Страница 2 из 3
- Как же он ушёл?
- С огарком и ушёл.
Военный посмотрел на дьякона и сказал:
- Вы какой-то вздор рассказываете!
- Нимало не вздор, а следствие было.
- Да что же ему огарок значил?
- А чёрт его знает, что значил! Только после стали везде по каморке смотреть - ни дыры никакой, ни щёлочки - ничего нет, и огарка нет, а из листов из "Православного воображения" остались одни корневильские корешки.
- Ну, вы совсем чёрт знает что говорите! - нетерпеливо молвил военный.
- Ничего не вздор, а я вам говорю - и следствие было, и узнали потом, кто он такой, да уже поздно.
- А кто же он такой был?
- Нахалкиканец из-за Ташкенту. Генерал Черняев его верхом на битюке послал, чтобы он болгарам от Кокорева пятьсот рублей отвёз, а он, по театрам да по балам, все деньги в карты проиграл и убежал. Свечным салом смазался, а с светилём ушел.
Военный только рукою махнул и отвернулся.
Но другим пассажирам словоохотливый дьякон нимало не наскучил: они любовно слушали, как он от коварного нахалкиканца с корневильскими корешками перешёл к настоящему нашему собственному положению с подозрительным нигилистом. Дьякон говорил:
- Я на его чистоту не льщусь, а как вот придёт сейчас первая станция здесь одна сторожиха из керосиновой бутылочки водку продаёт, - я поднесу кондуктору бутершафт, и мы его встряхнём и что в бельевой корзине есть, посмотрим... какие там у него составы...
- Только надо осторожнее.
- Будьте покойны - мы с молитвою. Помилуй мя, Боже...
Тут нас вдруг и толкнуло, и завизжало. Многие вздрогнули и перекрестились.
- Вот оно и есть, - воскликнул дьякон, - наехали на станцию!
Он вышел и побежал, а на его место пришёл кондуктор.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Кондуктор стал прямо перед нигилистом и ласково молвил:
- Не желаете ли, господин, корзиночку в багаж сдать?
Нигилист на него посмотрел и не ответил.
Кондуктор повторил предложение.
Тогда мы в первый раз услыхали звук голоса нашего ненавистного попутчика. Он дерзко отвечал:
- Не желаю.
Кондуктор ему представил резоны, что "таких больших вещей не дозволено с собой в вагоны вносить".
Он процедил сквозь зубы:
- И прекрасно, что не дозволено.
- Так желаете, я корзиночку сдам в багаж?
- Не желаю.
- Как же, сами правильно рассуждаете, что это не дозволяется, и сами не желаете?
- Не желаю.
Взошедший на эту историю дьякон не утерпел и воскликнул: "Разве так можно!" - но, услыхав, что кондуктор пригрозил "обером" и протоколом, успокоился и согласился ждать следующей станции.
- Там город, - сказал он нам, - там его и скрутят.
И что в самом деле за упрямый человек: ничего от него не добьются, кроме одного - "не желаю".
Неужто тут и взаправду замешаны корневильские корешки?
Стало очень интересно, и мы ждали следующей станции с нетерпением.
Дьякон объявил, что тут у него жандарм даже кум и человек старого мушкетного пороху.
- Он, - говорит, - ему такую завинтушку под ребро ткнет, что из него все это рояльное воспитание выскочит.
Обер явился ещё на ходу поезда и настойчиво сказал:
- Как приедем на станцию, извольте эту корзину взять.
А тот опять тем же тоном отвечает:
- Не желаю.
- Да вы прочитайте правила!
- Не желаю.
- Так пожалуйте со мною объясниться к начальнику станции. Сейчас остановка.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Приехали.
Станционное здание побольше других и поотделаннее: видны огни, самовар, на платформе и за стеклянными дверями буфет и жандармы. Словом, всё, что нужно. И вообразите себе: наш нигилист, который оказывал столько грубого сопротивления во всю дорогу, вдруг обнаружил намерение сделать движение, известное у них под именем allegro udiratto. Он взял в руки свой маленький саквояжик и направился к двери, но дьякон заметил это и очень ловким манером загородил ему выход. В эту же самую минуту появился обер-кондуктор, начальник станции и жандарм.
- Это ваша корзина? - спросил начальник.
- Нет, - отвечал нигилист.
- Как нет?!
- Нет.
- Всё равно, пожалуйте.
- Не уйдешь, брат, не уйдешь, - говорил дьякон.
Нигилиста и всех нас, в качестве свидетелей, попросили в комнату начальника станции и сюда же внесли корзину.
- Какие здесь вещи? - спросил строго начальник.
- Не знаю, - отвечал нигилист.
Но с ним больше не церемонились: корзинку мгновенно раскрыли и увидали новенькое голубое дамское платье, а в это же самое мгновение в контору с отчаянным воплем ворвался еврей и закричал, что это его корзинка и что платье, которое в ней, он везёт одной знатной даме, а что корзину действительно поставил он, а не кто другой, в том он сослался на нигилиста.
Тот подтвердил, что они взошли вместе и еврей действительно внёс корзинку и поставил её на лавочку, а сам лёг под сиденье.
- А билет? - спросили у еврея.
- Ну, что билет... - отвечал он. - Я не знал, где брать билет...
Еврея велено придержать, а от нигилиста потребовали удостоверения его личности. Он молча подал листок, взглянув на который начальник станции резко переменил тон и попросил его в кабинет, добавив при этом.
- Ваше превосходительство здесь ожидают.
А когда тот скрылся за дверью, начальник станции приложил ладони рук рупором ко рту и отчётливо объявил нам:
- Это прокурор судебной палаты!
Все ощутили полное удовольствие и перенесли его в молчании; только один военный вскрикнул:
- А всё это наделал этот болтун дьякон! Ну-ка - где он... куда он делся?
Но все напрасно оглядывались: "куда он делся", - дьякона уже не было; он исчез, как нахалкиканец, даже и без свечки. Она, впрочем, была и не нужна, потому что на небе уже светало и в городе звонили к рождественской заутрене.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые, под заглавием: "Рождественская ночь в вагоне (Путешествие с нигилистом)", - газета "Новое время", 1882, от 25 декабря. С измененным заглавием вошло в сборник "Святочные рассказы" (1886).
По указанию А. Н. Лескова, в основе произведения лежит случай, рассказанный в присутствии писателя в 1879 г. институтской подругой его дочери, женой полковника Сарандинаки. (См.: А. Лесков. Жизнь Николая Лескова, стр. 382).
Атмосфера страха перед террористическими актами, данная в рассказе, связана с покушениями народовольцев на Александра II (убит в 1881 г.).