Страница 22 из 41
И вот в этот момент Михаил Сергеевич попросил написать ему личное письмо, и, что меня удивило, именно мне на мое имя пришли письмо что как там происходило и что нужно сообщить. Ну вот я тут же сел за написание этого письма и потом, после некоторой редакции Ивана Степановича СИЛАЕВА, оно ушло в ту же ночь на имя ГОРБАЧЁВА, за подписью СИЛАЕВА, ВЕЛИХОВА и моей подписью.
Иван Степанович СИЛАЕВ, в составе своей смены, наибольше внимания, в процессе работы, уделял строительным работам, организацией бетонных заводов, или организацией подвоза бетона, потому, что самому ясно было, что нужно площадку около 4-го блока максимально бетонировать.
Он очень сильно гневался на, скажем, первого заместителя Министра энергетики и электрофикации МАКУХИНА, который, казалось ему, работает нерасторопно, и там даже поторопился принять решение такое, что я снимаю Вас с работы. Это решение, которое потом не состоялось, но слова такие произносились.
Именно Иван Степанович СИЛАЕВ ввел систему материального поощрения за проведение наиболее опасных работ. А наиболее опасными работами, в его бытность, было определение: находится или не находится, имеется ли вода, в верхнем и нижнем барбатерах, в помещениях находящихся под реакторным залом, потому, что это было важно.
Еще мы боялись того, что часть расплавленного топлива туда попадет и возможно такое мощное парообразование, которое вынесет дополнительную активность наружу.
И вот нужно было бы знать: свободны ли эти барбатеры и, затем, оставлять ли их пустыми, значит, заливать ли их, может быть, бетоном специальных марок. Вот вся эта группа вопросов, которую взял в свои руки Иван Степанович СИЛАЕВ.
Подойти к этим борбатерам было довольно трудно, потому, что рядом расположенные коридоры были заполнены водой с того момента когда реактор пытались охлаждать водой. Уровень воды, активность ее была высокой – до кюри на литр доходила активность воды в отдельные моменты времени и в отдельных точках.
Включились откачные устройства, эту воду скачивали, и все таки, значит, задвижку, с помощью которой можно было открыть и, с помощью которой, можно было понять: есть ли в борбатерах вода, значит, – удалось сделать одному из работников станции в очень непростых условиях и вечером его Иван Степанович торжественно поблагодарил и вручил пакет с тысячей рублей. Он получил на это соответствующее разрешение.
И я видел лицо человека который был с одной стороны очень горд, что ему удалось эту непростую работу в непростых условиях выполнить. И с другой стороны видно было как он этот пакет с деньгами мял, не как награду, в общем-то говоря, ему и отказаться от этих денег было неудобно и в то же время сама денежная форма награды как-то его, значит, не очень радовала, что-ли, потому что, действительно, в тот период времени, – особенно, люди там боролись с аварией, старались выложиться, сделать все что можно, не думая ни о каких поощрениях ни материальных ни моральных.
Все работали единым коллективом, стараясь найти наиболее правильное решение.
В этот период времени страшно было смотреть на товарища КОНВИЗА. Это главный инженер проекта той станции – Гидропроекта, потому, что он, по-моему не спал ни минуты и естественно для того, чтобы искать те или иные подходы к различным помещениям. Все время обращались: либо к его чертежам, либо просто к его памяти, к его опыту.
Вот здесь я должен вспомнить таких много досадных эпизодов, потому что смотришь на чертежи, скажем: должен быть свободный коридор. По этому коридору начинаешь движение – оказывается коридор перегорожен какой-то стенкой. Стенкой видимо возникшей, созданной по каким-то инженерным соображениям после завершения проекта. Этого не должно было быть в проекте, а она существует и не отражена ни в каких чертежах.
Возникали обратные ситуации, когда, скажем, в соответствии с чертежами должна быть глухая стена, а на самом деле там был дверной проем. С этим мы то же сталкивались.
Особенно трудно приходилось шахтерам, потому, что оказалось, что на территории станции огромное совершено количество труб и плит было захоронено в земле и, поэтому, когда они осуществляли свои работы щитовой проходкой или иным способом, рассматривая чертежы подземных коммуникаций, казалось бы для них проход был свободен, но начиная практическую работу они сплошь и рядом наталкивались на препятствия, никак не отраженные в рабочих чертежах.
Вот этого в огромном количестве встречающегося несоответствия между документальной частью, которая находилась на станции и фактическим положением дел на различных отметках станции и подземных сооружений было много и все это конечно производило впечатление огромного невнимания, огромной неряшливости в ведении такого документального хозяйства, которое должно было быть точно и на каждый момент времени описывать состояние: и строительных конструкций, и проходов, и электрических коммуникаций.
Вот таких неряшливых элементов встречалось, к сожалению, достаточно много.
При этом хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, что хотя такие факты конечно и в обыденной-то жизни раздражают, но в тот момент времени настолько целеустремленными были действия людей, на столько быстрее хотелось каждому закончить свой собственный участок работы, что вот все эти многочисленные факты предшествующей неряшливости как-то не вызывали особого крика, шума и всё это отступало на второй план, относительно желания как можно быстрее справиться с задачей.
Количество людей, пребывающих на площадку, все время увеличивалось потому, что каждая из групп требовала себе новых помошников: приезжающих либо с приборами, либо с документами, либо с рабочими инструментами, которые требовались для выполнения операции.
Это увеличение количества людей требовало и новых способов организации дела потому, что действительно уже так просто – глаз в глаз нельзя было давать каких-то конкретных поручений и ими ограничиться.
Поэтому, когда основные проблемы оказались решенными (основными проблемами я называю проблемы ограждения людей от непосредственной опасности и локализацию самой аварии), то встал вопрос способов управления всеми теми многочисленными коллективами, которые по предложениям Правительственной комиссии, по решению Оперативной группы Политбюро ЦК КПСС, пребывали, во все возрастающем количестве, вместе с техникой, на площадку Чернобыльской атомной электростанции.
Нужно было организовать одновременно целый ряд совершенно разнородных по своему содержанию работ. Прежде всего: вести проектирование укрытия, которое потом получило в быту название «саркофаг». Это проектирование должно было происходить одновременно и на самой площадке и в тех проектных организациях, которые расположены были в различных городах Советского Союза, главным образом в Москве и в Ленинграде.
Нужно было немедленно заниматься дезактивацией по-зонно, по принципу: от наиболее загрязнённых участков к не менее загрязнённым участкам. Нужно было производить разведку территории, продолжать эту разведку и уточнять характер распространения радиоактивности уже уже распространяемой ветровым переносом, уже распространяемой техникой.
Нужно было решать проблему ревизии оборудования 1-го и 2-го блоков, ревизию здания оставшегося и оборудования 3-го блока.
Нужно было оценить состояние вообще всех помещений, территорий, участков самой Чернобыльской станции, окружающих ее районов, транспортных магистралей.
Нужно было подготовить место для расположения воинских частей, прибывших на помощь в этой ситуации, расположение строительных организаций, организовать четкую систему управления как научно-исследовательскими, проектными, так и исполнительными работами по совершенно различным направлениям самого этого исполнения.
Система управления этого сложного механизма создавалась постепенно.
Первые две группы: она, во главе с Борисом Евдокимовичем ЩЕРБИНОЙ, вторая, во главе с Иваном Степановичем СИЛАЕВЫМ заняты были исключительно решением самых неотложных, самых оперативных вопросов.