, что мечты его опять остались только мечтами. Соболей непросто взять. А он думал, что их можно добывать по десятку в день. А это деньги, хорошие деньги.

Опарин - высокий сухопарый мужчина двадцати восьми годов. Длинные щетинистые волосы цвета ржавчины закрывали почти все его узкое и длинное лицо. И весь он был длинным, как палка.

Летом Опарин работал грузчиком на причале: выгружал с бригадой баржи, кунгасы и плашкоуты. Работа хоть и тяжелая, зато денежная. Осенью строил общественную баню. Плотничал. Заработал хорошо, и... половину заработка просадил в карты. И вот теперь судьба кинула Егора в тундру, на промысел. Знакомый присоветовал: "Соболей в тундре как комаров летом. Можно хорошую кучку денег заработать".

Промыслом Опарину заниматься не приходилось, был он охотник-любитель, но ведь "не боги горшки обжигают". И он решился.

Договора с зверопромхозом заключать не стал, там видно будет. Во всяком случае, продать соболей всегда можно. На оставшиеся деньги купил палатку, чайник, кастрюли, соль, продукты. В мастерской сделали ему небольшую железную печурку, у коряков купил собак и нарту. Раздобыл ружье, капканы, теплую одежду и по первому снегу тихо уехал в тундру.

Три дня Опарин мотался по тундре, искал глухое угодье, где водились бы соболи. Изъездил много и нашел. Это были обширные заросли кедрового стланика с неопавшими шишками, сушняк на дрова. Рядом текла быстрая речушка с чистой и прозрачной водой. Недалеко блестела каменистой макушкой сопка. Место Опарину понравилось, он его даже полюбил, когда вечером добыл первого соболя.

"Поохотимся, - радовался Егор, - главное - место что надо. В эту глухомань ни один егерь не доберется".

Палатку Опарин поставил на берегу речушки. Рядом проходил узкий глубокий овраг. На дне его лежал старый пласт снега. Зимой, видимо, овраг полностью засыпало, а летом снег таял и только оставался на дне, куда не достигали солнечные лучи, и лежал жесткий, твердый как камень.

Все предусмотрел Егор: вода есть, дрова рядом, затишье, а главное далеко от постороннего глаза. Первые две недели прошли быстро и незаметно. Охотник вставал затемно и до позднего вечера бродил по зарослям, ставя капканы и ловушки, и мечтал о том, что в один из дней во всех них будут соболи, горностаи, лисицы. Но проходили дни, ловушки были пусты.

И лишь иногда попадались горностай или даже соболь. Но не о такой охоте мечтал Опарин - совсем мизерная добыча.

Как-то, проходя возле зарослей кедровника, Егор наткнулся на медвежью берлогу. И хоть он и не был медвежатником, сразу понял, что зверь "дома". С неделю обходил охотник ее стороной, не решаясь приблизиться к берлоге. Но мысль о том, что медвежья шкура в цене, да и мясо, так нужное ему для прикормки зверьков, для корма собакам, все же привела его к берлоге. Он долго стоял у кедровника, смотрел на легкий парок, заметно поднимавшийся над желтым пятном снега.

"Как его взять, окаянного?" - размышлял Егор. Вначале он думал пригласить в напарники Долгана, которого встретил как-то в тундре, но потом решил ни с кем не делиться добычей, а попытать счастье самому.

"Какой же я охотник, если зверя испугался", - укорял он себя, тихо отходя от берлоги. Опарин считал себя смелым, а силы ему не занимать.

Готовился он к охоте на медведя долго, основательно. Патроны зарядил жаканами, испробовав убойную силу их на железной трубе. Изрешетил ее. Патронами остался доволен. Свой огромный корякский нож, который здесь называют паренькским, и куют из автомобильной рессоры, наточил до бритвенного лезвия. Два дня потратил на это Егор, но за нож теперь был спокоен - не подведет. Даже рогатину приготовил - длинную прочную палку, на конце которой прикрутил проволокой финку. Но охоту откладывал "на завтра". А время пришло.

"Ничего страшного, - уговаривал он себя. - Зверь, он и есть зверь, а ты человек, да еще и вооружен".

Однако, когда подошел к берлоге, струсил. В руках дрожь предательская появилась, между лопатками липкий пот выступил. Егор чувствовал, что если сейчас струсит, уйдет от берлоги, то уж больше не вернется сюда. И прощай и шкура и мясо.

Опарин левой рукой быстро и решительно сунул длинную палку в желтое пятно. В правой зажал ружье. Но медведя будто совсем не было. Тихо, ни единым звуком зверь не выдал своего присутствия. Не хотелось, видно, "хозяину" тундры покидать теплую берлогу и выбираться на мороз.

"Может, его здесь нет?" Опарин осмелел. Подошел ближе и стал сильнее шуровать палкой в берлоге. Как ни ожидал медведя охотник, тот оказался перед ним неожиданно. Выскочил зверь пулей, молча, Опарин даже не успел отбежать, выстрелить. Медведь пронесся мимо, охотник только почувствовал удар в грудь и упал в снег, ружье вывалилось из рук.

"Каюк!" - подумал он и закрыл голову руками. Но медведь, ломая кусты, уходил в тундру.

Опомнившись, охотник вскочил, поднял ружье и, почти не целясь, дважды выстрелил вдогонку зверю. После второго выстрела медведь споткнулся, но выровнялся и через секунду скрылся в кустах.

Преследовать раненого медведя Опарин не стал. Он достаточно наслышался историй, когда медведь, уходя от охотника, делал ему засаду и сам первым нападал на преследователя. Во всяком случае, Егор не дурак, ему совсем не хотелось оказаться в лапах матерого зверя. Хотя и мало видел он медведя, но успел заметить его мощную фигуру, длинную верблюжьего цвета шерсть на загривке. С такой звериной лучше не связываться.